В Израиле на 70-м году жизни умерла Екатерина Гениева, руководитель Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы с 1993 года.
Директор Государственного литературного музея Дмитрий Бак сообщил ТАСС, что Гениева долго болела и лечилась в Израиле, а 7 июля друзья ездили к ней прощаться.
Умерла Екатерина Гениева причина смерти
Журналистка Ирина Ясина пояснила, что причиной смерти Гениевой стало онкологическое заболевание.
Министр культуры РФ Владимир Мединский назвал директора Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы Екатерину Гениеву «специалистом с мировым именем». Он выразил сегодня соболезнования в связи с кончиной Гениевой.
«Екатерина Юрьевна была человеком с блестящим образованием и редкими качествами, — цитирует ТАСС слова министра. — Талантливый организатор и большой ученый, за двадцать лет ей удалось создать уникальную библиотеку, равной которой в своей сфере — нет в мире». Он назвал кончину Гениевой «большой утратой для русской культуры».
Екатерина Гениева болезнь
«Екатерина Юрьевна долго болела. Она была мужественным человеком, работала до последнего. Мы с ней виделись совсем недавно, на книжной ярмарке на Красной площади», — сообщила Ясина.
Одно из последних интервью Гениева дала изданию «Медуза». Оно вышло 3 июля. «Дерзких планов у меня много. Мало времени. — говорила Гениева. — Когда мне поставили тяжелый онкологический диагноз, я не стала делать из этого секрета ни для своих сотрудников, ни для своих кураторов в министерстве культуры. Так что мы все играли в открытую. И я могу вам сказать, что, если не подбирать длинные слова, то уважение и понимание — это именно то, что я почувствовала по отношению к себе от всех, с кем работала… Я не изменила свой образ жизни, я работаю так, как я работала… Мне это помогло собрать свои внутренние силы. И не потерять в течение этих четырнадцати месяцев работоспособность. И переносить и химию, и операции, понимая, сколько это продлится и что со мной происходит».
Я лечусь в Израиле, у меня серьезное онкологическое заболевание и никто мне его никак не делал более лучезарным, мне сказали все как есть на самом деле. Главный вопрос, который я слышу все время: «Вам больно? Вам не больно? Если вам больно, то не терпите боль». Я, как человек из российской действительности, говорю: «Я потерплю». Они говорят: «Не надо терпеть! Вот вам такое-то лекарство, принимайте».
Екатерина Гениева биография
Екатерина Гениева – биография. Родилась 1 апреля 1946 года в Москве в семье Юрия Александровича Розенблита и Елены Николаевны Гениевой. Отец был актером, а мать хирургом. В 1968 году окончила МГУ, филологический факультет. Гениева была кандидатом филологических наук.
Гениева работала во Всероссийской государственной библиотеке иностранной литературы с 1970-х годов, а с 1993 года была ее генеральным директором.
Помимо этого с 1997 года Екатерина Гениева возглавляла российский фонд Сороса (Институт «Открытое общество»), а также входила в российскую комиссию по делам ЮНЕСКО и совет по культуре и искусству.
Екатерина Гениева фото
Директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы им. М.И.Рудомино Екатерина Гениева скончалась 9 июля на 70-м году жизни. Об этом ТАСС сообщил директор Государственного литературного музея Дмитрий Бак. "Она долго болела. Скончалась в Израиле. Уже позавчера к ней ездили прощаться коллеги, друзья", - рассказал Бак. По словам советника президента РФ по культуре Владимира Толстого, Гениева была одним из ведущих специалистов по зарубежной литературе. "Мы сотрудничали и дружили очень давно. Она была в жюри нашей премии "Ясная Поляна" в номинации "Иностранная литература". Екатерина Юрьевна давно болела. Она была мужественным человеком, до последнего работала, виделись с ней совсем недавно, на книжной ярмарке на Красной площади",- рассказал Толстой.
ИТАР-ТАСС/ Артем Геодакян
Гениева родилась 1 апреля 1946 года в Москве, окончила филологический факультет МГУ (1968), в 2006 г. защитила докторскую диссертацию на тему «Библиотека как центр межкультурных коммуникаций». Специалист по английской прозе XIX—XX веков. Автор статей и комментариев, посвящённых творчеству Чарльза Диккенса, Джейн Остин, Шарлотты и Эмили Бронте, Джеймса Джойса, Вирджинии Вулф, Сьюзен Хилл и других авторов. С 1972 г. работала во Всесоюзной государственной библиотеке иностранной литературы. С 1989 г. первый заместитель директора, с 1993 г. генеральный директор. Вице-президент Российской библиотечной ассоциации, первый вице-президент Международной федерации библиотечных ассоциаций и учреждений — IFLA (с 1997).
С 1995 года Гениева была одним из руководителей культурных программ Института «Открытое общество» (фонда Сороса) в России (в должностях председателя исполкома, президента, председателя Стратегического правления). C октября 1997 года Гениева — президент Российского фонда Сороса (институт «Открытое общество»), вице-президент Международной федерации библиотек (IFLA), член Комиссии РФ по делам ЮНЕСКО, президент Российского совета по культуре и искусству, Президент Московского отделения Союза англоговорящих (ESU). Член редколлегий журналов «Иностранная литература» и «Знамя», в разные годы входила в редакционные советы и коллегии журналов и газет «Детская литература», «Библиотека», «Русская мысль» и др.
Она знала, что скоро умрет, и это было видно по ней. Но продолжала работать до последнего дня, превозмогая боль, усталость, дурость начальства. Уход Гениевой - огромная потеря для всего культурного сообщества России и мира. Сейчас такие люди, с высоким моральным авторитетом, нужны как никогда. Примечательно, что в некрологе, опубликованном на сайте ТАСС, есть льстивые слова в ее адрес, но ничего не сказано о том, что в 90-е годы именно она занималась в России культурными программами Фонда Сороса, попавшего недавно в список "нежелательных организаций". Гениевой угрожали увольнением за ее строптивость и неготовность выполнять все нелепые приказы и распоряжения по звонку из Министерства культуры. В частности, она сопротивлялась закрытию Американского культурного центра при библиотеке иностранной литературы. Теперь его закроют, но она об этом уже не узнает. Она сделала то, что могла сделать и, возможно, даже больше. Светлая память умной и отзывчивой женщине с прекрасной душой и выдающемуся российскому просветителю. Этот год забрал у нас еще одного союзника - и какого! Очень грустно
9 июля 2015 года на 70-м году жизни скончалась известный культурный и общественный деятель, генеральный директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы имени М.И. Рудомино Екатерина Юрьевна Гениева (01.04.1946 - 09.07.2015).
9 июля 2015 года на 70-м году жизни скончалась известный культурный и общественный деятель, генеральный директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы имени М.И. Рудомино Екатерина Юрьевна Гениева.
…Рано или поздно мы все перейдем туда, чтобы воссоединиться на небесах, обетованных каждому из нас Господом Иисусом Христом.
И этот переход для нас будет светлым и радостным, если мы будем вести достойную и праведную жизнь, какую вела Екатерина Юрьевна
митрополит Волоколамский Иларион на отпевании Е.Ю. Гениевой
Е.Ю. Гениева родилась 1 апреля 1946 года в Москве в семье актера Юрия Ароновича Розенблита (1911-2002) и хирурга Елены Николаевны Гениевой (1917-1982). Ранее детство Екатерина провела в семье родителей мамы: инженера-гидролога Николая Николаевича Гениева (1882-1953) и Елены Васильевны (урожденной Кирсановой; 1891-1979). Бабушка происходила из дворянской семьи, изъяснялась на 14-ти европейских языках. Она была вхожа в избранные литературные круги, в 1921-1926 годах летом гостила у поэта и художника Максимилиана Волошина, в его Доме Поэта - бесплатном доме отдыха для творческой интеллигенции в Коктебеле (Крым).
Елена Васильевна, глубоко верующая женщина, дала внучке первые знания о христианстве. Летние месяцы они жили на даче на станции «43 км» по Ярославской дороге. Е.Ю. Гениева вспоминала: «Каждое утро мы с бабушкой усаживались на диван, она раскрывала огромные тома Библии с иллюстрациями Гюстава Доре и на хорошем французском языке объясняла, что в книге нарисовано». Нередко они вместе с соседями предпринимали паломничество в Троице-Сергиеву Лавру. Елена Васильевна была дружна с наместником обители преподобного Сергия архимандритом Пименом (Извековым); будущий Святейший Патриарх бывал у нее на 43 км. Юная Катя любила играть с отцом Пименом в прятки: девочка скрывалась в рясе священника, а он делал вид, что искал ее.
Пожалуй, самые яркие «церковные» воспоминания детства были связаны у Екатерины Юрьевны с появлениями на даче «симпатичных бородатых мужчин, которые мгновенно переоблачались и становились как две капли похожими на тех священников, которых я видела, когда ездила на службы в Лавру». Это были клирики Катакомбной Церкви - группы духовенства и мирян Русской Православной Церкви, которая в 20-е годы не приняла курса заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) на сближение с советским правительством и находилась на нелегальном положении. Елена Васильевна принадлежала к «катакомбникам» и предоставляла свой дом для тайных Божественных литургий.
В первой половине 50-х годов частым гостем на даче Гениевых был молодой прихожанин Катакомбной Церкви Александр Мень, которого родственники и друзья звали Аликом. Елена Васильевна дружила с его мамой - Еленой Семеновной. Будущий знаменитый пастырь и теолог подолгу засиживался в чудом сохранившейся дворянской библиотеке, содержавшей немало томов на религиозные темы, и работал над своей главной книгой - «Сыном Человеческим». Катя обижалась за черноволосого юношу, который отказывался играть с ней, будучи поглощенным чтением.
В 1963 году 17-летняя Екатерина поступила на романо-германское отделение филологического факультета Московского государственного университета и на четвертом курсе всерьез занялась произведениями ирландского писателя Джеймса Джойса. В 1968 году она защитила дипломную работу по творчеству Джойса, в 1972 году - кандидатскую диссертацию. Уже в студенческих научных занятиях Екатерины Юрьевны проявились качества, которые отмечают все знавшие ее, - принципиальность и сила воли. Автор «Улисса» и «Дублинцев» в СССР считался идеологически чуждым писателем, переводы его книг подвергались цензуре, а в сталинскую эпоху и вовсе были негласно запрещены. «Старшие товарищи» из МГУ уговаривали Гениеву взять менее вызывающую тему, ее диссертация направлялась на перезащиту в Высшую аттестационную комиссию. Но препятствия нисколько не смущали Екатерину.
Помимо «самонадеянности молодого исследователя, который был убежден, что справится со сложным текстом этого писателя-модерниста», внимание Гениевой к Джойсу подпитывалось семейной историей. Как-то Катя случайно услышала разговор бабушки с ее домработницей и близкой подругой Е.В. Вержбловской (беседовали шепотом и по-английски), в котором прозвучала странная фраза: «Его арестовали из-за радости». Лишь спустя годы Катя поняла, что за слово joy («радость») она приняла фамилию ирландского классика, а речь шла о супруге Вержбловской И.К. Романовиче, подающем надежды переводчике, трудившемся в середине 30-х годов над романом «Улисс». Он погиб в лагере под Рыбинском в 1943 году, отсидев шесть лет. Его вдова примет монашеский постриг с именем Досифея, а позднее станет машинисткой отца Александра Меня.
После получения ученой степени кандидата филологических наук начались поиски работы. «Как только кадровик Института иностранных языков или АПН бросал взгляд на анкету, где было указано мое полурусское-полуеврейское происхождение, и наводил справки о теме диссертации,… так сразу куда-то исчезали все ставки», - писала Екатерина Юрьевна. Свои двери ей открыла лишь Всесоюзная государственная библиотека иностранной литературы. Поначалу Гениева, не обладавшая библиотечным образованием, воспринимала ВГБИЛ как случайное и временное место трудоустройства, но вскоре осознала, что «это мой мир, моя заграница и моя карьера».
Е.Ю. Гениева в течение 16-ти лет была старшим редактором, научным сотрудником в «Иностранке», специализируясь на английской и ирландской прозе XIX-XX веков. Ею написаны предисловия и комментарии к книгам Джейн Остин, Чарльза Диккенса, Уильяма Теккерея, Шарлотты и Эмили Бронте, Вирджинии Вулф, Сьюзен Хилл и других авторов. В конце 80-х годов она подготовила комментарии к первому полному переводу на русский язык «Улисса». Хотя шла перестройка, Джойса в Советском Союзе еще официально не реабилитировали, и издание его наиболее известного романа было смелым шагом.
В том же 1989 году, когда «Улисс» эпизодами увидел свет в журнале «Иностранная литература», в жизни Е.Ю. Гениевой произошло поворотное событие: трудовой коллектив Библиотеки иностранной литературы, председателем которого была Екатерина Юрьевна, избрал ее директором ВГБИЛ. Встав перед выбором, принимать «Иностранку» или нет, Гениева отправилась к протоиерею Александру Меню в подмосковную Новую Деревню. Их пути вновь пересеклись незадолго до этого. «И это было очень интенсивное общение - и священника с духовной дочерью, и просто общение двух друзей», - рассказывала Екатерина Юрьевна. Она объявила духовнику, что склонна отказаться от начальственной должности, несовместимой с научной работой. Отец Александр «сказал: “А вы знаете, Катя, я вас на это не благословлю”. И на вопрос: “А когда же я буду писать?” - ответил: “А вы что, Лев Толстой? - но поспешил успокоить: - Вам время пошлется…”».
Впрочем, советское Министерство культуры поручило управление «Иностранкой» крупному лингвисту и антропологу В.В. Иванову, а Е.Ю. Гениеву утвердило его первым заместителем. Иванов свое основное время посвящал науке, и фактической главой библиотеки была Екатерина Юрьевна. Она предоставляла отцу Александру Меню зал для проповеди перед самой широкой аудиторией, добилась присвоения ВГБИЛ имени ее родоначальницы и первого директора - М.И. Рудомино, изгнанной с поста в 1973 году, в знаковом для страны 1991-м учредила совместно с посольством Франции Французский культурный центр, а годом ранее устроила выставку русского эмигрантского издательства «ИМКА-Пресс» (подобные действия могли повлечь за собой серьезные последствия).
С назначением в 1993 году Екатерины Юрьевны директором «Иностранки» создание и развитие зарубежных культурных центров превратилось в приоритетное направление деятельности ВГБИЛ. Е.Ю. Гениева претворяла на практике свое видение библиотеки как места встречи и пересечения различных культур, в котором не существует ни этнических, ни языковых, ни мировоззренческих барьеров. Она подчеркивала, что библиотека - один из древнейших социальных институтов - выступает пространством диалога, открытой площадкой: эти понятия Екатерина Юрьевна любила использовать, описывая концепцию функционирования возглавляемой ею библиотеки.
Библиотека иностранной литературы представляет собой единую территорию, где читатель свободно перемещается из Голландского образовательного центра в Болгарский культурный институт, из Дома еврейской книги в Центр культуры Ирана, из Британского Совета в Азербайджанский культурный центр. Всего в «Иностранке» действуют десять культурных центров. Свою долголетнюю работу Е.Ю. Гениева в 2006 году обосновала теоретически в диссертации «Библиотека как центр межкультурной коммуникации», за которую была удостоена степени доктора педагогических наук.
Директор ВГБИЛ, которая может похвастаться литературой на 145 языках и пятью миллионами единиц хранения, признавалась: «Библиотечная карточка… меня интересует, честно сказать, не очень. Меня интересует то, что интересует такого замечательного писателя, как Умберто Эко - философия, магия библиотеки, как эта библиотека повторяет всеми своими возможностями жизнь». Открытая площадка ВГБИЛ, помимо островков зарубежных культур, формировалась благодаря курсам иностранных языков, пропаганде русской культуры за рубежом (в частности, организации переводов книг отечественных писателей), программе изучения и возвращения перемещенных культурных ценностей, Детскому залу, где маленькие посетители чувствуют себя полноправными пользователями библиотеки, Институту толерантности, который содействует лучшему взаимопониманию между людьми разных национальностей и общественных взглядов.
Е.Ю. Гениева говорила: «Здесь дети играют на коленях у Джойса», имея в виду памятник в атриуме ВГБИЛ. Установка скульптурных изображений выдающихся умов прошлого во внутреннем дворике библиотеки - тоже заслуга Екатерины Юрьевны. Друг с другом гармонично соседствуют Генрих Гейне и Ярослав Гашек, Симон Боливар и Папа Иоанн Павел II, Н.И. Новиков и Махатма Ганди, Д.С. Лихачев и Е.Т. Гайдар…
Екатерину Юрьевну справедливо называли послом российском культуры. Она объездила весь мир, участвуя в конференциях, круглых столах, презентациях. Многие из них придумывала сама. В апреле 2013 года автору этих строк посчастливилось побывать с Е.Ю. Гениевой в Испании: после весьма напряженных дней в Мадриде мы ехали через полстраны около десяти часов, на протяжении которых Екатерина Юрьевна обсуждала со своими сотрудниками текущие дела, потом с раннего утра она проводила деловые встречи и поздно вечером улетела в Москву. Для нее такой ритм был привычным и естественным.
В ходе той поездки я впервые близко соприкоснулся с Екатериной Юрьевной. Меня впечатлили ее тонкий ум, проницательность, способность всеобъемлюще подходить к любому вопросу, умение слушать и ненавязчиво дать мудрый совет. Она была довольно сдержанным человеком, и при этом в ней отчетливо виделись искренность и душевная теплота. Точно и емко высказался о Е.Ю. Гениевой митрополит Волоколамский Иларион в соболезновании в связи с ее кончиной: «Удивительная и сердечная женщина с подлинно христианской душой».
Преданность своему призванию - служению на благо культуры и людей - было для Екатерины Юрьевны превыше всего. Даже вынужденные поездки в Израиль для лечения от онкологического заболевания она использовала, чтобы налаживать новые проекты. Е.Ю. Гениева, автор пяти монографий и более двухсот статей, председатель и член десятков общественных объединений, пользовавшаяся международным авторитетом, имела высокие награды ряда государств, однако предпочитала о них не говорить.
Ее характеризуют как жесткого руководителя, но с подчиненными генеральный директор ВГБИЛ общалась подчеркнуто тактично, проявляла к ним заботу, помогала обрести профессиональный путь. «Что значит вера? - размышляла Е.Ю. Гениева. - Ты чувствуешь ту помощь и ты понимаешь, что у тебя есть не только претензии к тем, кто тебя окружает, у тебя огромное количество обязательств перед теми, которые тебя окружают». В какой бы стране ни приходилось бывать Екатерине Юрьевне, возвращалась она обязательно с множеством подарков для коллег, друзей и знакомых.
Е.Ю. Гениева часто посещала российские регионы: организовывала бесплатные доставки комплектов книг в местные библиотеки, привозила с собой писателей, ученых, художников, артистов, режиссеров. Лекции, творческие беседы, мастер-классы видных представителей мира культуры, собиравшие огромное число гостей и освещавшиеся в прессе, задавали дальнейший тон интеллектуальной жизни в провинции.
Наша последняя совместная поездка состоялась в апреле этого года в Саратов. В рамках просветительского проекта «Большое чтение» мы были приглашены в небольшую сельскую библиотеку Энгельсского района, где Екатерина Юрьевна выступила с той же увлеченностью, самоотдачей и уважительным отношением к публике, что и, допустим, в элитарном литературном клубе «Атенеум» в Лондоне.
Нельзя не сказать о том, что ВГБИЛ - первая российская библиотека, где возник отдел религиозной литературы. Произошло это в 1990 году по благословению протоиерея Александра Меня. Как уже упоминалось, Е.Ю. Гениева с детства была воцерковленным человеком. Христианское мировосприятие являлось частью ее личности. Но, следуя своим принципам, она сохраняла открытость всем религиям. Екатерина Юрьевна не без гордости отмечала: «В религиозном отделе… книги трех мировых монотеистических религий и трех основных течений христианства стоят на полках бок о бок». Некоей точкой опорой межконфессионального и межрелигиозного диалога, продвигаемого ВГБИЛ, служат ежегодные мемориальные вечера в честь отца Александра Меня, приуроченные ко дню его рождения (22 января) и годовщине гибели (9 сентября). Сбережение памяти о своем духовном наставнике и друге Екатерина Юрьевна считала личным долгом.
Е.Ю. Гениева тесно сотрудничала с Общецерковной аспирантурой и докторантурой имени святых Кирилла и Мефодия: участвовала в конференциях, выступала с лекциями о межкультурной коммуникации и культуре речи на курсах повышения квалификации. Учащиеся неизменно признавали ее одним из лучших преподавателей: их привлекала не только глубокая содержательность лекций, но и истинная интеллигентность, изысканная манера говорить Екатерины Юрьевны. 23 июня 2015 года она прочитала для слушателей очередных курсов ОЦАД одну из последних в своей жизни лекций.
9 июля 2015 года, после 15-ти месяцев противостояния раку в четвертой стадии, Е.Ю. Гениевой не стало. Умерла она на Святой Земле. Екатерина Юрьевна не скрывала своего диагноза, подавая пример мужественной борьбы с тяжелым недугом и всецело полагаясь на Промысл Божий. Отпевание состоялось в храме святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине 14 июля, когда чтится память Космы и Дамиана Римских. Заупокойный чин возглавил митрополит Волоколамский Иларион. Промыслительно, что ровно 24 года назад в этом храме, возвращенном Московскому Патриархату усилиями Екатерины Юрьевны, была совершена первая за 70 лет Божественная литургия.
Е.Ю. Гениеву похоронили на Введенском кладбище рядом с мамой, бабушкой и дедом. На этом старинном московском кладбище, называемом также «Немецким», обрели упокоение почитавшийся Екатериной Юрьевной «святой доктор» Ф.П. Гааз, протоиерей Алексий Мечев, к которому была близка Елена Васильевна Гениева (после прославления в лике святых его мощи перенесли в храм святителя Николая в Кленниках), и крестивший маленькую Катю протоиерей Николай Голубцов.
Царствие Небесное и вечная память рабе Божией Екатерине.
Мы сговорились, что она напишет предисловие к новому изданию “Победить рак”: “Мне есть что сказать, по этому поводу, я обязательно напишу, вот сейчас вернусь из поездки, когда крайний срок?”, – спрашивала она. Я отвечала: “Екатерина Юрьевна, есть еще время”. – “Катюнечка, – да, она именно так говорила, – Катюнечка, времени никогда нет”.
…Мы познакомились полтора года назад. Через пару недель после того, как ей поставили диагноз. “Прочтите, пожалуйста, ”Открытую лекцию”, – попросила я ее в письме. Через несколько минут в ответном письме она прислала свои свободные даты. И полтора часа рассказывала переполненному залу об отце Алексендре Мене и академике Андрее Сахарове, об отце Георгии Чистякове и Людмиле Улицкой, о Пастернаке и Лермонтове, о великой библиотеке Марии Федоровны и крошечной – в средне-русском захолустье, куда единственная сотрудница просила Гениеву привезти сказки Чуковского, потому что прежняя книжка истрепалась.
Это был апрель 2014. Страх начавшейся войны еще не был никем до конца осознан. И люди, задавшие Гениевой вопросы после лекции, спрашивали не про библиотеки, а про жизнь: “Вы знаете, я не могу разобраться в том, что происходит, как мне отличить правду от неправды? Как не бояться”, – спрашивала женщина из зала. Екатерина Юрьевна, не дрогнув бровью, отвечала: “А бояться никогда не надо, надо верить себе”. И отвечала втрое больше положенных получаса. А в зале сидели ее муж Юра и дочь Даша. И я видела, как они волновались. И как держали друг друга за руку, чтобы не прервать ее, не остановить, не намекнуть на болезнь как на невозможность жить и действовать в том темпе, в котором она привыкла.
“Катюнечка, у меня есть одна идея”, – так начинались ее звонки. Из Лондона, из Берлина, из Ульяновска и Новосибирска. Иногда – из Израиля, куда она исчезала на химиотерапии и операции. И никто, кроме самых близких, никогда не знал, чего ей все это стоит.
…“Катюнечка, никак не могу понять перспективы. И еще очень тревожно, что все вокруг меня ограничивают: это нельзя, то не рекомендуется. Очень не хотелось бы останавливаться”, – сказала она мне через месяц, когда мы встретились снова. Московский вокзал Санкт-Петербурга. Назавтра – лекция о месте библиотеки в современном мире. Но в питерские библиотеки читать эту лекцию Гениеву не пустили: в своей Иностранке она только что принимала Конгресс интеллигенции, где собирались те, кто против войны, кто не принял “Крым-наш”. И дружить с Гениевой “системным” людям стало опасно.
Свою лекцию Екатерина Юрьевна читала в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме. И была безупречна. Вечером мы ужинали и обсуждали наполеоновские планы библиотечной реформы, просвещения, распространения книг, “Открытые лекции” по всей России. Она мечтала участвовать во всем. И, когда у “Открытой лекции” возникали проблемы то в одном, то в другом российском городе, отважно бросалась на помощь. Впрочем, мы старались не рассказывать ей о проблемах.
Екатерина Гениева на «Открытой библиотеке». Санкт-Петербург, июнь 2015-го
Фото: Андрей Мишуров / «Открытая библиотека»
Сколько всего она успела за эти полтора года я, если честно, не могу себе представить: я за ней никогда не поспевала.
Две недели назад она снова приехала в Питер. Участвовать в “Диалогах” Открытой библиотеки. Защищать “Династию”, Американский культурный центр в “Иностранке”, право на образование и просвещение граждан своей страны. И делала это, как всегда, бесстрашно. И, в отличие от меня, пессимистично бубнившей: “большей половине граждан страны все, о чем вы говорите, неважно, не нужно”, страстно отвечала: “Катюнечка, вы не правы, просвещение – оно как воздух, этим нельзя пренебречь. Просто это очень долгий и кропотливый труд”.
Для интервью встречались в холле гостиницы. До меня – две встречи, после – еще четыре. “Вы всего лишь семь встреч назначили на один день?” – попыталась пошутить я. “Да, стала уставать”, – совершенно серьезно ответила Гениева. Ближе к концу интервью к ней уже стояла очередь из пришедших на встречу. А вечером полтора часа Диалогов Гениева как ни в чем не бывало держала свою королевскую осанку и говорила емко и точно, страстно, со знанием дела и болью о нем.
Вечером ужинали в огромной компании. Она – в тоненьком платье безупречного фасона. Черт его знает, почему весь вечер все только и спрашивали ее: “Екатерина Юрьевна, вам не холодно?” – “Что вы! Мне – изумительно”, – отвечала невозмутимо. Когда я провожала ее к машине, поняла, ей было скорее жарко: так действует “химия”, так действует болезнь. Но она ни слова об этом не сказала.
“Целую, целую, ни в коем случае не провожайте, я сама прекрасно дойду. Детям привет. Я позвоню, у меня есть пара идей, которые мы должны вместе реализовать, это очень важно”, – сказала она нам с мужем. Больше мы не виделись.
Из-за марафона на следующее утро Питер был перекрыт. Она приняла решение идти пешком до вокзала. Из поезда домой, потом в аэропорт, в самолет, в Израиль и там – в больницу она уже переезжала в инвалидном кресле. В оставленной ею Москве, в библиотеке, которой она руководила без малого четверть века, началась очередная проверка…
Наше с ней интервью все это время ждало правки и “висело” в неотправленных сообщениях моей почты. Неделю назад почему-то само собой отправилось редактору “Медузы” Кате Кронгауз. Екатерина Юрьевна прочла его задним числом и была довольна, даже умудрилась написать письмо. Как? Какой силой? Не представляю. И даже смогла пару раз позвонить и уточнить: сделали ли мы то-то и то-то, позвонили ли тому-то, как дела, как дети, как Коля?
А потом уже ее бесценный муж и самый замечательный на свете муж, Юрий Беленький, присылал сводки об оставлявших ее силах. И подписывался нежнейшей из подписей: Юра Катин.
Екатерина Юрьевна Гениева ушла как уходят великие люди. В кругу семьи, с невыключающимся телефоном, в делах.
…У нашего младшего сына придуманная ею и сделанная по ее заказу крестильная рубашка голландского кружева (“у моей пра-пра-прабабушки, Катюнечка, была такая, можете себе представить?”), у меня на окне придуманная и сделанная по ее заказу икона святых Катерины и Николая, подаренная ею нам на свадьбу, куда она не успела из-за бесконечности библиотечных дел (“это, пожалуй, единственное, о чем я жалею, что не успела в этом году”).
…В ночь, после того, как ее не стало, мне приснилось, что спрашиваю: “Екатерина Юрьевна, страшно ли умирать?” А она отвечает: “Умирать – не страшно. Страшно отвечать на вопросы”. Проснувшись, подумала: если ей страшно, то каково должно быть всем нам? Как быть достойными ее? Как оправдать это счастье полутора лет дружбы? Как не подвести и реализовать миллион оброненных ею в нас великих идей?
… Утром, когда Екатерины Юрьевны уже не было на свете, ее подруга Людмила Улицкая получила из Тамбовской области письмо, адресованное Гениевой: просили помочь с книгами для детских библиотек детского интерната, нескольких школ для детей с задержкой психического развития…
На прощании с Екатериной Юрьевной Гениевой будет стоять ящик для пожертвований на эти книги. Постарайтесь, пожалуйста, опустить туда деньги.
Мы сговорились, что она напишет предисловие к новому изданию “Победить рак”: “Мне есть что сказать, по этому поводу,я обязательно напишу, вот сейчас вернусь из поездки, когда крайний срок?”, – спрашивала она. Я отвечала: “Екатерина Юрьевна, есть еще время”. “Катюнечка”, – да, они именно так говорила, – “Катюнечка, времени никогда нет”.
…Мы познакомились полтора года назад. Через пару недель после того, как ей поставили диагноз. “Прочтите, пожалуйста, ”Открытую лекцию”, – попросила я ее в письме. Через несколько минут в ответном письме она прислала свои свободные даты. И полтора часа рассказывала переполненному залу об отце Алексендре Мене и академике Андрее Сахарове, об отце Георгии Чистякове и Людмиле Улицкой, о Пастернаке и Лермонтове, о великой библиотеке Марии Федоровны и крошечной – в средне-русском захолустье, куда единственная сотрудница просила Гениеву привезти сказки Чуковского, потому что прежняя книжка истрепалась.
Это был апрель 2014. Страх начавшийся войны еще не был никем до конца осознан. И люди, задавшие Гениевой вопросы после лекции, спрашивали не про библиотеки, а про жизнь: “Вы знаете, я не могу разобраться в том, что происходит, как мне отличить правду от неправды? Как не бояться”, – спрашивала женщина из зала. Екатерина Юрьевна, не дрогнув бровью, отвечала: “А бояться никогда не надо, надо верить себе”. И отвечала втрое больше положенных получаса. А в зале сидели ее муж Юра и дочь Даша. И я видела, как они волновались. И как держали друг друга за руку, чтобы не прервать ее, не остановить, не намекнуть на болезнь как на невозможность жить и действовать в том темпе, в котором она привыкла.
“Катюнечка, у меня есть одна идея”, – так начинались ее звонки. Из Лондона, из Берлина, из Ульяновска и Новосибирска. Иногда – из Израиля, куда она исчезала на химиотерапии и операции. И никто, кроме самых близких, никогда не знал, чего ей все это стоит.
…“Катюнечка, никак не могу понять перспективы. И еще очень тревожно, что все вокруг меня ограничивают: это нельзя, то не рекомендуется. Очень не хотелось бы останавливаться”, – сказала она мне через месяц, когда мы встретились снова. Московский вокзал Санкт-Петербурга. Назавтра – лекция о месте библиотеки в современном мире. Но в питерские библиотеки читать эту лекцию Гениеву не пустили: в своей Иностранке она только что принимала Конгресс интеллигенции, где собирались те, кто против войны, кто не принял “Крым-наш”. И дружить с Гениевой “системным” людям стало опасно.
Свою лекцию Екатерина Юрьевна читала в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме. И была безупречна. Вечером мы ужинали и обсуждали наполеоновские планы библиотечной реформы, просвещения, распространения книг, “Открытые лекции” по всей России. Она мечтала участвовать во всем. И, когда у “Открытой лекции” возникали проблемы то в одном, то в другом российском городе, отважно бросалась на помощь. Впрочем, мы старались не рассказывать ей о проблемах.
Екатерина Гениева на «Открытой библиотеке». Санкт-Петербург, июнь 2015-го
Фото: Андрей Мишуров / «Открытая библиотека»
Сколько всего она успела за эти полтора года я, если честно, не могу себе представить: я за ней никогда не поспевала.
Две недели назад она снова приехала в Питер. Участвовать в “Диалогах” Открытой библиотеки. Защищать “Династию”, Американский культурный центр в “Иностранке”, право на образование и просвещение граждан своей страны. И делала это, как всегда, бесстрашно. И, в отличие от меня, пессимистично бубнившей: “большей половине граждан страны все, о чем вы говорите, неважно, не нужно”, страстно отвечала: “Катюнечка, вы не правы, просвещение – оно как воздух, этим нельзя пренебречь. Просто это очень долгий и кропотливый труд”.
Для интервью встречались в холле гостиницы. До меня – две встречи, после – еще четыре. “Вы всего лишь семь встреч назначили на один день?” – попыталась пошутить я. “Да, стала уставать”, – совершенно серьезно ответила Гениева. Ближе к концу интервью к ней уже стояла очередь из пришедших на встречу. А вечером полтора часа Диалогов Гениева как ни в чем не бывало держала свою королевскую осанку и говорила емко и точно, страстно, со знанием дела и болью о нем.
Вечером ужинали в огромной компании. Она – в тоненьком платье безупречного фасона. Черт его знает, почему весь вечер все только и спрашивали ее: “Екатерина Юрьевна, вам не холодно?” – “Что вы! Мне – изумительно”, – отвечала невозмутимо. Когда я провожала ее к машине, поняла, ей было скорее жарко: так действует “химия”, так действует болезнь. Но она ни слова об этом не сказала.
“Целую, целую, ни в коем случае не провожайте, я сама прекрасно дойду. Детям привет. Я позвоню, у меня есть пара идей, которые мы должны вместе реализовать, это очень важно”, – сказала она нам с мужем. Больше мы не виделись.
Из-за марафона на следующее утро Питер был перекрыт. Она приняла решение идти пешком до вокзала. Из поезда домой, потом в аэропорт, в самолет, в Израиль и там – в больницу она уже переезжала в инвалидном кресле. В оставленной ею Москве, в библиотеке, которой она руководила без малого четверть века, началась очередная проверка…
Наше с ней интервью все это время ждало правки и “висело” в неотправленных сообщениях моей почты. Неделю назад почему-то само собой отправилось редактору “Медузы” Кате Кронгауз. Екатерина Юрьевна прочла его задним числом и была довольна, даже умудрилась написать письмо. Как? Какой силой? Не представляю. И даже смогла пару раз позвонить и уточнить: сделали ли мы то-то и то-то, позвонили ли тому-то, как дела, как дети, как Коля?
А потом уже ее бесценный муж и самый замечательный на свете муж, Юрий Беленький, присылал сводки об оставлявших ее силах. И подписывался нежнейшей из подписей: Юра Катин.
Екатерина Юрьевна Гениева ушла как уходят великие люди. В кругу семьи, с невыключающимся телефоном, в делах.
…У нашего младшего сына придуманная ею и сделанная по ее заказу крестильная рубашка голландского кружева (“у моей пра-пра-прабабушки, Катюнечка, была такая, можете себе представить?”), у меня на окне придуманная и сделанная по ее заказу икона святых Катерины и Николая, подаренная ею нам на свадьбу, куда она не успела из-за бесконечности библиотечных дел (“это, пожалуй, единственное, о чем я жалею, что не успела в этом году”).
…В ночь, после того, как ее не стало, мне приснилось, что спрашиваю: “Екатерина Юрьевна, страшно ли умирать?” А она отвечает: “Умирать – не страшно. Страшно отвечать на вопросы”. Проснувшись, подумала: если ей страшно, то каково должно быть всем нам? Как быть достойными ее? Как оправдать это счастье полутора лет дружбы? Как не подвести и реализовать миллион оброненных ею в нас великих идей?
… Утром, когда Екатерины Юрьевны уже не было на свете, ее подруга Людмила Улицкая получила из Тамбовской области письмо, адресованное Гениевой: просили помочь с книгами для детских библиотек детского инерната, нескольких школ для детей с задержкой психического развития…
На прощании с Екатериной Юрьевной Гениевой будет стоять ящик для пожертвований на эти книги. Постарайтесь, пожалуйста, опустить туда деньги.
