(2 (14) апреля 1862, Дрезден – 5 (18 сентября) 1911, Киев) – великий русский реформатор, самоотверженный патриот, по мнению А. И. Солженицына , – самый выдающийся деятель российской истории XX века. П. А. Столыпин вышел на передний план русской политики в годы революции 1905-1907 гг. и сумел удержать страну на самом краю пропасти, отвратив Смуту 1917 на десять лет. избавила русское крестьянство от общинных оков и стала завершением великого освобождения 1861. В премьерство Столыпина Россия переживала неслыханный материальный подъём. Благодаря его поощрительным мерам развернулось широчайшее : туда перебралось столько же народа, сколько за предшествующие 300 лет, от Ермака. В последние свои годы гениальный политик намечал с целью уже не социального, а административного преобразования, но погиб в Киеве от пули террориста-еврея Богрова.
С самого детства в подмосковном Середникове завязалось у Петра Столыпина главным в жизни: как лучше устроить русского крестьянина на русской земле. Хотя по происхождению он, казалось, был далёк от народа: сын генерал-адъютанта, правнук сенатора, в родстве и с Лермонтовым . Всю жизнь ясно понимал Столыпин: вне земли – России нет.
Русская община
Но внезапным встречным ударом Первой Думе выдвинулся никому не известный Столыпин, неприлично молодой для российского министра, осанистый, видный, густоголосый, в красноречии не уступая лучшим ораторам оппозиции. Депутатский рёв: «в отставку!» – он выдерживал с вызывающим спокойствием. Столыпин призывал думцев к терпеливой работе для родины, а они собрались прокричать лишь – к бунту! Бунт уже слабел в городах, но Дума теперь надеялась раздуть его в деревне: разбудить крестьянство воззывом к захвату помещичьих земель. Депутатской агитации Столыпин противопоставил свой план реформы общины. От того, удастся или не удастся это преобразование, и зависела теперь судьба революции.
Столыпин настаивал перед Первой Думой, что Россия не разбогатеет ни от какого передела, а только разгромятся лучшие хозяйства. Он излагал неведомую раньше мужикам, не объяснённую им никем из либералов, статистику: казённой земли в стране – 140 миллионов десятин, но это большей частью тундры да пустыни. Крестьянской земли – 160 миллионов десятин, а дворянской – 53, втрое меньше, да ещё и под лесами большая часть, так что, и всю до клочка раздели, – крестьян не обогатить. Землю надо не хватать друг у друга, а свою собственную пахать иначе: научиться брать с десятины не по 35 пудов, а по 80 и 100, как в лучших хозяйствах. Столыпин говорил:
Надо дать возможность способному трудолюбивому крестьянину, соли земли русской, освободиться от нынешних тисков, избавить его от кабалы отживающего общинного строя, дать ему власть над землёй…
…Отсутствие у крестьян своей земли и подрывает их уважение ко всякой чужой собственности.
А социалисты и с ними кадеты из собственных видов защищали общину. В конце июня 1906 правительство обратилось к населению, объясняя свою линию. В начале июля Первая Дума постановила в ответ: обратиться прямо к населению, мимо правительства, что думцы никогда не отступят от принципа принудительного отторжения частных земель! Это был прямой призыв: мужики, отбирайте землю, убивайте хозяев, начинайте чёрный передел!
В близком окружении Государя господствовала неразбериха. Роспуска Думы там страшно боялись. «Представители народа» требуют отнятия земель у помещиков – но может быть на это надо и пойти? Велись переговоры с лидерами думских кадетов – и те охотно соглашались брать власть, но при условии полного проведения их программы. Глава правительства, Горемыкин , по старости хотел передать свой пост другому – и указывал лучшим кандидатом Столыпина. Столыпинская программа решительных мер сталкивалась с прекраснодушной программой другого кандидата в премьеры Дмитрия Шипова . Заслуженный земец, чистейший нравственный человек, тот был уверен, что народ добр, лишь не умеем мы дать расцвести его судьбе. Шипов возражал против разгона Думы. Не любя кадетов, он, тем не менее, считал, что при их большинстве в палате им и следует отдать власть. Пусть Дума делает ошибки! Тем скорее население осознает их и исправит думский состав при следующих выборах. Столыпин возражал: ещё до такого осознания развалится вся страна. Шипов же винил его в недостатке нравственного миросозерцания. В самом начале июля 1906 у Государя в Петергофе шли консультации по этим вопросам. Доводы Столыпина перевесили, и он был назначен новым премьером, всего через два месяца после того, как стал министром.
Манифест 17 октября и его влияние на русскую государственность
До этого, осенью 1905 Столыпин был изумлён внезапностью изданного впопыхах, к полной растерянности властей и к восторгу интеллигентской публики, Манифеста 17 октября . Одним косым ударом он поворачивал весь исторический ход тысячелетнего корабля. Манифест не содержал ни одного готового закона, а лишь ворох обещаний, первей всего – свободы слова, собраний, союзов, расширения избирательного права и введения вместо намечавшегося ранее законосовещательного («булыгинского ») представительства – законодательного («Установить незыблемо, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы»). Правила же выборов в это представительство пришли лишь двумя месяцами позже Манифеста – и опять плохо обдуманные, запутанные: и не всеобщее голосование, и не сословное, и не цензовое, а перед рабочими даже заискивали, давая им в Думе гарантированные места. Как будто ярко самостоятельная Россия не могла открыть для себя ничего более подходящего, чем выработали несколько тесных стран Европы с совершенно иной историей!
В деревнях выборы были почти всеобщие, но ради мнимой простоты не предусматривались уездные избирательные собрания, откуда выборщики, сознакомившись, посылали бы в губернию хорошо известных на местах лиц. Вместо этого выборщики от уездных курий ехали прямо на губернское собрание, тонули там в незнакомой толпе, и образованные, речевитые, образованные кадеты легко проводили своих ставленников вместо крестьянских. Так Россия оказалась представленной в парламенте не своими истинными представителями. В Думе крестьян было не 82%, как в самой стране. Впрочем, возобладания крестьян в парламенте боялась и власть: она считала их тёмной массой.
Манифест 17 октября, вобранный затем в раму конституции 23 апреля 1906 (названной «Основными Законами», чтобы не дразнить уха Государя), только сильнее распахнул ворота революции. Но отменять его было рискованно, и Столыпину теперь надо было учиться править Россией, не отступая от конституционных принципов. Враги густились против него сразу на двух крылах: крайне-правые, желавшие изорвать Манифест и вернуться к бесконтрольному управлению, – и по-российски неумеренные либералы. И те, и другие хотели не хода кораблю, но завалить его на бок и придавить противников. Вместо прежней «земли и воли» лозунг революции стал теперь: «вся земля и вся воля », настаивая, что от воли Манифест кинул только клочки, а землю – будут отнимать решительно всю , никому ни клочка не оставив.
Столыпин и революция
Разнузданная пресса открыто публиковала революционные воззвания и материалы нелегальных конференций. Интеллигенты укрывали на частных квартирах Совет рабочих депутатов и печатали его разрушительные призывы. В учебных заведениях хоронились оружие, антиправительственные типографии, бюро революционных организаций, а попытки обыскивать их не только студенты, но и профессура клеймили как наглое посягательство на свободу. В судах оправдывали тяжёлых уголовно-революционных убийц или выносили им до странности мягкие приговоры. Местные власти были перепуганы террором, некоторые их представители присоединялись к революции. Полицию тоже объял ужас – ведь покушаться на городовых было легче всего. Агитаторы поднимали крестьян на грабежи соседних заводов и имений. При необъятности России почти невозможно было бороться с множеством происходивших одновременно беспорядков. Многие гражданские начальники, получая в распоряжение войска, первым делом заботились выделить из них личную охрану для самих себя – даже и с артиллерией!
Революционное брожение перекинулось на воинские части. Агитаторы приходили прямо в казармы и раздавали газеты, где открыто писалось, что Россией правит шайка грабителей. Армейское командование проявляло бессилие не меньше, чем гражданское, боялось препятствовать солдатским сходкам, где под влиянием пришлых пропагандистов заявляли: «это не улучшение довольствия, если в день добавили полфунта мяса!».
Передние ноги коней российской колесницы уже плавали над пропастью. В самые дни петергофских консультаций террористы убили одного адмирала в Севастополе и одного генерала в самом Петергофе (спутали с Дмитрием Трёповым ).
И под влиянием Столыпина царь 8 июля 1906 издал манифест о роспуске Первой Думы. Его страшился даже Трёпов, но Столыпин проявлял хладнокровие. В тексте манифеста говорилось:
Да восстановится же спокойствие в земле русской и да поможет нам Всевышний осуществить главнейший из царственных трудов Наших – поднятие благосостояния крестьянства … Пахарь русский, без ущерба чужому владению, получит там, где существует теснота земельная, законный и честный способ расширить своё землевладение.
В Петербургской губернии Столыпин ввёл положение чрезвычайной охраны. Но вместо ожидаемого призыва к революции испустился как бы воздух из проколотого шара – бессильное Выборгское воззвание . Хотя кроме него эсеры и социал-демократы опубликовали в Петербурге 12 июля Манифест к армии и флоту, где лживо уверяли: правительство вступило в переговоры с австрийским и германским императорами, чтобы подавить революцию с их помощью. Социалисты обвиняли власть в измене и звали солдат и матросов «в бой за землю и волю».
Социалистические гонцы заметались между Севастополем, Кронштадтом и Свеаборгом (главная морская крепость на островах у самого Гельсингфорса). Их план был: после уборки хлебов зажечь сельские восстания, войска кинутся туда, – а передовые крепости тут и восстанут. Центром военного мятежа думали сделать Финляндию, где российские законы уже почти не действовали. Штабс-капитан Цион звал депутатов распущенной Думы собраться «под защитой пушек Свеаборга». В Гельсингфорсе шли беспрерывные митинги, по улицам открыто маршировали вооружённые революционные отряды. Легальный социал-демократический «Вестник казармы» звал к восстанию против «всероссийского палача».
Неизвестно зачем Александр I присоединил Финляндию к России . Цари признали её конституцию на 100 лет раньше российской; дали ей парламент на 60 лет раньше нашего; освободили от воинской повинности; дали финнам щедрые привилегии на территории Империи; так устроили валютную систему, что финны жили за счёт России. Две ослабленные границы – финско-шведская и финско-русская – открыли лёгкий проход из Европы революционерам. Финляндия стала для российских революционеров более надёжным убежищем, чем соседние европейские государства: оттуда, по договорам с Россией, их могли выдать, финская же полиция у себя за ними не следила, а русская не могла иметь в Финляндии агентуры. Финляндия стала революционным ульем в 25 верстах от столицы России, здесь готовился террор для Петербурга. С началом революции под видом мирной классовой организации была разрешена финляндская «красная гвардия». Она открыто проводила воинские учения по всей Финляндии, нападала на жандармов.
17 июля 1906 вспыхнул дикий Свеаборгский мятеж . Все три дня он протёк побоищем между восставшими артиллеристами и невосставшей пехотой. Присоединяться к бунту революционеры заставляли под угрозой смерти, офицеров арестовали или убили. Во взаимной канонаде и при взрыве пороховых погребов, с которыми без офицеров не управлялись, погибло несколько сот русских солдат. В последнюю ночь вождь восстания, Цион, сбежал, бросив обманутых им на расправу. И во всей Финляндии у русских властей не нашлось войск для подавления, это сделал только – ещё новым обстрелом – пришедший флот. На третий день взбунтовался и Кронштадт, но через 6 часов был усмирён. Финскую красную гвардию, взорвавшую мосты между Гельсингфорсом и Петербургом, валившую телеграфные столбы и взятую с оружием на территории мятежной крепости, по местным законам нельзя было привлечь к суду! И судили только русских.
Вот против этого насилия Столыпин и намеревался дать мужественный бой. Революционеры вооружённо захватывали типографии, печатали призывы ко всеобщему восстанию и к массовым убийствам, возглашали местные областные республики. Петр Аркадьевич собирался действовать против них сурово, но в рамках строгой законности.
Однако царь всё колебался. Принятие решительных мер ускорило лишь покушение на Столыпина – знаменитый взрыв 12 августа 1906 на Аптекарском острове , где находилась казённая дача главы правительства. Жертвами этого взрыва стали 32 тяжелораненых и 27 убитых! (Большинство – посторонние; убита была и просительница с младенцем. Трупы лежали в скрюченных позах, без голов, рук, ног.) Разнесло полдома. Трёхлетнего единственного сына Столыпина и одну из дочерей выкинуло с балкона через забор далеко на набережную. Мальчику сломало ногу, девочка попала под лошадей. В клочья были разорваны и сами революционеры. Но кабинет Столыпина оказался единственной совсем не пострадавшей комнатой. В нём лишь взлетела в воздух большая чернильница, залив премьера чернилами. Семья Столыпина была перевезена на катере в Зимний дворец. Катер плыл под мостами, где шли революционеры с красными флагами. Восьмилетняя дочь Столыпина стала прятаться от них под скамейку, отец же сказал ей и другим: «Когда в нас стреляют, дети, – прятаться нельзя».
Дача премьер министра после взрыва на Аптекарском острове
Вслед за этим и был принят действовавший потом 8 месяцев закон о военно-полевых судах. Они применялись лишь в случаях особо тяжких грабительств, убийств и нападений на полицию, власти и граждан и должны были приблизить к моменту и месту преступления разбор дела и приговор. Была установлена уголовная ответственность за восхваление террора и антиправительственную пропаганду в армии.
Хотя смертная казнь, по закону, применялась лишь к бомбометателям, и нельзя было применять её даже к уличённым изготовителям бомб, «общество» подняло целую бурю против военно-полевых судов. Протестовал против них и Лев Толстой . Травили вождя октябристов Александра Гучкова , осмелившегося те суды поддержать. А террор после их введения сразу ослаб.
В эти месяцы премьеру Столыпину приходилось жить под строгой охраной в Зимнем дворце, для прогулок оставалась лишь дворцовая крыша. И император так же потаённо прятался уже второй год в маленьком имении в Петергофе, не смея нигде показываться публично. Выглядело так, что Россия была в руках революционеров.
В России до сих пор почему-то реформы означали ослабление и даже гибель власти, а суровые меры порядка – отказ от преобразований. Но Столыпин ясно видел совмещенье того и другого! Он теперь хорошо сознавал: думские говоруны, почти легендарные, если смотреть из провинции, – на самом деле не сила и не разум, им вполне можно противостоять. Трагичным было лишь отсутствие твёрдой воли у Государя. Путь Бисмарка – нестеснённо насиловать волю монарха в интересах монархии – Столыпин не принимал. Но Николаю II была нужна сила, которая сделает всё за него, и этим можно было пользоваться. Столыпин никогда не отходил от внешне почтительного обращения с Государём и так часто внушал ему полезные мысли, которые царь потом начинал принимать за свои собственные.
Столыпин любил одинокие прогулки и задыхался без них во дворце. Охрана стала со строгой конспирацией планировать: через какую дверь его вывести, по какому маршруту и на какую окраину затем следовать, чтобы премьер мог немного пройтись. Так же Столыпин ездил и на доклады к царю. Но революционеры не прекращали попыток покушения на него. Сперва через знакомых старшей дочери студентов подставили в семью учителем младших дочерей террориста, но тот был разоблачён. Потом ввели террориста в охрану Зимнего дворца. Один раз он оказался на карауле как раз при том входе, через который вышел Столыпин, но от неожиданности замедлил выстрелить, а позже был раскрыт. Были и другие попытки убийства. За год были пресечены покушения: группы Добржинского, «летучего отряда» Розы Рабинович и Леи Лапиной, «летучего отряда» Трауберга, группы Строгальщикова, группы Фейги Элькиной и группы Лейбы Либермана. Каждый день, выходя из дома, Петр Аркадьевич мысленно прощался с семьёй.
Земельная реформа Столыпина
Никакое здоровое развитие России не могло решиться иначе как через деревню. Главная мысль Столыпина была: нельзя создать правового государства, не имея прежде независимого гражданина, а такой гражданин в России – крестьянин. «Сперва гражданин – потом гражданственность», – говорил Петр Аркадьевич. Абстрактное право на свободу без подлинной свободы крестьянства – «румянец на трупе». (И Витте полагал, что всякой конституции должно предшествовать освобождение крестьян, но сам же Витте нервным дёргом ввёл до времени конституцию – а Столыпину теперь доставалось освобождать крестьян уже после неё).
В день взрыва на Аптекарском острове вопреки дружному семейному сопротивлению великих князей царём был подписан предложенный Столыпиным указ о безвозмездной уступке крестьянам части казённых, удельных, кабинетских земель (9 миллионов десятин тотчас же). Облегчилась продажа земель заповедных, майоратных. Улучшились условия крестьянского кредита. Но главной из аграрных реформ Столыпина стал закон о свободе выхода из общины. «Невыносимо для хозяина с инициативой применять свои лучшие склонности к временной земле. Постоянные переделы рождают в земледельце беспечность и равнодушие. Поля уравненные – это поля разорённые. При уравнительном землепользовании понижается уровень всей страны», – говорил Петр Аркадьевич.
Правая половина Думы шумно запротестовала. Родичева едва не сбросили с трибуны, ему едва удалось отступить в Екатерининский зал. Столыпин в гневе вышел из министерской ложи. Родичеву в Екатерининском передали вызов от премьера на дуэль. Столыпин сказал, что не хочет остаться у своих детей с кличкой вешателя. Премьер-министр, 45-летний отец шестерых детей, не поколебался поставить на карту свою жизнь. 53-летний тверской депутат не был готов к такому повороту. Помятому Родичеву пришлось в этот же перерыв поплестись в министерский думский павильон просить у Столыпина извинения. Столыпин презрительно смерил Родичева: «Я вас прощаю», – и не подал руки. Дума устроила вернувшемуся в зал премьеру овацию, а Родичеву пришлось с трибуны взять свои слова назад, просить у Столыпина извинения – и быть исключённым на пятнадцать заседаний. (Тем не менее, выражение «столыпинский галстук» надолго вошло в обиход.)
Ту зиму семья Столыпиных опять проводила в Зимнем дворце. Террористы готовили всё новые покушения. Была даже попытка убить премьера прямо в Думе: стрелять должен был эсер из журналистской ложи с паспортом итальянского корреспондента. Чувствуя опасность со всех сторон, Столыпин завещал похоронить его там, где он будет убит.
Более спокойная Третья Дума давала надежду на примирение власти и умеренной общественности. Столыпина поддерживали в ней Гучков и его партия октябристов, которые преобладали здесь над кадетами и правыми. Но эта поддержка не была безусловна, октябристы часто и критиковали правительство. Неизменно на стороне Столыпина были только русские националисты. В начале 1908 года в палате был поднят вопрос о постройке четырёх броненосцев. После Цусимы у России оставался не флот, а разрозненные корабли. Нужно было приступать к восстановлению морских сил. Но Гучков и его сторонники требовали сначала преобразовать морское ведомство, ответственное за поражения японской кампании. После войны 1904-1905 в этом ведомстве так и не было проведено необходимого расследования. Бездарный адмирал Алексеев получил почётное назначение в члены Государственного совета. Октябристское большинство Третьей Думы отказало в кредитах до того, как пройдёт расчистка морского командования.
Глубоко посмотреть, думцы были правы. Но на борьбу с мешавшими реформам флота придворными кругами ушло бы много времени, а внешние враги России не ждали. И Столыпин в этом вопросе выступил против октябристов. Он произнёс речи на трёх заседаниях – думской комиссии, Думы, Государственного Совета – каждый раз против враждебного утверждению кредитов большинства. Он убеждал, что «если гимназист срезался на экзамене, нельзя ж его наказывать тем, что отнять учебники» – но тщетно. А вскоре отказала ему Дума и в ассигнованиях на постройку Амурской железной дороги, считая такую трату непосильной для ослабленной страны.
В других случаях Столыпину удавалось Третью Думу убедить, в этих – нет. Но он использовал думские перерывы и провёл своё по «87 статье», а Дума потом не решилась прекратить начатые постройки броненосцев и Амурской дороги. По той же статье Петр Аркадьевич провёл законы о старообрядческих общинах и о переходе из одного вероисповедания в другое. Дума была необходима для самого Столыпина: без неё он не одолел бы придворных кругов. Но его отношения с палатой оказывались далеко не безоблачными. Столыпину пришлось долго отстаивать перед Третьей Думой ограничительные меры к печати, этой «матери революции», и исключительные меры против террора (Гучков и октябристы сперва поддерживали их, но потом потребовали прекращения).
Столыпин проявил блестящие способности к парламентским выступлениям. Он метко отвечал на подаваемые из зала реплики, прочно обосновывая свои мнения примерами из государственного права Европы, которое смог отлично изучить со своим знанием трёх иностранных языков. Фонтаном били его остроумные сравнения. Невиданный этот царский министр измотал оппозицию своими речами, чёткими, как его почерк. Он не молчал и там, где удобно было беззвучно уклониться.
Речь Столыпина по делу Азефа
Так было в феврале 1909, когда оппозиция сделала запрос об Азефе . Испытав провал с Азефом, вожди эсеров измыслили фантазию его демонического двойничества: правительство, якобы, само создаёт провокаторов и убивает даже собственных высокопоставленных лиц, только бы разложить революцию. Русская общественность без проверки охотно подхватила это выгодное ей обвинение. На состоявшийся по этому поводу думский запрос Столыпин не обязан был отвечать в палате лично: он мог ответить заочно, письменно, через месяц. Но он – рванулся на заседание. Оппозиция не приводила в пользу хлёсткой гипотезы двойничества ни единого факта. Столыпин же в своей речи ярко доказал, что левые лидеры преподносят басню, чтобы спасти свои знамёна.
Интересно, что бывший глава полиции Лопухин, выдавший революционерам осведомительство Азефа и помогший Бурцеву сочинить азефовский миф, был товарищем Столыпина по гимназии. Он старался спасти свою карьеру: главные убийства – Плеве и великого князя Сергея Александровича – беспрепятственно совершились при Лопухине, который не внял предупреждениям Азефа, а теперь старался на него же свалить вину и не погнушался встретиться с убийцей Савинковым , чтобы вместе оболгать Азефа и правительство. Лопухин послал протест Столыпину против попытки остановить его поездку в Лондон к террористам, а копию этого письма отправил заграничным эсерам для публикации в западной прессе.
Однако Столыпин сообщил Думе несомненные даты и факты. Азеф с 1892 года и по самое последнее время был добровольным сотрудником полиции, двойной роли он никогда не играл. До 1906 года (до ареста Савинкова) Азеф не участвовал в террористической деятельности эсеров, но все частные сведения о ней, получаемые через знакомства в партии, сообщал полиции. Он дал сведения о Гершуни как центральной фигуре террора, помешал покушению на Победоносцева, одному покушению на Плеве, сообщал данные о подготовке против Трепова, Дурново, и опять на Плеве, убитого в июле 1904, и даже указывал именно на Егора Сазонова . Азеф не участвовал в убийстве Плеве и великого князя Сергея Александровича: в обоих случаях он находился за границей, тогда как в практике эсеров направители всегда присутствовали на месте, чтоб исполнителя подбодрять и тот бы его глаза видел. А с 1906, когда Азеф получил доступ к действиям центральной эсеровской Боевой организации, – решительно все её акты были умело расстроены и не совершены. Теракты удавались лишь самодеятельным революционным группам, действовавшим по собственному почину.
Столыпин объяснял: вожди эсеров сочинили легенду о «провокаторстве» Азефа, чтобы прикрыть собственный чудовищный провал (не распознали полицейского агента в высшем своём руководстве) – и спасти в глазах идейных сторонников подмоченный этим провалом авторитет. Заявив, что «преступной провокации – правительство не терпит и никогда не потерпит», Столыпин сошёл с трибуны под рукоплескания всего зала. В этой же его речи об Азефе прорвалось подлинное пророчество:
Мы строим леса для строительства, противники указывают на них как на безобразное здание, и яростно рубят их основание. И леса эти неминуемо рухнут и может быть задавят нас под своими развалинами, – но пусть, пусть это случится тогда, когда уже будет выступать в главных очертаниях здание обновлённой свободной России!…
Однако на столетие так и присохла не столыпинская правда, а лживый детектив о «двойнике» Азефе, сочинённый Бурцевым и Черновым .
Судьба крестьянской реформы Столыпина в Думе
Даже и Третья Дума не спешила принимать главный столыпинский – крестьянский – закон, изданный в перерыве между Первой и Второй по 87-й статье. Кадеты в противоречие собственному «либерализму» стеной стояли на защите коллективистской общины. Правые защищали ту же общину из опасений крутого разрыва с уже укоренившейся традицией. Прения о столыпинском земельном законе длились два с половиной года. Не в силах отклонить закон полностью, его старались изменить. Адвокаты и профессора придумали к нему поправку: глава крестьянской семьи, пусть и освобождённый от общины, не может быть допущен к единоличному распоряжению своим участком, но на каждый имущественный шаг должен получить согласие сочленов семьи – своих баб и детей. Любой из этих состоятельных горожан и помещиков ощутил бы надругательством такой порядок в собственной семье. Но объявляемого ими же святым тружеником крестьянина, они считали таким бесповоротным пропойцей, что верили: получи он участок в собственное впадение, он тотчас его и пропьёт, пуская по миру семью. Если отпала над ним власть помещика, отпадала власть общины, – должна была остаться над святым тружеником хоть власть семьи.
По этому поводу Столыпин и произнёс свою известную фразу: «Когда мы пишем закон для всей страны, надо иметь в виду разумных и сильных, а не пьяных и слабых. Таких сильных людей в России большинство ». «Общественность», возлагая на Столыпина новое клеймо, тут же выронила из этой фразы конечное предложение о «большинстве» и стала везде цитировать только первое, обвиняя премьера в желании делать ставку на сильных в ущерб слабым.
И часть духовенства выступала против реформы, считая, что расселение на хутора ослабит православную веру в народе.
За эти два с половиной года уже стёкся миллион крестьянских заявлений о выходе на хутора, повсюду уже работали землеустроительные комиссии, а Дума еле-еле приняла закон большинством в несколько голосов. И ещё годом позже с треньями и колебаньями закон прошёл через Госсовет. Потом закон ещё месяцы ждал последней подписи Государя, которому правые усиленно внушали: развал общины отдаст крестьян во власть еврейских скупщиков, хотя в законе чётко оговаривалось, что надельная земля не может быть отчуждена лицу иного сословия, не может быть продана за личные деньги и не может быть заложена иначе, как в Крестьянский банк.
Интриги придворных сфер против Столыпина
Окружавшие Николая II придворные сферы ненавидели Столыпина. Для них он был опасным выскочкой, который одним своим стремительным выдвижением грозил подточить особые привилегии сановного круга. Столыпин для всех для них казался полезным нужным человеком, пока спасал их от революции, от поджогов и погромов. До осени 1908 сферы хотя и показывали недоброжелательность к Петру Аркадьевичу, однако не выступали против него открыто, а давали ему бороться с революцией. Когда же эта его борьба окончилась поразительным успехом, двор решил задвинуть Столыпина в тень. Более всего сановникам не нравилось его стремление сохранить Манифест 17 октября и правовой порядок, а не избавиться от них сразу после усмирения революционной смуты.
Придворной камарилье, отставным бюрократам, сплотившимся в правом крыле Государственного Совета неудачным правителям, зубровой части дворянства и Союзу Русского Народа Столыпин стоял как кость в горле. Он продвигал реформы, которые неизбежно разнесли бы неподвижное насладительное существование сфер . Те уже начали чувствовать над собой грозовую полосу сенаторских ревизий.
Столыпин не искал среди придворных ни друзей, ни союзников. Он не был их братом-бюрократом, и они не чуяли на нём родного воскового налёта. Петр Аркадьевич задумывался о реформе полиции, но с начала 1909 года сферы исхитрились посадить ему (через царское благоволение и личную волю царицы) первым заместителем в министерство внутренних дел – жадного хорька Курлова . Возможно, это уже была подготовка отставки Столыпина. Собственный департамент полиции стал подслушивать телефон своего министра. Государыня стала выказывать Столыпину постоянную неприязнь, а Государь на каждом шагу проявлял внезапные перемены настроения и, утверждая реформаторские распоряжения премьера, нередко тут же издавал от себя повеления противоположного смысла. Принимал он Столыпина лишь после 10 вечера, так как вставал поздно. В выходные приёмов не было: царь проводил эти дни с семьёй. Всегда готовый к внезапным изменениям высочайшей воли, Столыпин, идя к царю, нёс в портфеле письменную просьбу об отставке, подписанную сегодняшней датой, – и иногда подавал её.
Весной 1909 сферы стали плотно давить на Столыпина, и его отставка была близка. Когда Столыпин провёл через Думу подтверждение штатов морского генштаба, Витте поспешил указать в Госсовете, что здесь создаётся прецедент ограничения императорской прерогативы в военных вопросах. Как раз в этот момент Столыпин заболел воспалением лёгких. Государь предложил ему взять отпуск и отдохнуть в Ливадии. Такие отпуски часто истолковывались как подготовка к отставке. Весь Петербург уже говорил, что Столыпина вскоре заменит министр финансов Коковцов , а на министерстве внутренних дел – Курлов. Но в конце апреля последовал ещё один рескрипт, открыто для публики утверждавший Столыпина. (Однако полное ведение военных вопросов он должен был оставить за Государем – и так стал терять поддержку октябристов и Гучкова.)
Столыпин и царь
Несмотря ни на что, близко узнав царя, Столыпин убедился, что он был христиански добр, был воистину христианин на троне, и всем сердцем любил свой народ (хотя обид долго не забывал). Николай II чуждался только сильного напряжения – по слабохарактерности. И долг монархиста был: уметь работать с этим Государем. Царь был сердечно уверен, что всегда стремится ко благу родины, но внимал дворцовым сплетням. Он отказался принять у себя Третью Думу в полном составе, а многое в этой Думе могло бы пойти иначе, если бы приём состоялся. Столыпина Николай ценил как прекрасного министра, который ведет народ к благоденствию, – лишь бы он не слишком теребил своего Государя и не вынуждал делать неприятное какому-нибудь прекрасному человеку из придворных. Столыпин полюбил этого доброго честного человека, хотя и с государственно важными недостатками. «Люблю Маленького», – говорил Петр Аркадьевич жене. Столыпин не упускал случая поставить Государя, в центре народных торжеств, приписывать ему заслугу собственных реформ. Даже наедине с недоброжелательным к царской чете Гучковым Петр Аркадьевич никогда не позволял себе выразиться о Государе неодобрительно. Столыпин отлично видел, до чего он, сильный министр, необходим этому слабому царю, который искренне не понимал, в какую бездну уже почти сверглась Россия в Девятьсот Пятом и Шестом, и верил: беспорядков бы вообще не было, если бы все местные администраторы были похожи на сурового ялтинского градоначальника Думбадзе.
Летом 1908 в прогулке на яхте по финским шхерам Столыпин инкогнито побывал в Германии, где впервые за несколько лет свободно ходил по улицам, не скрываясь от убийц. О его приезде узнал император Вильгельм и захотел встретиться. Столыпин уклонился, ускользнул. Вильгельм погнался за ним несколькими кораблями, однако не настиг. Их разговор состоялся годом позже при встрече императоров. Вильгельм до неприличия пренебрегал царём и его супругой, весь уйдя в разговор со Столыпиным, от которого пришёл в восхищение, – и ещё через 20 лет повторял, что тот был дальновиднее и выше Бисмарка.
Внешняя политика Столыпина
От внешней политики Столыпин, сколько мог, уклонялся, жалел силы на неё: по сравнению с внутренней она казалась ему чрезвычайно легко решаемой. Он был уверен, что правитель с самым посредственным разумом может остановить внешнюю войну во всякое время. Русское правительство в то время ещё далеко не вполне являлось единым кабинетом . Министр иностранных дел не был обязан делать докладов премьеру и назначался помимо него. Так и попал в правительство Столыпина на иностранные дела молодой честолюбец Извольский. В поисках эффектного дипломатического хода и свободных рук по отношению к Турции, Извольский попался в ловушку своего австро-венгерского коллеги и попустил тому в конце 1908 года сопроводить захват Боснии и Герцеговины объявлением, что он совершён с согласия России. Это было наглое использование нашей послеяпонской слабости. Немцы потребовали от России даже не молчания, не нейтральности, но – унизительного публичного согласия на оккупацию: отречься от всей славяно-балканской политики. Общество и Дума закипели. Но, хорошо зная состояние нашей армии, Столыпин был убеждён: воевать нам пока нельзя. Временный ущерб самолюбия был ничто перед громадностью внутренней построительной программы. Панславянской миссией Столыпин не горел никогда. Он разубедил уже решившегося на мобилизацию против Австрии Государя: это потянет и войну с Германией. И сказал близким в тот день: «Сегодня я спас Россию!» В октябре 1910 в Потсдаме на встрече с Вильгельмом Столыпин и царь обязались не участвовать ни в каких английских интригах против Германии, за что и Германия обязывалась не поддерживать австро-венгерской агрессии на Балканах. Кадеты – очень рвались в войну (не собственными телами только) и ещё долго шумно гневались после потсдамской встречи императоров в 1910: зачем Россия отказалась от наступательной позиции? Столыпин же считал: Франция и Англия – плохие союзники, они отвернутся от России, если её постигнет несчастье. При назначении после Извольского министром иностранных дел Сазонова Столыпин просил его: избегать международных осложнений – вот и вся политика. России нужно 10-20 лет внешнего и внутреннего покоя, а после реформ – страны будет не узнать, и никакие внешние враги уже не будут нам страшны.
Переселенческая политика Столыпина
В три-четыре года столыпинского премьерства страна преобразилась. Революция окончательно ушла в прошлое. Чуждый мелочей и личной корысти Столыпин уверенно стоял над всеми партиями. В оправданье своей фамилии, он был действительно столп государства. Он стал центром национальной жизни, как ни один из царей – и не в пример многим из них настойчиво вёл русский курс. Столыпин был горячим приверженцем православия, но не слепым почитателем существующего духовенства. «Я глубоко чувствую синодальную и церковную нашу разруху», – говорил он царю – и старался подобрать обер-прокурора сильного духа и воли.
Уже два миллиона сельских хозяев подали заявление о выходе на хутора. Предвидя зерновое изобилие, Столыпин создавал по всей России широкую сеть элеваторов и развернул широкие меры по поддержке переселения крестьян за Урал – в Сибирь и Семиречье.
Русский народ давно стремился к такому переселению на свободные богатые земли. Но от самой великой реформы 1861 правительство мешало этому под корыстным настоянием помещиков, боявшихся, что возрастут цены на рабочие руки в их имениях. Из Европейской России, где приходился 31 житель на квадратную версту, в Сибирь, где жило менее одного человека на версте, так не пускали крестьян до самого голода 1891 , затем послабили, даже начали строить сибирскую железную дорогу – и всё ж дождались накала 1905.
Столыпин занялся переселенческой политикой так широко, как только мог. Переселенцы при нём получали широчайшие льготы: казённую отвозку смотроков, предварительное устроение участков, кредиты, помощь на переезд семьями, с домашним скарбом и живой скотиной (были даже построены для этого особые вагоны). Под переселение были отданы и кабинетские (собственные царские) земли Алтая – пятикратной Бельгии. Уже в 1906 переселилось 130 тысяч человек, а затем в год по полмиллиона и больше. К войне 1914 переселенцев было уже больше 4 миллионов, – столько же, сколько за 300 лет от Ермака . Землю они получали даром – и в собственность, а не в пользование, по 50 десятин на семью, и с каждой снимали по 60 пудов. Орошали Голодную Степь, рыли общественные каналы. В августе и сентябре 1910 Столыпин и его ближайший помощник по крестьянским делам министр Кривошеин объезжали Сибирь и дивились успехам, которые были достигнуты здесь всего за три-четыре года. Если за 4 начальных года уже подняли годовой сбор хлеба по России до 4 миллиардов пудов, что ж можно будет устроить за 20 лет?
Смело пошагавшие в необжитость и даль переселенцы, неуёмно подвижные, ядрёная поросль русского народа, были сыты своим трудом, свободны, далеки от революционной мути, без принуждения заявляли верность царю и православию, требовали церквей и школ. Бывшие крестьяне-революционеры, обосновавшись на собственном хуторе в Сибири, становились страстными приверженцами порядка.
Враги Столыпина
Революционные партии в эти годы заливались безверием, усталостью и отступничеством. Восторжествовавшая «столыпинская реакция » была реакцией здоровой части народа на нездоровую : не мешайте трудиться и жить! Террористы перестали встречать восторг и благодарность даже во многих интеллигентских домах. И покушения на Столыпина почти прекратились. Зиму 1909-1910 он жил уже в доме на Фонтанке, никак не прятался, а на лето мог ехать в своё любимое ковенское имение.
Однажды, когда Столыпин осматривал летательные аппараты, ему представили лётчика Мациевича, предупредив, что он – эсер. Блеснув взглядом вызова, Мациевич с улыбкой предложил Столыпину – полетать вместе. Хоть и всю русскую судьбу в руках держа, Столыпин не уклонился от вызова. И они сделали круга два на значительной высоте. В любую минуту лётчик мог разбить обоих или постараться разбить одного пассажира.
Столыпин был слишком националист для октябристов, и слишком октябрист для националистов; реакционер для всех левых и почти кадет для крайне правых. Истинных друзей у него было мало, но после неоспоримых достижений уменьшилось и число врагов. Не слабла враждебность к нему только в высшем придворном слое, где с завистью следили за каждым новым успешным шагом этого невиданного счастливчика, чужака, не петербуржца, с кем не установишь взаимного счёта услуг. Для этого слоя Столыпин рано, не по годам, взлетел. Он дерзко считал себя никому не должным и решал все дела не по знакомству и протекции, а по государственной необходимости. В вину Петру Аркадьевичу этот слой зачислял каждую его удавшуюся реформу. Он виноват был, освободив крестьян на отруба; виноват был якшаньем с земствами, кому уже начал передавать часть государственного управления; виноват был, увеличив из кармана помещиков земские сборы в пользу крестьян; виноват был, готовя страхование рабочих за счёт фабрикантов и государственных налогов; виноват был защитой старообрядцев и сектантов.
Монаршей семье все, кому не лень, доносили: Столыпин растит свою популярность за счёт популярности Государя. Вся придворная среда дрожала подозреньями, осужденьями, негодованием: неприлично одному человеку так долго занимать столь высокое место.
Чиновничество не смело открыто сопротивляться правительству – и враждебное сопротивление Столыпину неожиданно прорвалось через церковь, и – в саратовской епархии, где он не так давно был губернатором. Правый епископ Ермоген, а с ним иеромонах Илиодор, фанатичный инок с безумными глазами, стали проповедовать против властей как еретиков и изменников Государю. Временами оказывались они оба в дружбе и союзе с Распутиным , входившим при Дворе во влияние (потом, правда, рассорились с ним). Государь повелел прекратить начатое властями против Илиодора преследование, вернул его на богослужения в Царицын, предпочёл уволить обер-прокурора Синода, члена столыпинского правительства. Некоторые, как Гучков, убеждали Столыпина дать открытый бой тёмным силам, но он счёл это пока несвоевременным.
Стараясь не множить своих врагов, Столыпин долго избегал резкого столкновения с Распутиным. Выслать того в деревню в 1908 году не удалось. (Объяснил однажды Государь: «Лучше один Распутин, чем десять истерик императрицы».) Но от Распутина липкие нити тянулись повсюду, определяли назначения митрополитов, сенаторов, губернаторов, генералов, членов Государственного Совета. И в собственном министерстве внутренних дел оказался Столыпин опутан своим же первым заместителем Курловым – чужим, неприятным, выбранным не им, а августейшей волей, – и вдруг оказавшимся во главе сразу и Департамента полиции и Корпуса жандармов. Курлов оказался добрым знакомым и Илиодора, и Распутина. В начале 1911 Столыпин всё же решился выслать «старца Григория» на родину, но тому вскоре удалось вернуться и взлететь ещё выше. (Кривошеин предупреждал: «Вы многое можете сделать, но не боритесь с Распутиным и его приятелями, на этом вы сломитесь». И действительно – по этой причине Столыпин потерял последнее расположение императрицы.)
Столыпин и вопрос о западном земстве
Свойства напряжённых конфликтов – разражаться внезапно и даже по третьестепенным поводам, не знаешь, где споткнёшься. Так и случилось со Столыпиным в вопросе о западном земстве.
На 9 западных губерний, от Ковенской до Киевской, Александр II в своё время не решился распространить выборное , как внутри России, земство – и там оно осталось назначенным . Столыпин решил и в Западном крае сделать земство выборным. Однако правила земских выборов давали преимущество богатому землевладельческому классу, а он в этих девяти губерниях был по преимуществу польским, хотя поляки составляли там всего 4% от общей численности населения. В Госсовете все 9 депутатов Западного края были поляками. И выборное земство грозило подпасть под польское влияние, которое давило бы остальную массу народа.
Оставался лишь один выход: установить в западных губерниях отличный от общерусского порядок земских выборов. Столыпин предполагал производить их там раздельно по национальным куриям, допустить к выборам духовенство (всё – не-польское) и понизить имущественный ценз, чтобы маломочные не-поляки избирали больше гласных, чем состоятельные поляки (впрочем, и тем оставалось 16%, четырёхкратно по сравнению с численностью). Особо требовалось, чтобы были русскими (или украинцами, или белорусами – в те годы это почти не различалось) – председатели земской управы и училищного совета.
Дума приморщилась от националистического духа этого столыпинского законопроекта (левые голосовали против), но приняла его, утвердив снижение ценза, даже вдвое, нежели предлагал премьер. Однако правые заполошились: как бы это снижение не перебросилось на саму Россию. Закон предстояло теперь утвердить во второй палате – Государственном Совете. Из полутораста человек около половины там было выборных членов, около половины – назначенных Государем. Тут были и старцы, настолько уже дряхлые, даже глухие, что не успевали на заседаниях схватить смысл обсуждаемого. Тут был отстойник всех уволенных и отставленных деятелей – тщеславных неудачников. Змеей Государственного Совета в это время был Витте, личный ненавистник Столыпина. Его изводила тоскливая зависть – как Столыпину удалось успокоить и вытянуть Россию там, где при Витте она впала в истерию и погрязла. (А тут ещё одесская управа решила переименовать в своём городе «улицу Витте», а Столыпин не вмешался.) Витте стал в Госсовете вождём сопротивления закону о западном земстве.
Но даже и в комиссии Совета большинство пунктов закона было принято. Однако перед пленарным обсуждением, чуя нарастающую враждебную стену, Столыпин взял от Государя письмо к председателю Совета, наводящее закон к принятию. Тогда один из решительных его противников, В. Трепов, на аудиенции у Государя спросил: понимать ли письмо как приказ или можно голосовать по совести ? Государь призвал голосовать по совести и – скрыл этот эпизод от Столыпина. В этих же первых месяцах 1911 года случились главные кризисы с Илиодором и Распутиным, где Столыпин действовал против царского сердца и потерпел поражение.
4-го марта 1911 Госсовет провалил законопроект, а 5-го Столыпин подал прошение об отставке. Он оступился как будто на вопросе побочном. От долгого ряда побед часто падает осторожность, заменяясь пылкой нетерпеливостью.
Русские законы не требовали ухода правительства при вотуме недоверия в одной из палат: министерство было ответственно лишь перед монархом. Но Столыпин счёл, что царь мог бы предотвратить такой итог голосования в Госсовете, а раз не сделал этого – значит, сам ведёт дело к отставке.
Четыре дня не было ответа Столыпину от царя. Петербург уже называл премьером Коковцова. Потом Петр Аркадьевич был вызван государевой матерью, от кого имел неизменную поддержку. Мария Фёдоровна уговаривала Столыпина остаться на посту: «Я передала моему сыну моё глубокое убеждение, что вы один имеете силу спасти Россию». В два часа ночи фельдъегерь привёз Столыпину письмо от Государя, где тот просил взять отставку назад.
Здесь Столыпин проявил несвойственную ему крутость (расчищая путь реформ?): настоял уволить из Государственного Совета вождей оппозиции, В. Трепова и П. Дурново. А сам Совет (вместе с Думой , иначе закон не дозволял) распустить на три дня – и в эти три дня демонстративно издать закон о западном земстве по 87 статье. Это и было сделано 11 марта. Конституционно то был шаг неоправданный: 87 статья допускала издание законов Государем в отсутствие законодательных учреждений и при условии чрезвычайности положения, а не – искусственно распускать их для того.
Столыпин перегорячился – но так уж тошно пришлось ему со сферами . Случай не стоил ни подачи в отставку, ни ломки Совета, ни применения 87 статьи. Знаменитый думец Василий Маклаков спустя годы указывал, что Столыпину всего-то надо было потерпеть до летнего перерыва занятий, летом провести по той же 87 статье, уже неоскорбительно, – и Дума не имела бы повода отменять закон, одобренный ею самой, – и он бы не попал второй раз в Государственный Совет. Трёхдневным дерзким роспуском законодательных палат Столыпин восстановил против себя всё петербургское общество: левых и центр – тем, что как бы пренебрёг конституцией, правых – увольнением их лидеров.
Гучков, неровный союзник Столыпина, в бешенстве (или упиваясь общественно-выгодной позой) сложил с себя думское председательство и уехал в Монголию, хотя партия октябристов закону о западном земстве сочувствовала. Столыпин очень удивился отставке Гучкова.
Через полмесяца Госсовет снова обсуждал этот столыпинский закон. Против премьера раздались тут упрёки во мстительной злобе манёврах для сохранения личного положения, в самодержавии, насаждении чиновничьего сервилизма – и даже в том, что он «выпустил Выборгское воззвание наизнанку». Столыпин бодро отвечал, обильно цитируя западных знатоков государственного права, указывая примеры подобного роспуска, даже британского парламента знаменитым либералом Гладстоном . У нас, говорил он, ещё нет политической культуры. При молодом народном представительстве в законодательных учреждениях может завязаться мёртвый узел, который иногда приходится разрубать искусственно.
Прения в Думе по вопросу о западном земстве
К концу апреля, когда подходили последние недели законопроекта и тот всё равно был обречён отмениться, ещё более уничтожительные речи раздались против Столыпина в Думе. А сам он ошибочно рассчитывал, что если она и будет недовольна, то лишь внешне, а в душе – станет радоваться, ибо премьер сражался против Госсовета за одобренный Думой закон.
Выступая перед думцами, Столыпин и говорил, что своим роспуском он отстаивал решение Думы:
Имеет ли право и правительство вести яркую политику и вступить в борьбу за свои политические идеалы? Достойно ли его продолжать вертеть корректно и машинально правительственное колесо?.. Тут, как в каждом вопросе, было два исхода: уклонение или принятие на себя всей ответственности, всех ударов, лишь бы спасти предмет нашей веры… Для лиц, стоящих у власти, нет греха большего, чем малодушное уклонение от ответственности. Ответственность – величайшее счастье моей жизни .
Но уже первый депутатский ответ обещал мало хорошего. Оратор из фракции октябристов горячо порицал Столыпина за «неуважение к идее права». Следующим выступал всегда блистательно красноречивый кадет Василий Маклаков . Юрист по образованию, он начал с признания: формально государственные законы Столыпиным нарушены не были. Но утверждал: у Столыпина не было добросовестного и лояльного их применения. Маклаков настаивал, что премьер страдает манией величия, его мораль готтентотская по сравнению с европейской христианской моралью (кадет вдруг вспомнил о христианстве). Говорил Маклаков, что Россия превратилась в столыпинскую вотчину , а для Государственной Думы быть или не быть земству в губерниях запада – мелочь, сравнительно с вопросом, быть ли России правовым государством. Оратор заявил, что четыре года правления Столыпина были позорными и даже что «вместо подлинного успокоения он разжигал, чтобы сделать себя незаменимым». Под конец этот видный кадет-конституционалист с неожиданным изворотом вдруг объявил себя «монархистом не меньшим, чем председатель совета министров», который якобы «вмешал имя Государя в свой конфликт с Государственным Советом». (Эти слова были явно рассчитаны на то, что их услышит царь – и ещё сильнее отстранится от Столыпина.) «Для государственных людей этого типа , – завершил свою речь Маклаков, – русский язык знает характерное слово – временщик . Время у него было – и это время прошло. Он может ещё остаться у власти, но, господа, это агония».
Первый раз в думских прениях Столыпин оказался в положении слабом. Пять лет назад, в разгар революции оставить бы думцев с их говорильней – они погибли бы все. Но твёрдой рукой выведя их из гибели, Петр Аркадьевич теперь вынужден был испытать заушенье. Как будто он не через бомбы шагал, а – карьерист, ловко достигший поста. Не ответишь: только ваших детей не тронули, а моих изувечили.
Вслед за Маклаковым на трибуну взобрался истерический правый Пуришкевич . Он сказал, что Столыпин трусливо прикрылся священным именем Государя, подорвал авторитет русского самодержца, «заигрывал с революцией» и «испытывает недостаток ума и воли». Столыпин, якобы, не русский националист, его национализм – вреднейшее течение, которое когда-либо было в России: он оживляет в сердцах мелких народностей надежды на самоопределение. Западный Край не просил себе выборного земства, это придумала Дума.
Не всякому даже раз в жизни достаётся такой день медленной публичной казни. Атака была равно яростна с двух противоположных сторон. Жаждущие ораторы всё менялись, их не десять и не пятнадцать, дорвалась Третья Дума отыграться за проигрыши всех трёх. Выступавший социалист заявил, что Столыпин потопил русский народ в его собственной крови, что даже злейший враг не мог столько вреда принести русскому самодержавию, а закон о западном земстве – это вершина «пирамиды расправ». Потом кадет указал, что у премьера нет крупных заслуг, подобных победам у Садовой и Седана . Правый оратор советовал Столыпину идти каяться перед царём, которого он подвёл. Думцы только и ждали удобного случая взять реванш за то, что пересиливал их столько лет.
Говорили и за , но немногие. Внушавшийся речами смысл был тот, что всё столыпинское пятилетие – одна сплошная неудача. Лишь ночью прорвались к трибуне двое крестьян из Западного края, которым председатель Родзянко весь день отказывал в слове, хотя с них спор и следовало начинать. Они сказали: «Вы нам зажали рот. Мы очень рады, что осуществляется и наше земство. Будь там статья 87-я или какая, но если от вас ждать, ваших реформ, то мы никогда не дождёмся».
Итог голосования был: 200 – с осуждением, 80 – в защиту. Закон о западном земстве утонул – и лишь после смерти Столыпина был легко принят. И западное земство очень помогло в близкие годы Первой Мировой войны .
Большая государственная программа Столыпина
Сферы были вне себя от радости, что Государь охладел и даже овраждебнел к Столыпину. Кажется, искалась только благоприличная форма отставки его на невлиятельный пост – например, на новопридуманное восточно-сибирское наместничество. И можно было Столыпину поддаться, покорно уйти – и этим, скорее всего, спасти свою жизнь, но не таков был его характер. Время после апрельских поражений в Государственном Совете и Думе Петр Аркадьевич использовал для составления и диктовки обширной программы второй ступени государственных преобразований. Лечение крестьянства – отлично совершалось, теперь пришла пора лечить бюрократию .
Последний год у Столыпина уже действовал «Совет по делам местного хозяйства», где законопроекты подготавливались совместно чинами министерств, губернаторами, предводителями дворянства, городскими головами и земскими людьми. Этот совет, молвою названный «Преддумье», имел цель, чтобы законы не были созданием чиновников, но проверялись людьми жизни.
По новой программе Столыпина дела местного самоуправления выделялись в отдельное министерство, которое перенимало все местные казённые учреждения от министерства внутренних дел (освобождая полицию от несвойственных ей функций). Права земств расширялись, используя опыт штатного управления в США. Для кредитования земств и городов, для других местных нужд создавался особый правительственный банк. Высшие учебные заведения поступали в губернские земства, средние – в уездные, начальные школы – в волостные (которые Дума пока не давала создать). Земский избирательный ценз понижался в 10 раз, чтобы могли быть избираемы владельцы хуторов и рабочие с небольшой недвижимостью.
Программа Столыпина предлагала создать: новое министерство труда с задачами готовить законы, улучшающие положение рабочего класса – из беспочвенного пролетариата сделать участника государственного строительства. Министерство социального обеспечения. Министерство национальностей (на принципе равноправия их). Министерство исповеданий. Синод превращался в Совет при министерстве, и должно было разрабатываться восстановление патриаршества . Предусматривалось значительное расширение сети духовных учебных заведений. Семинария в ней должна была стать промежуточной ступенью, а все священники должны были кончать академии. Создавались министерство здравоохранения, министерство по использованию и обследованию недр.
Столыпин сознавал, что деятельность всех этих органов нуждалась в сильном бюджете. Бюджет безумно-богатой России был неверно построен: более бедные западные государства давали нам займы! при таком обилии сырья – такое отставание металлургической и машиностроительной промышленности. В России имущества были обложены ниже своей действительной ценности и доходности, и иностранные предприниматели легко вывозили от нас капиталы. Исправлением этого, увеличением акциза на водку и вина, введением прогрессивного подоходного налога (при сохранении косвенных невысокими) бюджет увеличивался более чем втрое.
Сеть шоссейных и железных дорог в европейской части России по программе Столыпина предполагалось расширить так, чтобы к 1927-1932 она не уступала бы сети центральных держав. На первое время для этого предполагалось использовать заграничные и частные займы, но постепенно перекрыть все операции Государственным Банком.
Программа Столыпина предусматривала также увеличение зарплат всех чиновников, полиции, учителей, священства, железнодорожных и почтовых служащих. (Это давало возможность всюду привлечь образованных.) Бесплатное начальное образование уже широко началось в 1908 году и должно было стать всеобщим к 1922. Число средних учебных заведений доводилось до 5000, высших – до 1500. Плату за учёбу предполагалось понизить, а число стипендиатов при университетах – увеличить в 20 раз. Создавалась двух-трёхлетняя Академия для подготовки на высшие государственные должности со специализированными факультетами. После осуществления программы Столыпина государственный аппарат России должен был заблистать знатоками и специалистами. На высшие должности стало бы невозможно попасть человеку неспособному, по протекции. Министерство же национальностей должен был возглавить общественный деятель с авторитетом в нерусских кругах.
Готовилась также легальность социал-демократов, под запретом оставались террористы .
Во внешней политике программа Столыпина исходила из того, что Россия не нуждается в расширении территории, но: освоить то, что есть. Поэтому Россия заинтересована в длительном международном мире. Развивая инициативу Николая II о Гаагском мирном трибунале , Столыпин строил план создания прообраза ООН – Международного Парламента ото всех стран, с пребыванием в одном из небольших европейских государств. При нём Петр Аркадьевич предлагал создать международное статистическое бюро, которое ежегодно публиковало бы сведения по всем государствам. По этим данным Парламент мог бы приходить на помощь странам в тяжёлом положении, следить за вспышками перепроизводства или недостачи, перенаселённости. Международный Банк из вкладов государств – кредитовал бы в трудных случаях.
Международный Парламент мог бы установить предел вооружения для каждого государства и запретить такие средства, от которых будут страдать массы невоенного населения. Мощные державы могли бы на эту систему не согласиться, но этим повредили бы своему авторитету, – а и без их участия Международный Парламент что-то мог бы сделать. Особо выделял Столыпин отношения с Соединёнными Штатами. Они тогда нигде не сталкивались с Россией. Лишь усиленной еврейской пропагандой там было создано отвращение от русского государства, представленье, что все в России угнетены и нет никому свободы.
Проведению программы Столыпина могла помешать отставка – но он надеялся на поддержку царской матери Марии Фёдоровны, и даже если будет отставлен, то позже призван вновь. Противились бы столыпинской программе и Дума с Госсоветом, которым не хватало высоты государственного сознания.
Эта обширная программа модернизаторского переустройства России к 1927 – 1932 годам, быть может, превосходила по значению реформы Александра II.
После убийства Столыпина программа эта была изъята из его ковенского имения правительственной комиссией. С тех пор проект исчез , нигде не был объявлен, обсуждён, – сохранилось только свидетельство помощника-составителя. Быть может, он был найден и отчасти использован коммунистами, чья первая пятилетка , по иронии судьбы, точно легла на последнее столыпинское пятилетие.
Гибель П. А. Столыпина
В то лето 1911 года Столыпина томили тяжкие предчувствия своей гибели и катастрофы России. Жалуясь министру Тимашеву на бессилие в борьбе с двором, он сказал: «Вот ещё несколько лет проживут на моих запасах, как верблюды живут на накопленном жиру, а после того – всё рухнет…» В августе он последний раз ездил в Петербург, председательствовал в совете министров в Елагином дворце, последний раз встречался с Гучковым.
Царь пригласил Столыпина на свою поездку в Киев конца августа – начала сентября 1911, хотя у премьера были и более серьёзные дела. Родным Петр Аркадьевич говорил, что никогда отъезд не был ему так неприятен. Но, с другой стороны, Киев был главным городом Западного Края, где и надо было подкрепить земство западных губерний. И именно в Киеве в те годы разгорался свет русского национального сознания.
Поезд, тронув со станции, почему-то остановился и полчаса не мог сдвинуться. Столыпин не взял с собой офицера жандармской охраны, а только штаб-офицера для особых поручений Есаулова в помощь своему секретарю.
Охрана киевских торжеств, послуживших сценой гибели Столыпина, было организована необычно: ею заведовала не местная власть, а специально к тому прилипший генерал Курлов . Это так возмутило киевского генерал-губернатора Фёдора Трепова, что он даже просил отставки, и Столыпин убедил его взять отставку назад. Из рук человека местного, знающего на месте всех и всё, охрана перешла в руки приезжего. Курлов подчинялся только дворцовому коменданту Дедюлину, связываясь с ним через приставленного полковника Спиридовича .
Курлов был как будто подчинённый, заместитель Столыпина – а вот уже владел всей полицией и жандармами Империи независимо от него. Но Петру Аркадьевичу так было даже и лучше: его голова была занята не полицейскими заботами. Хотя Курлов был неприятен Столыпину, ибо в каждом решении более всего искал: а что это даст лично ему? Походил Курлов на остромордого злого кабанчика – так же упирался ножками и пёр, и бил с разгону. Он имел связи повсюду, со всеми врагами Столыпина. И это не был тип беззвучного воскового бюрократа – а с жадностью жить, с ресторанными кутежами. Оттого кроме службы Курлов вёл мутные коммерческие спекуляции, утопал в векселях. А умён не был: попался на удочку эсера Воскресенского , освободил его из тюрьмы для двойничества и – едва не взорвался с ним на Астраханской улице. Но времени избавиться от Курлова у Столыпина пока не было, откладывал на потом.
Дворцовый же комендант Дедюлин, распорядитель торжеств, – был одно из главных сцеплений сфер , ненавистник Столыпина. Теперь он спешил воочию, грубо показать всем, насколько царь охладел к премьеру. Столыпин был в Киеве унизительно, демонстративно оттеснён из придворных программ, и не получил личной охраны – не то что достойной, но – рядовой. Ему отвели комнаты в доступном нижнем этаже генерал-губернаторского дома, с окнами в плохо охраняемый сад. Курлов отказал Есаулову поставить жандармский пост в саду: излишняя мера. На приём к Столыпину являлось немало народа, а вход в прихожую был для всех свободный, ни одного дежурного полицейского, тем более офицера. Не охраняли его и в поездках.
26 августа (по старому стилю) убийца Столыпина, еврей Богров , сообщил в Охранное отделение лживые данные, что готовится покушение на премьера и в город якобы прибыла для этого особая группа террористов. При помощи обманного обещания помощи в поимке этой группы Богров надеялся получить билет в центральные места киевских торжеств – и там убить премьера сам. Столыпина поначалу никто ни о Богрове, ни о его версии не известил. Ни Курлов, ни Спиридович, ни начальник секретной агентуры киевского охранного отделения Кулябко (зять Курлова) не проверили: да охраняется ли Столыпин вообще.
Дмитрий Григорьевич (Мордко Гершевич) Богров, убийца П. А. Столыпина
А в Киеве уже стало широко известно, что он не охраняется. Патриоты стали предлагать добровольную охрану и представили списки желающих, 2000 человек. Списки задержали на утверждении, потом возвратили с вычёркиваниями, – уже поздно. С трудом Есаулов добился жандармского поста в прихожей Столыпина.
29-го августа, так ничего и не зная, Петр Аркадьевич ездил на вокзал участвовать во встрече высочайших особ. Ему не дали дворцового экипажа, а на автомобиль у департамента полиции не нашлось денег (но находились на курловские кутежи). Столыпин вынужден был взять извозчика, ехал в открытой коляске безо всякой охраны, с Есауловым. Коляску не раз задерживали полицейские чины, не узнавая премьера и не подпуская его к дворцовому кортежу. Городской голова Дьяков, узнав о положении Столыпина, прислал ему для следующих дней собственный парный экипаж.
Профессор Рейн умолял Столыпина надевать под мундир панцырь Чемерзина. Столыпин отказался: от бомбы не поможет. Свою гибель он почему-то всегда представлял в виде не револьвера, а бомбы.
Тем временем Богров ловко обвёл полицию вокруг пальца и получил от Кулябки билет в те праздничные места, где находились сановники и царь. Столыпин же так ничего и не знал ни о Богрове, ни о вопиющем промахе полиции, которая согласилась допустить в близость первых лиц государства и самого монарха подозрительного человека с явно нелепой версией о мнимых «революционерах». Уже 30 и 31 августа Богров мог бы стрелять в Столыпина много раз, но просто случайно не встретил его.
Только 1 сентября, в самый день покушения, утром Столыпину пришла остерегающая записка от Трепова. Следом прибыл Курлов – собственно, и не по этому делу, а подписывать многочисленные награждения. Он только вскользь сообщил о явке Богрова и о его версии подготовки покушения, но не указал, что этого осведомителя полиция, вопреки существующему категорическому запрету, собиралась допустить «в целях охраны» на сегодняшнее вечернее театральное представление «Сказки о царе Салтане», где должны были присутствовать и Столыпин, и царь.
А лица, сопровождавшие Столыпина, билетов в театр не имели до последнего момента. Есаулову не дали места рядом с премьером. Столыпин мог пересесть в ложу к Трепову, но отказался, считая излишние предосторожности малодушием. Встретив Курлова в театре, Петр Аркадьевич спросил его о новостях со злоумышленниками. Тот ответил, что ничего нового не знает, уточнит в антракте. Но в первом антракте Курлов ничего не узнал или не узнавал.
Во втором антракте одетый в облегчённый белый сюртук Столыпин стал у барьера оркестра. В зале осталось мало народа, и по свободному проходу к премьеру двинулся какой-то узкий, длинный человек.
Столыпин стоял, беседуя с камергером Фредериксом. Они оба одновременно угадали убийцу на его последних шагах! Это был долголицый и молодой еврей с острым и глумливым выражением лица.
Камергер бросился в сторону, спасая себя. Столыпин бросился вперёд, чтобы самому перехватить террориста, как перехватывал других прежде! Но Богров уже держал в руках чёрный браунинг и дважды выстрелил. Столыпина пришило пулями к барьеру.
Убийство Столыпина. Художник Диана Несыпова
Террорист побежал. А Петр Аркадьевич сразу понял: гибель! К нему кинулся профессор Рейн. Справа по белому сюртуку премьера расплывалось большое кровавое пятно.
Столыпин поднял глаза вправо и выше, на царскую ложу. Николай II стоял у её барьера и с удивлением смотрел сюда.
Что же теперь будет с Россией?
Петр Аркадьевич хотел перекрестить Государя, но правая рука отказалась подняться. Тогда Столыпин поднял левую руку – и перекрестил ею царя, истово, не торопясь. Уже и – не стоялось.
Царь – ни в ту минуту, ни позже – не спустился к раненому.
А этими пулями была убита уже – династия. Это были первые пули из екатеринбургских .
150 лет назад, 15 апреля 1862 года (3 апреля по ст. ст.) родился Петр Аркадьевич Столыпин (1862-1911), российский государственный деятель, министр внутренних дел и председатель Совета министров Российской империи (1906-1911).
Петр Аркадьевич Столыпин родился 15 апреля (по другим источникам 14 апреля) 1862 года в Дрездене (Германия).
Отец, Аркадий Дмитриевич, был участником обороны Севастополя, в период русско-турецкой войны был генерал-губернатором Восточной Румелии в Болгарии, позднее командовал гренадерским корпусом в Москве, затем был комендантом Кремлевского дворца. Мать, Наталья Михайловна, урожденная княжна Горчакова. Детство Петр Столыпин провел сначала в имении Средниково Московской губернии, потом в имении Колноберже Ковенской губернии (Литва).
В 1874 году он был зачислен во второй класс Виленской гимназии, где проучился до шестого класса. Дальнейшее образование получил в Орловской мужской гимназии, так как в 1879 году семья Столыпиных переехала в Орел - по месту службы отца, служившего командиром армейского корпуса.
Летом 1881 года, после окончания Орловской гимназии, Петр Столыпин уехал в Санкт-Петербург, где поступил на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского Императорского университета.
В 1884 году начал службу в Министерстве внутренних дел.
В 1885 году окончил университет и получил диплом о присуждении степени кандидата физико-математического факультета.
В 1886 году Столыпин был зачислен на службу в департамент земледелия и сельской промышленности Министерства государственных имуществ.
В 1889 году он был назначен вначале уездным, а в 1899 году - губернским предводителем дворянства в Ковно. В 1890 году был произведен в почетные мировые судьи. Столыпин инициировал создание Ковенского общества сельского хозяйства. По его предложению в Ковно был построен "Народный дом", который включал ночлежное отделение и чайную для широких слоев населения.
В 1902 году он занял пост губернатора Гродно. Здесь Столыпин защищал идею создания хуторских хозяйств по немецкому образцу; по его инициативе в Гродно открылись ремесленное, еврейское и женское приходское училища.
В феврале 1903 года Петр Столыпин получил назначение губернатором в одну из самых неспокойных губерний - Саратовскую. В 1905 году Саратовская губерния стала одним из главных очагов крестьянского движения, которое Столыпиным было решительно подавлено.
При Столыпине в Саратове состоялась торжественная закладка Мариинской женской гимназии, ночлежного дома, строились новые учебные заведения, больницы, началось асфальтирование саратовских улиц, строительство водопровода, устройство газового освещения, модернизация телефонной сети.
В апреле 1906 года Петр Столыпин был назначен министром внутренних дел, в июле 1906 года после роспуска 1-й Государственной думы стал главой Совета министров России, сохранив пост министра внутренних дел.
В августе 1906 года на Петра Столыпина было совершено покушение (всего на Столыпина планировалось и было совершено 11 покушений). Вскоре в России был принят указ о введении военно-полевых судов (после этого виселицу стали именовать "столыпинским галстуком").
В январе 1907 года Столыпин был включен в состав Государственного совета.
3 июня 1907 года была распущена 2-я Государственная дума и были внесены изменения в избирательный закон, что позволило правительству Столыпина начать проведение реформ, основной из которых была аграрная.
В январе 1908 года Столыпину был присвоен чин статс-секретаря.
Столыпин вошел в историю как реформатор . Он провозгласил курс социально-политических реформ, включавший широкую аграрную реформу (получившую впоследствии название "столыпинская"), главным содержанием которой было введение частной крестьянской земельной собственности. Под его руководством был разработан ряд крупных законопроектов, в том числе по реформе местного самоуправления, введению всеобщего начального образования, о веротерпимости.
Проведенные им реформы позволили России в канун первой мировой войны за короткий срок выйти на пятое место в мире по темпам экономического роста, создать благоприятный инвестиционный и налоговый климат для промышленности и предпринимательства.
Петр Аркадьевич Столыпин отмечен целым рядом российских наград : орденами Белого Орла, Анны 1-степени, Владимира 3-й степени, а также иностранными орденами: Искандер - Салис (Бухара), Серафимов (Швеция), Святого Олафа (Норвегия); Большим крестом ордена Святых Маврикия и Лазаря (Италия); Большим крестом ордена Белого Орла (Сербия); Большим крестом Королевского Викторианского ордена (Великобритания); орденом Прусской короны и др.
Он был Почетным гражданином Екатеринбурга (1911).
Пётр Столыпин был женат на Ольге Нейдгардт (1859-1944), дочери обер-гофмейстера, действительного тайного советника Бориса Нейдгардта. У них было пять дочерей и сын.
14 (1 по старому стилю) сентября 1911 года в Киевском оперном театре, в присутствии царя Николая II, на Столыпина было совершено очередное покушение . В него дважды выстрелил из револьвера Дмитрии Богров (двойной агент, работавший одновременно на эсеров и на полицию). Через четыре дня, 18 (5 по старому стилю) сентября 1911 года Петр Столыпин скончался.
Он был похоронен в Киево-Печерской лавре. Через год, 6 сентября 1912 года, в Киеве на площади возле Городской думы, на Крещатике был открыт памятник, воздвигнутый на общественные пожертвования. Автором памятника был итальянский скульптор Этторе Ксименес. Столыпин был изображен как бы говорящим с Думской кафедры, на камне были высечены сказанные им слова, ставшие пророческими: "Вам нужны великие потрясения - нам нужна Великая Россия". Памятник был снесен в марте 1917 года.
Надгробие с могилы Столыпина в начале 1960-х годов было снято и долгие годы сохранялось в колокольне на Дальних пещерах. Место могилы было заасфальтировано. В 1989 году, при содействии Народного художника СССР Ильи Глазунова, надгробие было восстановлено на прежнем месте.
Обитое красным бархатом кресло номер 17 второго ряда партера Киевского городского театра, возле которого убили Столыпина, в настоящий момент находится в Музее истории МВД в Киеве.
В 1997 году в Саратове открылся "Культурный центр им. П.А. Столыпина", в 2002 году на площади недалеко от саратовской областной Думы
Столыпин Пётр Аркадьевич (1862 – 1911) – крупнейший русский реформатор, глава правительства в 1906-1911.
Выходец из знатного дворянского рода, он благодаря силе характера и талантам быстро продвигался по государственной службе и вскоре дорос до губернаторских должностей (в Гродно и Саратове).
Материальное положение русской деревни мало улучшилось даже после отмены в 1861 крепостного права . Причиной этого был «полусоциалистический» общинный строй , насаждавшийся государственной бюрократией с петровских времён. И после 1861 крестьяне не получили права частной собственности на землю. Каждое сельское крестьянское общество было коллективным владельцем своей земли и распределяло участки между членами по уравнительному принципу, ещё и с периодическими переделами. Такое искусственно поддерживаемое «равенство» лишало наиболее трудолюбивую часть крестьян перспективы разбогатеть и стимула к труду. Крупные улучшения и мелиорации на участке становились бессмысленными – ведь при очередном переделе его можно было утратить. Следствиями общинного строя были сельскохозяйственный застой и нищета, порождавшие недовольство властью.
Губернатор Столыпин присоединился к сторонникам замены коллективистской общины частными крестьянскими хозяйствами. Пётр Аркадьевич понял, что сельский ропот был главной причиной роста начавшейся в 1905 революции . Эту революцию невозможно было подавить одной силой. Требовались реформы – и отмена общинного строя должна была стать важнейшей из них.
Обратив внимание на столыпинские доклады по крестьянскому вопросу, царь Николай II вызвал его из Саратова в столицу и назначил министром внутренних дел (26 апреля 1906). Как раз на следующий день началась работа 1-й Государственной Думы . Желая продолжать революцию, та стала открыто одобрять эсеровские и социал-демократические теракты, не признала назначенного царём правительства и потребовала изменить только что опубликованную конституцию (Основные законы 23 апреля 1906) в сторону предельного ослабления монархизма. Аграрный вопрос Дума сулила решить путём отнятия земли у помещиков и раздела её между крестьянами. Думцы скрывали, однако, что крестьянам и так уже принадлежало 75-80% удобной для обработки (не леса, не болота, не тундра) земли. Делёжка помещичьих имений обогатила бы деревенское население совсем незначительно. Порабощавшую же крестьянство общину наклонная к социализму Дума всеми силами желала сохранить.
Из членов правительства именно Столыпин смелее всех сопротивлялся Думе, доказывая, что она ведёт государство к развалу. 8 июля 1906 царь распустил Думу, объявил новые выборы и назначил молодого, энергичного Столыпина главой кабинета министров вместо престарелого Горемыкина .
За роспуском Думы последовало усиление революционного террора. 12 августа революционеры устроили дерзкий взрыв дачи премьера на Аптекарском острове . Столыпин при этом уцелел лишь чудом, его дети были искалечены. Ответом стало введение 19 августа военно-полевых судов, которые получили право выносить в 48 часов и затем исполнять в 24 часа приговоры по тяжким преступлениям, где виновность была несомненной. За 8 месяцев существования военно-полевых судов по их вердиктам было казнено 683 убийцы и грабителя. От рук революционеров за тот же срок погибло втрое больше людей, однако террор всё-таки стал заметно слабнуть.
Стойко противодействуя революционным преступлениям, Столыпин одновременно приступил и к реформам, прежде всего к аграрной. Крестьянам безвозмездно передали часть казённых и личных царских земель (9 млн. десятин), а 9 ноября 1906 была опубликована и главная мера – закон о праве крестьян выйти из общины. Это преобразование по своему благотворному значению мало уступало отмене крепостничества.
20 февраля 1907 собралась Вторая Дума . Столыпин выступил перед ней с широким планом реформ (введение строгой ответственности полицейских и госслужащих, пенсии и пособия, облегчение труда женщин и подростков, ненаказуемость экономических стачек, налоговая реформа в пользу бедных слоёв). Дума отвергла программу правительства. Не предлагая сама ничего равноценного, она требовала лишь «уничтожить самодержавие» и «отнять землю у помещиков» (что разрушило бы 130 тысяч культурных хозяйств). Не утверждённые думцами военно-полевые суды по закону через два месяца прекратили существование.
Столыпин всячески старался склонить Думу к сотрудничеству, однако это оказалось невозможным. Когда депутаты от социал-демократов были уличены в подготовке военного заговора, Вторая Дума тоже подверглась роспуску (3 июля 1907). Этот акт сопровождался не вполне законным изменением избирательных правил в пользу состоятельных слоёв – и получил поэтому название Третьеиюньского переворота. По сложившейся обстановке такой переворот был неизбежен и благотворен. Он открыл эпоху необычайно быстрого и успешного развития России.
В ноябре 1907 начала работу Третья Дума . Новый избирательный закон обеспечил ей гораздо более умеренный состав, и этот парламент стал сотрудничать с правительством. Столыпинская аграрная реформа увенчалась блестящим успехом. Крестьяне активно переходили к частному хозяйству, и его производительность далеко превышала общинную. Сбор ржи в 1894 году дал 2 миллиарда пудов, а в 1913 году – уже 4 миллиарда. Львиная доля его прироста была достигнута именно за «реформенные» годы. Своё сельское преобразование Столыпин продолжил организацией крестьянских переселений из Центральной России на свободные угодья Сибири и Дальнего Востока. Переселенцы получали за Уралом даром по 50 десятин земли и широчайшие казённые льготы при переезде. Число желающих ехать достигло, поэтому, огромных цифр. К войне 1914 оно превысило уже 4 миллиона, – столько же, сколько перебралось в Сибирь за 300 лет от Ермака . В азиатской части империи осваивались громадные пространства, строилось много новых железных дорог, на глазах росли города.
Портрет П. А. Столыпина. Художник И. Репин, 1910
Реформы Столыпина улучшили положение широких народных масс. Левая агитация быстро теряла опору среди них. Революция 1905-1907 утихла. «Третьеиюньский переворот» считается датой её окончания.
Во внешней политике Пётр Аркадьевич придерживался миролюбия, полагая: России нужно 10-20 лет спокойного развития, а после этого никакие внешние враги будут нам не страшны. В годы его правления завершилось (1907) складывание тройственной (русско-англо-французской) Антанты. При заключении союзного договора с Англией (1907) Россия добилась существенного расширения своих сфер влияния в Персии и Тибете. Антантой Столыпин пользовался для обороны, а не наступления против двух германских монархий. Он предпочёл не идти на военный риск во время австрийской аннексии Боснии-Герцеговины (1908).
Деятельность Столыпина вызывала враждебность не только слева, но и справа – от сторонников неограниченного самодержавия и зубров консервативного дворянства. Столыпин был нужен им, пока успешно боролся с революцией. Но после её прекращения влиятельные фигуры царского двора стали делать подкопы под премьера, чья популярность казалась им опасной. Интриганы внушали царю, что Столыпина нужно отставить, ибо он затмевает самого монарха.
Продолжая свой демократический и русско-национальный курс, Пётр Аркадьевич в 1911 задумал ввести выборное земство в Западном крае (девять губерний от Ковенской до Киевской). Доселе оно оставалось там назначенным . Но существующие правила земских выборов давали преимущество богатым землевладельцам, которые в Западном крае почти поголовно были поляками. Польский элемент, составлявший в этих 9 губерниях всего 4% населения, мог получить полное преобладание над большинством из украинцев и белорусов. Чтобы не допустить этого, Столыпин решил установить здесь пониженный избирательный ценз. Третья Дума одобрила закон об этом, однако «правая» верхняя палата парламента (Госсовет) по враждебности к демократическому духу проекта отвергла его. Столыпин просил содействия у царя, но тот явно колебался. Пытаясь сломить сопротивление противников реформ, премьер добился демонстративного роспуска Госсовета на три дня , в течение которых и опубликовал закон о западном земстве . Но вместе с Госсоветом пришлось распускать и Думу. От этого в ней тоже усилилась оппозиция Столыпину.
Считая, что его скоро отправят в отставку, Пётр Аркадьевич опубликовал новую большую преобразовательную программу . Она касалась уже не социальных отношений, а государственной администрации . Эта программа Столыпина предусматривала учреждение ряда новых министерств, реформу земств со значительным расширением их прав, осуществление к 1922 всеобщего бесплатного начального образования, создание Академии для подготовки на высшие государственные должности. Столыпин затрагивал здесь даже международные вопросы, предлагая создать Международный Парламент для третейского разрешения мировых споров и Международный Банк с задачей помогать бедствующим нациям.
В конце августа 1911 Николай II и Столыпин прибыли на праздничные торжества в Киев. Генерал Курлов , который ведал во время них вопросами безопасности, пренебрегал охраной потерявшего поддержку царя премьера и почти не дал ему охраны. Накануне торжеств, молодой еврей Богров , сын одного из богатейших граждан Киева, сообщил жандармам лживые данные о том, что группа террористов якобы готовит покушение на Столыпина. Богров брался помочь полиции схватить преступников, но требовал, чтобы для этого ему дали билеты в главные места царских праздников. Курлов и его помощники – видный жандармский чин Спиридович и начальник киевской секретной агентуры Кулябко – беспечно выдали сомнительному информатору пропуск на торжества.
Вечером 1 сентября 1911 на спектакле в киевском театре Богров подошёл к Столыпину во время антракта и дважды выстрелил в него . От этих ранений премьер 5 сентября 1911 года скончался. Главным мотивом преступления было желание пресыщенного юнца-денди оставить о себе громкую память. Однако немалую роль играли также ненависть Богрова к Столыпину как «подавителю революции» и еврейско-националистические взгляды убийцы. Столыпин никогда не стеснял евреев и даже стоял за постепенное снятие всех ограничений с них. Но Богрову казалось, что оживление русского национального самосознания и подъём благосостояния крестьян от столыпинских преобразований невыгодны для целей еврейства.
Убийство Столыпина. Художник Диана Несыпова
5 сентября Пётр Аркадьевич скончался от ранений. Не понимавший масштаба личности и реформ Столыпина царь не изменил после покушения праздничной программы, не встретился с раненым в больнице и не остался на его похороны, отбыв на отдых в Крым.
СТОЛЫПИН, ПЕТР АРКАДЬЕВИЧ (1862–1911) – русский государственный и политический деятель, премьер-министр царской России.
Родился 2 апреля 1862 в Дрездене. Из старинного дворянского рода, крупный землевладелец (около 8000 дес. в 5 губерниях России). Детство провел в имении Середниково в Литве. В 1881 поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета, вне программы изучал юриспруденцию. В 1884 начал службу в министерстве внутренних дел, женился на правнучке А.В.Суворова О.Б.Нейдгард, от которой родилось четыре дочери и сын. В 1885, защитив диплом, перешел на службу в министерство земледелия, где занимался систематизацией литературы по сельскому хозяйству. В 1899 вновь перешел в МВД и был назначен вначале уездным, а затем губернским предводителем дворянства в Ковно (Польша). С 1902 – губернатор Гродно (Белоруссия). Здесь защищал идею создания хуторских хозяйств по немецкому образцу, по его инициативе в Гродно открылись ремесленное, еврейское и женское приходское училища.
В феврале 1903 получил назначение губернатором в одну из самых неспокойных губерний, Саратовскую. В 1905 принял личное участие в подавлении крестьянских бунтов, за что получил благодарность царя. В самом городе распорядился создать «народные клубы» с черносотенными дружинами. Деятельность Столыпина в качестве саратовского губернатора послужила в I Государственной думе предметом запроса, подписанного тридцатью «трудовиками», который не был рассмотрен Думой. Другой запрос, внесенный тоже «трудовиками», о преследованиях крестьянского союза этой губернии саратовской администрацией во главе со Столыпиным, был рассмотрен, но решение не вынесено.
26 апреля 1906 усердие саратовского губернатора было замечено, он был назначен министром внутренних дел в кабинете И.Л.Горемыкина , имел поддержку Совета объединенного дворянства. При расследовании Думой еврейского погрома, совершенного 1 июня 1906 в Белостоке, сумел защитить центральную власть от обвинений в организации погрома, после чего был «замечен» правыми и националистами.
8 июля 1906 после роспуска I Государственной думы стал главой Совета министров России (его кабинет получил прозвище «кабинет разгона Думы»), сохранив пост министра внутренних дел. Заявив о своей цели «произвести ряд либеральных преобразований», убеждал, что рассматривает репрессии как временную меру, необходимую для водворения в России спокойствия. Вел переговоры с либералами – кн. Г.Е.Львовым , Д.Н.Шиповым и др. умеренно-либеральными общественными деятелями, стараясь привлечь их в свой кабинет, но согласия не получил.
После произведенного эсерами-максималистами 12 августа 1906 взрыва на его даче в Петербурге (погибло 27, ранено 32 чел., в том числе его сын и дочь), произнес в Думе известные слова: «Сначала успокоение, а потом реформы!» и 19 августа подписал указ о «скорострельных» военно-полевых судах: тройка офицеров в течение 48 часов, выносила приговор, который без обжалования проводился в исполнение в 24 часа. Так и не утвержденный Думой, указ через 8 месяцев потерял силу. Но за время его действия было приговорено к смерти 1102 человека, казнено чрез повешение (виселицы получили наименование «столыпинских галстуков») 683 человека. Одновременно действовало постановление о помощи армии гражданским властям в случае массовых беспорядков.
Мероприятия в области крестьянского землеустройства и землепользования были начаты премьером с подписания 27 августа 1906 указа о передаче Крестьянскому банку для продажи крестьянам части казенных земель, а 5 октября 1906 – указа об окончательной отмене подушной подати и круговой поруки в общине. Были сняты ограничения свободы передвижения крестьян, избрания ими места жительства, отменен закон, запрещающий семейные разделы, сделана попытка уменьшить произвол земских начальников и уездных властей, расширены права крестьян на земских выборах. Еще один Указ от 9 ноября 1906 касался землевладения и землеустройства (в переработанном виде стал действовать через четыре года). Эти акты составили юридическую основу мероприятий, известных как начало «столыпинской аграрной реформы».
6 декабря 1906 Столыпин был пожалован в гофмейстеры двора, 1 января 1907 назначен членом Государственного совета. С его ведома охранное отделение МВД сфабриковало обвинение социал-демократической фракции в Думе в подготовке антигосударственного переворота, потребовав предать суду 55 депутатов. В ночь на 3 июня 1907, не дожидаясь решения комиссии Думы, созданной для расследования, полиция арестовала депутатов, Дума была распущена.
Премьер полагал, что путем изменения избирательного закона в России можно было достичь менее радикального состава Думы, остановить политический экстремизм и избежать новых революций. Известно его выражение «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Однако его противники в «верхах» (правые консерваторы) считали, что левым и так уже сделано много уступок, поэтому речь нужно было вести не о новых реформах, а о сворачивании старых.
Большая часть поместного дворянства опасалась потери привилегий, между тем как идея Столыпина заключалась в том, чтобы решить аграрную проблему, не затрагивая помещичье землевладение, а обогатив одних крестьян за счет других. Путем разрушения общины премьер рассчитывал создать слой крепких хозяйственников (разорившиеся должны были пополнить рынок городской наемной рабочей силы), предоставить им экономическое и политическое равноправие через реформу местного управления, и создать тем из них опору монархии. Премьер искал способы стимулирования труда инициативных крестьян, возлагал надежды на Крестьянский банк как средство оказания им помощи и разрабатывал меры, поощряющие переселение предприимчивых крестьян на новые земли в Сибири.
Кроме аграрной реформы, предполагалось ввести государственное страхование рабочих, всеобщее начальное образование, должно было быть модернизировано законодательство о старообрядческих обществах, о правах евреев, начато реформирование Морского генерального штаба. Но законодательным путем, через Думу, Столыпину удалось провести ничтожно мало из перечисленного.
Власть и постоянная борьба с оппозицией наложила на премьера свой отпечаток: ему приходилось все чаще выступать против беззаконий градоначальников, расширения имений за счет казенных земель, получая в ответ упреки в якобы служебном покровительстве родственникам. Не чувствуя поддержки императора, в начале 1911 Столыпин подал в отставку. Николай II, не признававший за министрами права отказываться от должности по собственному желанию, ее не принял. В беседе с царем премьер, которому 1 января 1908 был пожалован чин статс-секретаря его имп. величества, высказал пожелание удалить своих противников из Государственного совета и назначить 30 новых членов по его выбору.
Летом 1911 Столыпин работал над проектом создания восьми новых министерств (труда, местного управления, национальностей, социального обеспечения, исповеданий, по эксплуатации природных богатств, здравоохранения, переселения), размышлял об увеличения бюджета за счет налогов, о понижении земского ценза при выборах и т.д.
В конце августа, прервав отпуск, выехал в Киев на открытие памятника Александру II. Там 1 сентября 1911 был смертельно ранен в Киевской опере агентом охранного отделения МВД эсером Д.Г.Богровым и 5 сентября 1911 умер. Расследование его убийства ни к чему не привело. Был похоронен в Киево-Печерской лавре, в 1912 на его могиле его был установлен памятник из черного камня, изображающий Столыпина выступающим с думской кафедры. На памятнике были высечены известные высказывания премьера («Не запугаете!», «Вам нужны великие потрясения – нам нужна великая Россия»; «Твердо верю, что свет русской национальной идеи не погаснет и скоро озарит всю Россию!»), а на фронтоне – «Петру Аркадьевичу Столыпину – русские люди».
Оценки реформ Столыпина сильно разнятся. Либеральные, особенно западные исследователи полагали, что ему на преобразования просто не хватило времени, и за 20 лет Россия бы постепенно завершила аграрную реформу. Советские историки писали о провале реформ (так как цели их не были достигнуты), а в постсоветское время возникла тенденция к безудержному восхвалению деяний премьера.
Неоспоримо однако, что благодаря системе политических, экономических и финансовых мер, осуществлявшихся Столыпиным с 1906 по 1915, из общины выделилась 1/4 хозяйств, дававших до половины рыночного хлеба в России. Сила аграрной реформы Столыпина перед Первой мировой войной вывела страну на первое место среди экспортеров сельскохозяйственной продукции (пшеницы).
В 1999 памятник Столыпину был поставлен в Саратове, где тот был губернатором.
Сочинения: Нам нужна Великая Россия . Полное собрание речей в Государственном совете и Государственной думе. 1906–1911. М., 1991.
Ирина Пушкарева
Пётр Арка́дьевич Столы́пин (2 апреля 1862, Дрезден, Саксония - 5 сентября 1911, Киев) - государственный деятель Российской империи. В разные годы занимал посты уездного предводителя дворянства в Ковно, Гродненского и Саратовского губернатора, министра внутренних дел, премьер-министра.
Петр Аркадьевич Столыпин родился 14 апреля 1862 года в Дрездене.
Петр провел свое детство до 1869 года в усадьбе Середниково Московской губернии, затем в имении Колноберже Ковенской губернии. Его семья выезжала в Швейцарию, а когда пришло время определять детей в гимназию, Аркадий Дмитриевич купил дом в Вильно. В 1874 году 12-летний Пётр был зачислен во второй класс Виленской гимназии, где проучился до шестого класса. В сентябре 1879 года 9-й армейский корпус под командованием отца Петра Столыпина был возвращён из Болгарии в город Орёл, и Петр с братом Александром были переведены в Орловскую мужскую гимназию, где Петра зачислили в седьмой класс. По словам Б.Фёдорова, Петр «выделялся среди гимназистов рассудительностью и характером».
3 июня 1881 года 19-летний Пётр окончил Орловскую гимназию, получил аттестат зрелости, и уехал в Санкт-Петербург, где 31 августа поступил на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского Императорского университета, где получил прозвище «барин Пьер» за едва заметный, но неистребимый налет аристократизма. Среди других студентов Пьер Столыпин выделялся высоким ростом, блестящими способностями по всем изучаемым дисциплинам, и огромным трудолюбием. Когда он учился на втором курсе, за месяц до своей свадьбы на дуэли с князем Шаховским погиб его брат Михаил. После похорон Петр стрелялся с убийцей брата и был ранен в правую руку. Гибель Михаила бросила тень на репутацию его невесты Ольги Нейдгардт, и Петр предложил девушке руку и сердце. На тот момент ему исполнился лишь 21 год, но отец девушки заметил: «Молодость – это недостаток, который исправляется каждый день».
Брак Петра оказался счастливым, хотя и вызывал удивление у окружающих – женатый студент был такой редкостью, что на Петра Столыпина приходили посмотреть с других факультетов. Наличие жены на успехах Петра в учебе не отразилось. Выпускной экзамен по химии у него принимал Дмитрий Менделеев, который, слушая блестящий ответ Столыпина, увлекся и забыл, что находится на экзамене. Вопросы от Менделеева следовали один за другим, и вскоре экзамен перешел в ученый диспут. Однако вскоре Менделеев обратил внимание на опешившую комиссию и сказал: «Боже мой, что же это я? Ну, довольно, пять, пять, великолепно!».
После окончания университета Петр Столыпин поступил в Министерство иностранных дел. Тогда же у него родилась дочь Мария. Государственная служба не приносила особой радости Столыпину, служба в МИДе сменилось работой в министерстве государственных имуществ, потом опять Столыпин вернулся в МИД. Рутинная работа его изматывала, но в 1889 году Столыпин был назначен на должность предводителя дворянства в один из уездов Ковенской губернии, и его семья переехала в Колноберже, где Петр Аркадьевич охотно принялся за работу, и вскоре привел уезд в образцовое состояние. Предметом его особой заботы являлось Сельскохозяйственное общество, которое взяло под контроль и опеку всю местную хозяйственную жизнь. Главными задачами общества были просвещение крестьян и увеличение производительности их хозяйств. Основное внимание уделялось внедрению передовых методов хозяйствования и новых сортов зерновых культур. Во время службы предводителем дворянства Столыпин познакомился с местными нуждами, получил административный опыт, а его усердие на службе было отмечено новыми чинами и наградами. В 1890 году он был назначен почётным мировым судьёй, титулярным советником, в 1891 году произведён в коллежские асессоры, в 1893 году награждён первым орденом святой Анны, в 1895 году произведён в надворные советники, в 1896 году получил придворное звание камергера, в 1899 году произведён в коллежские, а в 1901 году - и в статские советники. Кроме дел уезда, Столыпин занимался своим имением в Колноберже, где изучал земледелие и проблемы крестьянства.
В течение десяти счастливых лет в семье Столыпина прибавилось четыре девочки. Дочери обожали отца – зимой он играл с ними в снежки, летом катал на лодке, и сочинял для них истории. В середине мая 1902 года Столыпин вывез свою семью «на воды» в небольшой немецкий город Эльстер. В своих воспоминаниях старшая дочь Мария описывала это время, как одно из самых счастливых в жизни семьи Столыпиных. Но вскоре семейная идиллия завершилась. От министра внутренних дел В.К. фон Плеве, сменившего убитого революционерами Д.С.Сипягина, Столыпину пришла телеграмма с требованием явиться в Петербург. Через три дня стала известна причина вызова - 30 мая 1902 года Столыпин был назначен гродненским губернатором. Эта инициатива исходила от Плеве, взявшего курс на замещение губернаторских должностей местными землевладельцами. 21 июня Столыпин прибыл в Гродно и приступил к исполнению обязанностей губернатора. В управлении губернии были некоторые особенности: губернатор был подконтролен генерал-губернатору Вильны, а национальный состав губернии был неоднороден (в больших городах преобладали евреи; аристократия, в основном, была представлена поляками, а крестьянство - белорусами).
По инициативе Столыпина в Гродно были открыты еврейское двухклассное народное училище, ремесленное училище, а также женское приходское училище особого типа, в котором, кроме общих предметов, преподавались рисование, черчение и рукоделие. На второй день работы он закрыл Польский клуб, где господствовали «повстанческие настроения». Освоившись в должности губернатора, Столыпин начал проводить реформы, которые включали расселение крестьян на хутора, ликвидацию чересполосицы, внедрение искусственных удобрений, улучшенных сельскохозяйственных орудий, многопольных севооборотов, мелиорации, развитие кооперации и сельскохозяйственное образование крестьян. Проводимые нововведения вызывали критику крупных землевладельцев. На одном из заседаний князь Святополк-Четвертинский заявил: «Нам нужна рабочая сила человека, нужен физический труд и способность к нему, а не образование. Образование должно быть доступно обеспеченным классам, но не массе…» Столыпин ему ответил: «Бояться грамоты и просвещения, бояться света нельзя. Образование народа, правильно и разумно поставленное, никогда не приведёт к анархии».
Работа в Гродно вполне удовлетворяла Столыпина, однако вскоре министр внутренних дел Плеве сделал предложение Столыпину занять должность губернатора Саратовской губернии. Столыпин не хотел переезжать в Саратов, но Плеве пояснил: «Меня Ваши личные и семейные обстоятельства не интересуют, и они не могут быть приняты во внимание. Я считаю Вас подходящим для такой трудной губернии и ожидаю от Вас каких-либо деловых соображений, но не взвешивания семейных интересов». Ко времени его назначения губернатором Саратовская губерния считалась зажиточной и богатой. В Саратове проживало 150 тысяч жителей, имелась развитая промышленность - в городе насчитывалось 150 заводов и фабрик, 11 банков, 16 тысяч домов, почти 3 тысячи магазинов и лавок. Кроме этого, в состав Саратовской губернии входили крупные города Царицын (ныне Волгоград) и Камышин, несколько линий Рязано-Уральской железной дороги. Назначение Столыпина саратовским губернатором стало повышением по службе и свидетельствовало о признании его заслуг.
Столыпин развернул в губернии настоящую модернизацию: в Саратове была построена новая женская гимназия, глазная лечебница, городская больница и несколько ночлежных домов. Эти «столыпинки» вполне соответствовали нынешним гостиницам в две или три звезды – в них даже была редкая в то время канализация. Главные улицы города были заасфальтированы, и на них установили газовые фонари. В 1905 году была запланирована телефонизация города, но из-за начавшейся первой русской революции реформы в губернии были приостановлены.
Начало русско-японской войны Столыпин воспринял критично. Согласно воспоминаниям дочери, в кругу семьи он сказал: «Как может мужик идти радостно в бой, защищая какую-то арендованную землю в неведомых ему краях? Грустна и тяжела война, не скрашенная жертвенным порывом». После поражения в войне с Японией Российскую империю захлестнули революционные события. При наведении порядка Столыпин проявлял редкое мужество и бесстрашие, что отмечали свидетели того времени. Он безоружный и без какой-либо охраны входил в центр бушевавших толп. Это так действовало на народ, что страсти сами собой утихали. Современник Столыпина В.Б.Лопухин описывал один из эпизодов революционных событий того времени: «Достаточно известен эпизод, когда Столыпин в относительно скромной роли саратовского губернатора в ту пору, когда губернаторов расстреливали, как куропаток, врезывается в бунтующую толпу. На него наступает человек с явно агрессивными намерениями, с убийством во взгляде. Столыпин бросает ему на руки снятое с плеч форменное пальто с приказанием, отданном так, как умеет повелевать одно только уверенное в себе бесстрашие: «Держи». Ошеломлённый презумптивный «убийца» машинально подхватывает губернаторское пальто. Его руки заняты. Он парализован. И уже мыслью далёк от кровавой расправы. Столыпин спокойно держит речь загипнотизированной его мужеством толпе. И он и она мирно расходятся».
После случившегося 9 января 1905 года Кровавого воскресенья Петру Столыпину пришлось решать непростую задачу по предотвращению массового кровопролития. Эсеры приговорили его к смерти, так как в их понимании Столыпин создавал образ «проклятого царского сатрапа с человеческим лицом», но что гораздо хуже, с умом и порядочностью. Саратовские террористы попытались привести приговор в исполнение – в центре города на Театральной площади в Петра Аркадьевича была брошена бомба. Три человека погибли, но Столыпина лишь слегка поранило осколком. Через месяц при разгоне митинга из толпы вышел террорист-смертник и, подойдя почти вплотную, навел на грудь губернатора револьвер. «Ну, стреляй», – с улыбкой произнес Столыпин, после чего нападавший опустил оружие.
К февралю 1906 года в губернии удалось восстановить относительный порядок, после чего Петр Аркадьевич был вызван в Петербург, и получил предложение от Николая II занять пост министра внутренних дел. Столыпин согласился, и написал жене: «Оля! бесценное мое сокровище, вчера судьба моя решилась!». Его супруга собрала детей и приехала в Петербург, чтобы разделить с мужем все предстоящие испытания. В июле 1906 года Первая Государственная дума была распущена императором, а Столыпин стал председателем Совета министров, сохранив должность министра внутренних дел. При вступлении в должность премьер-министра Столыпин настоял на отставке главноуправляющего землеустройством и земледелием А.С.Стишинского и обер-прокурора Святейшего Синода А.А.Ширинского-Шихматова, при сохранении всего остального состава предшествующего кабинета И.Л.Горемыкина.
Сразу после назначения Столыпин начал переговоры о приглашении в новый кабинет популярных парламентских и общественных деятелей, принадлежавших к Конституционно-демократической партии и «Союзу 17 октября». Министерские посты первоначально предлагались Д.Н.Шипову, князю Г.Е.Львову, графу П.А.Гейдену, Н.Н.Львову и А.И.Гучкову. В ходе дальнейших переговоров также рассматривались кандидатуры А.Ф.Кони и князя Е.Н.Трубецкого. Общественные деятели, уверенные, что будущая II Дума сможет принудить правительство к созданию ответственного перед Думой кабинета, не имели заинтересованности в деятельности в качестве коронных министров в смешанном общественно-чиновничьем кабинете; возможность вхождения в правительство они обставляли такими условиями, которые заведомо не могли быть приняты Столыпиным. К концу июля переговоры полностью провалились, и поскольку это была третья неудачная попытка привлечения общественных деятелей в правительство (первая попытка была сделана С.Ю.Витте в октябре 1905 года, сразу после издания Октябрьского манифеста, вторая - самим Столыпиным в июне 1906 года, перед роспуском I Думы), Столыпин полностью разочаровался в идее общественного кабинета и в дальнейшем возглавлял правительство бюрократического состава.
Придворные круги отнеслись к Столыпину как к интригану и выскочке, а революционеры объявили устранение Столыпина первоочередной задачей. В такой обстановке Столыпин трудился на износ, обычно он работал до четырех часов утра, а в девять утра начинался его новый рабочий день. «Каждый день – как последний», - признавался Петр в разговоре младшему брату, и добавлял, что вечером благодарит Бога за то, что еще жив. «Смерти не боюсь – это расплата за убеждения. Успеть бы сделать побольше… Времени мало, совсем мало».
По свидетельству современника, III Дума явилась «созданием Столыпина». Взаимоотношения Столыпина с III Думой представляли собой сложный взаимный компромисс. Хотя заведомо проправительственные партии (октябристы и националисты) составляли большинство, эти партии не были марионеточными; сотрудничество с ними требовало определенных уступок со стороны правительства. В целом, Столыпин был вынужден обменять общую поддержку правительственного курса парламентом на предоставление дружественным партиям возможности проявить себя: затягивать обсуждение важных законопроектов на долгие годы, вносить многочисленные, но малосущественные изменения и так далее.. Наиболее негативный результат дал тлеющий конфликт Думы и Государственного Совета - большинство Думы намеренно редактировало наиболее важные законы таким образом, что более консервативный Госсовет их затем отклонял. Общая политическая ситуация в Думе оказалась такова, что правительство боялось вносить в Думу все законы, связанные с гражданским и религиозным равноправием (в особенности с правовым положением евреев), поскольку горячее обсуждение подобных тем могло вынудить правительство распустить Думу. Столыпин не смог достичь взаимопонимания с Думой по принципиально важному вопросу о реформе местного управления, весь пакет правительственных законопроектов по данной теме застрял в парламенте навсегда. В то же время, правительственные проекты бюджета всегда находили поддержку Думы.
О работе Государственной думы, и о принимаемых ею решениях Столыпин высказывался весьма снисходительно: «У вас нет ни сил, ни средств, ни власти провести его дальше этих стен, провести его в жизнь, зная, что это блестящая, но показная демонстрация», - или: «Это ровная дорога и шествие по ней почти торжественное под всеобщее одобрение и аплодисменты, но дорога, к сожалению, в данном случае приводящая никуда».
Столыпин создавал предпосылки к освобождению могучего экономического потенциала русского народа, до того не имевшего никаких перспектив изменить собственное положение. Именно Столыпиным был заложен фундамент освоения территорий, до того пустовавших, и созданы предпосылки для мощнейшего развития российского общества. Преобразования, задуманные Столыпиным, охватывали практически все сферы государственной жизни – они были революционными по существу, и предполагали кардинальные изменения в масштабах огромной Российской империи. Было ли готово к этому российское общество? И да, и нет. Но необходимость перемен диктовалась самой жизнью. Столыпин был вызван к большой политической жизни для выведения страны из внутриполитического и экономического тупика. В момент назначения Столыпина на должность Министра внутренних дел Россия стояла на краю пропасти, и были нужны настоящая воля и решительность, чтобы спасти Российскую Империю.
Из всех политиков начала 20-го века именно в Столыпине наличествовало гармоничное сочетание ценнейших для государственного деятеля качеств: четкое понимание задач момента и поразительно ясное видение исторической перспективы, уживавшееся с железной волей свершать задуманное. Многие из реформ Столыпина были подготовлены его предшественниками. Необходимость реформ сознавал еще С.Ю.Витте, но в нем не было той силы и смелости, которыми обладал Столыпин. Задолго до Витте и Столыпина, Никколо Макиавелли писал: «Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми». Витте об этом знал, и его это останавливало. Столыпин тоже об этом знал, но не остановился – неподъемная ноша оказалась ему по плечу.
Столыпин говорил о необходимости общедоступного образования и создании правового государства, указывал на необходимость защиты прав рабочих, убеждал депутатов в безотлагательной необходимости перевооружении армии и флота, в потребности прокладки новых железных дорог и реформе самоуправления, планировал и осуществлял переселение, а так же призывал к «разрушению» общины. Спустя некоторое время планы Столыпина по переселению в Сибирь, вызванные к жизни насущными потребностями страны, были реализованы большевиками, о чем позже было написано в монографии В.Кабанова «А был ли крах столыпинской реформы?».
В основу своей государственной деятельности Столыпин положил принцип, высказанный основателем государственной школы Борисом Чичериным: «Либеральные реформы и сильная власть». Он официально объявил о курсе преобразований: свободе вероисповедания, неприкосновенности личности и гражданском равноправии в смысле «устранения ограничений и стеснений отдельных групп населения», преобразовании местных судов, реформе средней и высшей школы, полицейской реформе, преобразовании земства, подоходного налога и меры исключительной охраны государственного порядка. Понимая, что упование правительства только на карательные меры являлось верным признаком его бессилия, Столыпин основное внимание уделил не поиску зачинщиков революции, а разработке реформ, способных, по его мнению, разрешить главные вопросы, вызвавшие революцию. Он пытался наладить диалог с представителями оппозиционных политических сил, хотя при этом не избегал и насильственных, карательных действий, что позволяло наблюдателям оценить его политический курс как политику «кнута и пряника».
12 августа 1906 года эсерами-максималистами было предпринято покушения на Столыпина, в результате которого погибло 27 человек, находившихся в приемной казенной дачи, и оба террориста. Из 32 раненых 6 умерло от ран на другой день. От взрыва обрушилась стена с балконом. Дочь и сын Столыпина получили тяжелые ранения от обломков камней, хотя сам он не пострадал.
Вскоре после этого покушения, Столыпин добился в чрезвычайном порядке по 87 статье Основных государственных законов введения указа о создании военно-полевых судов, в соответствии с которым судопроизводство завершалось в течение 48 часов, а приговор, санкционируемый командующим военным округом, исполнялся в течение 24 часов. Столыпин считал эти меры оправданными для сохранения общественной безопасности, полагая, что на насилие необходимо отвечать силой. Он утверждал, что надо уметь отличать кровь на руках врача от крови на руках палача, и подчеркивал, что смертную казнь можно применять только к убийцам, категорически возражая против введения системы заложничества. На деле же после введения этих мер чинились массовые беззакония, на большей части территории страны было введено чрезвычайное положение, и были не редки казни ни в чем не повинных людей. Судей, выносивших слишком «мягкие» приговоры, увольняли с работы. Если до осени 1906 года в империи в среднем казнили по 9 человек в год, то с августа 1906-го по апрель 1907 года военными судами было вынесено 1102 смертных приговора. Такая статистика создала Столыпину репутацию жестокого политика. Следует также отметить, что почти все свои главные реформы Столыпин сумел провести не через обсуждение в Государственной думе, зная, что вносимые им проекты одобрения там не получат, а по 87 статье Основных государственных законов - в чрезвычайном порядке, в период «междумья». И хотя Столыпин пытался доказать целесообразность данной практики, утверждая, что подобная статья есть в законодательствах многих европейских государств, а принятие закона Государственной думой происходит со сложностями, и занимает много времени, что затрудняло принятие неотложных решений, новый премьер-министр слишком часто прибегал к помощи «чрезвычайного законодательства».
Столыпин был единственным министром царского правительства, не боявшимся выступать в Государственной Думе с ответами на самые разные депутатские запросы. Он был хорошим оратором, достойно держался на трибуне, между тем иногда аудитория была настолько враждебно к нему настроена, что из-за шума в зале Столыпин не мог начать выступление в течение 10-15 минут. А когда ему удавалось начать говорить, зал Таврического дворца начинал напоминать театр: депутаты «справа» устраивали бурные овации и кричали «браво», а депутаты «слева» топали ногами и шумели. Речь Столыпина могла звучать достаточно резко. Например, выступая в Думе по вопросу о мерах борьбы с революционным терроризмом, Столыпин говорил: «Правительство будет приветствовать всякое открытое разоблачение какого-либо неустройства... но иначе должно правительство относиться к нападкам, ведущим к созданию настроения, в атмосфере которого должно готовиться открытое выступление. Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: «Руки вверх». На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: «Не запугаете».
Наиболее заметный след в истории России оставили знаменитые аграрные реформы Столыпина. Аграрный кризис начала XX века и крестьянские выступления накануне и в годы первой российской революции заявили о неотложности решения аграрного вопроса. Вместе с тем согласия среди различных политических сил в способах достижения этой цели не было, более того, их взгляды часто оказывались диаметрально противоположными. Столыпин поддержал позицию, обозначенную в XIX веке Валуевым, Барятинским, а в начале XX веке Витте о предоставлении права крестьянам на выход из общины. Он был убежден в том, что «нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землей. Искусственное в том отношении оскопление нашего крестьянства, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет ко многому дурному, главное, к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств. Смешно говорить этим людям о свободе и свободах». 9 ноября 1906 года принятым в чрезвычайном порядке указом было положено начало выходу крестьян из общины. Как закон он стал действовать, пройдя через обсуждение в III Государственной думе, только с 14 июня 1910 года. Столыпин не был сторонником насильственной ломки общины. Он никогда не требовал всеобщей унификации форм землепользования и землевладения. Разъясняя позицию правительства по аграрному вопросу в Государственной думе 10 мая 1907 года, он подчеркнул: «Пусть собственность эта будет общая там, где община еще не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть наследственная». Насильственные меры предполагались в тех случаях, когда община препятствовала выходу крестьян, что было весьма распространено. Выход крестьян из общины подразумевался в два этапа: сначала чересполосное укрепление наделов, а затем выход на отруба и хутора. Была снята семейная форма собственности на землю, надел стал не коллективной собственностью семьи, а собственностью землевладельца. Отменялись выкупные платежи за землю, крестьяне освобождались от принудительного севооборота в целях недопущения излишней концентрации земли в одних руках и спекуляции землей. Были также запрещены продажа земли не крестьянам и скупка в пределах одного уезда более 6 душевых наделов, определенных по реформе 1861 года. По разным губерниям этот надел колебался от 12 до 18 десятин. С июля 1912 года была разрешена выдача ссуд под залог для приобретения крестьянами земли, введены различные формы кредита - агрокультурного, ипотечного, землеустроительного, мелиоративного. Однако не все задуманное идеально реализовывалось на практике. Добровольность выхода крестьян из общины повсеместно не соблюдалась. Поскольку принудительный выдел земли из общины мог быть осуществлен по требованию хотя бы одного крестьянина во время общего передела, а срок от передела до передела равнялся 12 годам, в 1909 году Министерством внутренних дел был издан циркуляр, в котором дозволялись принудительные выделы земли. Таким образом, осуществление экономических реформ поддерживалось административными мерами. Карьера губернаторов и земских начальников на местах во многом зависела от выполнения Указа 9 ноября 1906 года, что толкало их на многочисленные злоупотребления. В стране не хватало землемеров, способных справиться с требуемым объемом работы.
Столыпин не поддерживал идею об арендных отношениях в земледелии, считая, что временное владение землей будет вести к ее быстрому истощению. Важной частью аграрного законодательства Столыпина стала деятельность Крестьянского банка, скупавшего земли и перепродававшего затем их крестьянам на льготных условиях, причем часть этих расходов финансировалась государством.
Особое значение Столыпин уделял восточной части Российской империи. В своей речи от 31 марта 1908 года в Государственной Думе, посвящённой вопросу о целесообразности постройки Амурской железной дороги, он произнёс: «Наш орёл, наследие Византии, – орёл двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и одноглавые орлы, но, отсекая нашему русскому орлу одну голову, обращённую на восток, вы не превратите его в одноглавого орла, вы заставите его только истечь кровью». В 1910 году Столыпин вместе с главноуправляющим земледелием и землеустройством Кривошеиным совершили инспекционную поездку в Западную Сибирь и Поволжье.
Политика Столыпина относительно Сибири состояла в поощрении переселения на её незаселённые просторы крестьян из европейской части России. Это переселение было частью аграрной реформы. Одним из способов наделения землей правительство выбрало путь переселенческой политики в Сибирь. Указом от 10 марта 1906 года всем желающим без ограничений было предоставлено право на переселение.
Для переселенцев в 1910 году были созданы специальные железнодорожные вагоны. От обычных они отличались тем, что одна их часть во всю ширину вагона предназначалась для крестьянского скота и инвентаря. Позднее, при советской власти, в этих вагонах были поставлены решетки, сами вагоны стали использоваться уже для принудительной высылки кулаков и иного «контрреволюционного элемента» в Сибирь и Среднюю Азию. Со временем же они были полностью перепредназначены для перевозки заключенных.
Столыпин поставил себе за правило не вмешиваться в иностранную политику. Однако во время Боснийского кризиса 1909 года понадобилось прямое вмешательство премьер-министра. Кризис угрожал перерасти в войну с участием балканских государств, Австро-Венгерской, Германской и Российской империй. Позиция премьер-министра заключалась в том, что страна к войне не готова, и военного конфликта следует избежать любыми способами. В конечном итоге, кризис завершился моральным поражением России. 4 июня 1909 года Вильгельм II встретился с Николаем II. Во время завтрака на императорской яхте «Штандарт» русский премьер находился по правую руку от высокого гостя, и между ними состоялась обстоятельная беседа. Впоследствии, находясь в эмиграции, Вильгельм II размышлял о том, как прав был Столыпин, когда предупреждал его о недопустимости войны между Россией и Германией, и подчёркивал, что война в конечном итоге приведёт к тому, что враги монархического строя примут все меры, чтобы добиться революции. Непосредственно после завтрака немецкий кайзер сказал генерал-адъютанту И.Л.Татищеву, что «если бы у него был такой Министр, как Столыпин, то Германия поднялась бы на величайшую высоту».
Следует отметить, что Столыпин никогда не допускал высказываний, унижавших и оскорблявших национальные чувства малых народов. По своим глубоким убеждениям он был русским патриотом, понимал необходимость развития национального самосознания, достоинства и сплочения нации. Весьма интересна мысль Петра Аркадьевича о том, что «народы забывают иногда о своих национальных задачах; но такие народы гибнут, они превращаются в назем, в удобрение, на котором вырастают и крепнут другие, более сильные народы». Однако проводимая им политика отнюдь не способствовала разрешению национального вопроса. Последние в его жизни проекты реформ были связаны с укреплением финансов за счет увеличения прямых и особенно косвенных налогов, повышения акциза на спиртные напитки, введения прогрессивного налога и налога с оборота. Впервые Столыпин поставил вопрос о реформировании промышленности - иностранные займы предполагалось использовать только на исследование недр земли, строительство железных дорог и особенно дорог с твердым покрытием. Предусматривалось создание семи новых министерств. Политический курс, намеченный Столыпиным, вызывал резкую критику в его адрес со стороны как левых, так и правых политических сил. Интересно, что современники его политическое кредо пытались выразить в таких взаимоисключающих оценках, как «консервативный либерал» и «либеральный консерватор».
В 1908 году в средствах массовой информации началась резкая критика Столыпина. Консерваторы обвиняли его в нерешительности и бездеятельности, либералы навешивали на него ярлык «всероссийского губернатора», обвиняли в «диктаторских вкусах и повадках», социалистические партии выступили с резкой критикой внутренней политики, называли его «обер-вешателем» и «погромщиком». Резко ухудшились в это время отношения Столыпина с царем. Многие историки полагают, что Николай II опасался узурпации власти премьер-министром. Действительно, Петр Аркадьевич позволял себе иметь собственное мнение даже в тех случаях, когда оно расходилось с позицией царя. Он мог высказывать нелицеприятные замечания Николаю II, например, о том, что нельзя допускать возвышение роли Григория Распутина при дворе. Дворцовые сановники плели интриги за спиной Столыпина, ссорили его с императрицей, которая считала, что царь оказался в тени деятельного премьера. Когда Александре Федоровне донесли, что на обеде у жены Столыпина офицеры были при оружии, что было принято только за царским столом, она сказала: «Что же, были до сих пор две царицы, теперь будут три». В марте 1911 года Столыпин подал прошение об отставке в связи с тем, что Государственный совет окончательно отклонил законопроекты о западных земствах. Царь после недолгого раздумья отставку не принял и пошел навстречу требованиям своего премьера, однако всем стало ясно, что на политической карьере Столыпина поставлен крест.
Результаты реформ Столыпина, их экономическое и политическое воздействие обычно определяются на основе статистических данных, но различные историки истолковывают их по-разному: либеральные заявляют о том, что Столыпин просто не хватило времени, советские - о провале реформ. Если говорить о конечных целях реформ, то они не были достигнуты, и в этом смысле реформы потерпели неудачу. Но частные результаты весьма ощутимы: благодаря системе политических, экономических и финансовых мер, осуществлявшихся с 1906 по 1915 годы, из общины выделилось до четверти хозяйств, дававших до половины рыночного хлеба и поднявших свою эффективность с помощью сельскохозяйственной техники и удобрений. Но в условиях отсутствия социальной базы для реформ, при консерватизме как помещичьего, так и мелкокрестьянского хозяйства, и главное - при отсутствии времени Столыпину не удалось стать российским Бисмарком.
1 сентября 1911 года во время пребывания царской семьи в Киеве Столыпин был смертельно ранен в здании местной оперы сыном местного владельца многоэтажного дома Дмитрием Богровым, который приблизился к Столыпину и дважды в него выстрелил. Первая пуля попала Столыпину в руку, вторая - в живот, задев печень. После ранения Столыпин перекрестил царя, тяжело опустился в кресло и произнёс: «Счастлив умереть за Царя». Последующие дни прошли в тревоге, врачи надеялись на выздоровление Столыпина, но 4 сентября состояние Столыпина резко ухудшилось, и около 10 часов вечера 5 сентября 1911 года он скончался.
Столыпин был похоронен в Киево-Печерской лавре, поскольку в свое время завещал похоронить его там, где его настигнет смерть.
