Полный текст автореферата диссертации по теме "Семантический синкретизм вкусовых и осязательных прилагательных в языке и художественном тексте"
На правах рукописи УДК: 811.161.1 +8Г 36 + 8Г 373
ГУТОВА НАТАЛЬЯ ВИКТОРОВНА
СЕМАНТИЧЕСКИЙ СИНКРЕТИЗМ ВКУСОВЫХ И ОСЯЗАТЕЛЬНЫХ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ В ЯЗЫКЕ И ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ
Специальность 10.02.01 - русский язык
диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук
Новосибирск 2005
Работа выполнена на кафедре современного русского языка государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Новосибирский государственный педагогический университет»
Научный руководитель: кандидат филологических наук, профессор
Скворепкая Елена Викторовна
Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор
Ростова Алевтина Николаевна; кандидат филологических наук, доцент Мандрикова Галина Михайловна
Ведущая организация: Омский государственный
Университет
Защита состоится 23 декабря 2005 года в 16 часов 30 мин. на заседании диссертационного совета Д 212 172. 03. по присуждению ученой степени доктора филологических наук в Новосибирском государственном педагогическом университете по адресу: 630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28, ауд. 212.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Новосибирского государственного педагогического университета.
диссертационного совета _
кандидат филологических наук,
профессор Елена Юрьевна Булыгина
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Устойчивым интересом современной филологии к проблемам интерпретации художественного текста. Наблюдение контаминации
I разнородной семантики при употреблении эмпирийных прилагательных
отражает один из важных постулатов языковой интерпретации - наличие смысловых наслоений, нередко индивидуально-авторских, на основное значение [Бондарко 1987: 23-25], в нашем случае - эмпирийное. Индивидуально-авторские, создающие «семантико-колеблющиеся» образы, эмпирийные значения позволяют выявить характерные фрагменты художественного мировидения писателя, что обусловливает антропоцентрический фон нашего исследовани
Степень разработанности проблемы. Существует несколько толкований не только лингвистике присущего понятия «синкретизм» (от греч. «соединение»). Большой психологический словарь представляет несколько значений этого термина, подчеркивая соединение, слияние различий . В русском языке наблюдается, например, падежный синкретизм (одно окончание имеет значение разных падежей) или синкретизм разных грамматических категорий (одно окончание имеет значение определенного рода, числа и падежа). Одни ученые относят синкретизм к грамматической омонимии, другие - к многозначности (полифункциональности) грамматической формы. Некоторые ученые понятие синкретизм связывают с необратимыми системными сдвигами в процессе его развития (иногда его называют «неразрешимым», то есть неустранимым, синкретизмом) [Скаличка 1967; Бабайцева 1983], отличая его от контаминации, диффузности (иногда его называют «разрешимым» синкретизмом, то есть устраняющимся при анализе). Однако явление синкретизма в меньшей степени рассмотрено на семантическом уровне. Для нашей работы важна ясно выраженная позиция В.В.Левицкого, который предлагает рассматривать синкретизм на всех уровнях языка, в том числе и на лексико-семантическом, понимая под семантическим синкретизмом «объединение в одном значении нескольких семантических компонентов». В данном исследовании понятие «семантический синкретизм» используется как родовое по отношению к таким явлениям, как прямое синестетическое значение типа гладкая кожа-, «синкретический эпитет» (А.Н.Веселовский) в его разновидностях: синестетическая (золотой голос) и несинестетическая (тонкий юмор) метафора (Г.Н.Скляревская); - лексико-семантическая диффузностъ и другие, смежные с указанными явления, свидетельствующие о семантическом сближениии эмпирийных и рационально-оценочных прилагательных. Таким образом, в современной русистике синкретизм объясняется не только как фактор грамматики (омонимия, многозначность грамматической формы), но и как «совмещение и семантических признаков единиц языка», подчеркивается явление переходности, факты семантической гибридности (контаминация, диффузностъ).
Проявление семантического синкретизма обусловлено семантической подвижностью качественных (эмпирийных) прилагательных в их значениях. Само понятие «эмпирийные прилагательные» (от греч. етреша - опьп, восприятие) [Современный словарь иностранных слов 2001: 716] пришло из работ А.Н.Шрамма . Это прилагательные, обозначающие признаки, «воспринимаемые органами чувств и осознаваемые человеком в результате одноступенчатой мыслительной операции сопоставления с
«эталоном». Эмпирийные (перцептивные) прилагательные обозначают собственные признаки конкретных предметов, их содержание находится в полном соответствии с логико-философской категорией качества» [Шрамм 1979:21].
Менее изученными являются эмпирийные вкусовые и осязательные имена прилагательные [Шрам 1979; Нестерская 1979; Лечицкая 1985; Рузин 1994; Спиридонова 2000], которые ориентированы на контактные ощущения и восприятия, в то время как визуальные, аудиальные и обонятельные прилагательные [Куликова 1965; Шрамм 1979; Петрова 1981; Суржко 1986; Носуленко 1988; Рубинштейн 1989; Журавлев 1991; Яковлева 1994; Рузин 1994; Карташова 2004] соответствуют дистантным восприятиям [Величковский 1982]. Слова с семами «вкус» и «осязание» сближаются также и на основании отраженных в них физиологических факторов: сенсорные каналы ротовой * полости человека являются и осязательными, и вкусовыми [Ломов 1982].
1 Обращение к исследованию семантико-функциональных особенностей
эмпирийных прилагательных именно с синкретичной семантикой обусловлено, с одной стороны, «универсальной смысловой податливостью» (А.Н.Шрамм). «сигнификативностью и многовалентностью» (А.А.Уфимцева), «семантической мобильностью» (Е.Ю.Булыгина) качественного прилагательного. Свидетельством «семантической мобильности» прилагательных, их «универсальной смысловой податливостью» является и обильное пополнение качественных прилагательных переносными метафорическими значениями относительных прилагательных, что связано с развитием категории качества в русском языке [Виноградов 1972], с другой стороны, - стремлением уточнить статус этих признаковых слов в языке и предложенное в научной литературе разделение «эмпирийные - рациональные прилагательные». | Объектом исследования являются словарные материалы и текстовые
фрагменты, включающие эмпирийные прилагательные. Предмет нашего исследования - особенности проявления синкретизма в семантике вкусовых и осязательных прилагательных в языке и художественном тексте.
Материалом исследования являются: 1) вкусовые и осязательные прилагательные в современных толковых, синонимических, антонимических! словарях; 2) текстовые фрагменты из художественных произведений XX века,
включающие эмпирийные слова в прямых и переносных значениях. Общий корпус выбранных словоупотреблений составляет около 3000 единиц.
Текстовыми источниками для исследования послужили произведения. русских писателей и поэтов XX века: А.Белого, И.Бунина, А.Блока, А.Куприна,
Н. Гумилева, А.Ахматовой, И.Шмелева, Б.Пастернака, В.Набокова,
A.Платонова, Н.Заболоцкого, М.Горького, В.Распутина, В.Астафьева,
B.Пелевина, Б.Акунина, Т.Толстой и других. Отбор произведений обусловлен наличием в них признаковой доминанты в описаниях, характеристиках.
Цель нашей работы - выявление иерархии разновидностей семантического синкретизма в значении эмпирийного прилагательного и изучение функционально-семантических особенностей вкусовых и
осязательных прилагательных с синкретичным значением в языке и художественном тексте.
1) лексико-морфологическом, предполагающем анализ и отношение описываемых имен прилагательных к лексико-грамматическим разрядам, особенностей проявления в них признаков качественных прилагательных, возможностей их миграции из относительных - в рамках перцептивной семантики;
2) лексико-семантическом, предполагающем семно-семемный анализ вкусовых и осязательных прилагательных, учет «наведения» эмпирийных сем в пределах фразы, синестезии указанных значений в рамках текстового фрагмента, целого текста;
3) коммуникативно-стилистическом. В нашем исследовании этот подход предполагает рассмотрение особенностей функционирования эмпирийных прилагательных в текстовых фрагментах, с некоторыми выходами на авторские установки в художественном произведении, на специфику индивидуального стиля писателя по отношению к использованию слов с перцептивной семантикой.
Научная новизна. Класс эмпирийных имен прилагательных, несмотря на целый ряд работ, посвященных его описанию, продолжает оставаться недостаточно изученным как в семантико-структурном, так и в функционально-прагматическом плане. До сих пор остается открытым вопрос, связанный с
изучением малочастотных в семантико-функциональном плане осязательных и вкусовых имен прилагательных, эксплицирующих «контактные ощущения».
Новизна нашего исследования заключается не только в расширении, но и уточнении представления о разновидностях семантического синкретизма эмпнрийного имени прилагательного. Обращено серьезное внимание на участие метонимического переноса в формировании семантического синкретизма качественных прилагательных не только в индивидуально-авторском употреблениии (зеленый шум - о щумяшей под ветром листве), но и в узусе (например, прямые значения, совмещающие две эмпирийные семы: | визуальную и тактильную (гладкая кожа), визуальную и вкусовую (жидкий
кофе). Современные словари не уделяют должного внимания переносу наименований по смежности.
В работе предпринята попытка определить иерархию способов " выражения синкретизма в семантике эмпирийного прилагательного. Выделены
центр и периферийные участки этой сферы, указаны и примыкающие к лексико-семантическому и лексико-грамматическому синкретизму явления.
Разновидности «семантических совмещений» синкретического характера имеют полевую структуру. Центральная область этого явления связана с: 1) наличием семантического контаминирования (наслоения, совмещения), которое в большей мере отражает существующую и в лингвистике, и в психологии характеристику понятия «синкретизм» (визуально-осязательная синестезия -рыхлый снег, визуально-аудиальная синестезия - голубой звон)-, 2) соположение (перцептивных значений на уровне сложного слова, словосочетания, фразы -
это периферийные области семантического синкретизма (горько-соленый привкус, «горячее оранжевое солнце звенело в душистой сирени»).
2. Вкусовые и осязательные прилагательные соотносятся с конкретными ■ ощущениями. Особенности проявления синкретизма в их содержании
заключаются: 1) в слиянии перцептивных сем в прямых или метонимически переносных значениях (зрелый плод, кислый запах)", 2) в доминирующем использовании эмоционально-оценочной несинестезической метафоры, участвующей в выражении психических состояний или поведенческой характеристики героев в художественном тексте (холодный взгляд, скользкий человек).
Синкретизм эмпирийных вкусовых и осязательных прилагательных связан также с проявлением градуального признака (привносящего
рациональность в эмпирийную семантику), выраженного чаще всего словообразовательно (кисловатый), а также градационным синонимическим рядом или интенсификаторами (совершенно ледяной). В поле тактильности, температурного признака и вкуса в художественном тексте активно и естественно «втягиваются» другие части речи с перцептивной семантикой («...было горячо и светло от невысокого солнца»).
3. В ходе работы мы выявили следующие закономерности присутствия «семантических совмещений», наслоений в значениях эмпирийных прилагательных: 1) семантический синкретизм характерен прежде всего для элементов категории качества (В.В.Виноградов), обладающих высокой семантической мобильностью, смысловой взаимозависимостью прилагательного и существительного; 2) в большей степени семантический синкретизм свойственен словообразовательно непроизводным именам (прилагательным, обладающим отвлеченным значением; 3) особенности проявления семантического синкретизма в разных группах прилагательных обусловлены психологической основой значения перцептивных слов. Так, вкусовые и осязательные прилагательные, соответствующие контактным восприятиям, сближаются и функционально: 1) проявляют синестезию на уровне прямого значения (наливное яблоко, густая каша)", 2) нередко участвуют
в метафорических переносах, отражающих аксиологическую сторону психологического бытия человека (теплая встреча, горькое страдание)", обонятельные, цветовые, аудиальные прилагательные, отражающие обычно дистантное восприятие, проявляют это свойство реже; для цветовых и аудиальных прилагательных гораздо в большей мере, чем для остальных, характерна синестетическая метафора или метонимия (синие перезвоны, белый крик).
4. Есть определенные тенденции употребления эмпирийных прилагательных в художественных произведениях XX века: если в начале века семантический синкретизм вкусовых, тактильных и температурных значений большей частью проявлялся в рамках стихотворного языка или у таких писателей, которые были и поэтами и прозаиками, то к концу XX века это явление гораздо чаще стало проявляться в прозаическом тексте (например, в текстах В.Астафьева). Причем писатели, используя эмпирийные, прилагательные с синкретичной семантикой, не только «переводят» узуальные значения в контекстуально-авторские, но нередко преобразуют оценочный потенциал перцептивных слов (холодная сладкая роса ночей).
5. Наше исследование позволяет уточнить статус эмпирийных прилагательных по отношению к ЛГР прилагательных: 1) эмпирийные прилагательные выходят за рамки качественных прилагательных, перцептивная сема, например, имеет место в некоторых относительных прилагагельных, в том числе образованных от качественных (кислый раствор, звонкий согласный, сладкий перец)-, 2) границы между эмпирийными и рациональными прилагательными размыты: эмпирийные семы совмещаются с оценкой, в том числе эмоциональной - и на уровне прямого, и на уровне переносного значения. Наибольшая отдаленность от эмпирийного значения связана с
несинестетической метафорой типа сладкие мгновенья, твердый взгляд, когда перцептивная сема осознается опосредовано.
Теоретическая значимость. 1. В нашей работе обращено внимание на различие лексико-семантического и лексико-грамматического синкретизма в содержании эмпирийных прилагательных. Лексико-семантическяй синкретизм может быть обусловлен совмещением двух разных перцептивных сем в прямом значении прилагательного, например, визуальной (обонятельной) и вкусовой (свежие огурцы). Лексико-грамматический синкретизм соотносится обычно с семемной структурой слова и проявляется, например, в «окачествленном» прилагательном (бронзовый загар). Совмещение семантик «эмпирийность» и «рациональность» может быть обусловлено словообразованием и формообразованием (холоднющий, мягонький, горьковатый, холоднее, мягче). Таким образом, расширяется и в какой-то мере структурируется представление I о языковом синкретизме, его видах в рамках лексической семантики, Наш опыт
может быть использован в дальнейшем развитии идей, связанных со смысловыми сближениями, наслоениями, контаминациями в значении признакового слова.
2. Данные нашего описания подтверждают подчеркнутое В.В.Виноградовым семантико-структурное
противопоставление обильно взаимодействующих и активно участвующих в «быстром разностороннем развитии категории качества в русском литературном языке» качественных и относительных прилагательных - всем остальным (притяжательным и местоименно-указательным).
""Зт^ Наше исследование углубляет представление о перцептивной семантике признакового слова, о ее видах и их взаимодействиях в художественном тексте, о наложении смыслов, в которых отражаются осознанные ощущения, восприятия. Текстовые расширения значений эмпирийных прилагательных, в том числе и в рамках их коннотаций, обусловливает развитие семантико-стилистического потенциала этих слов в литературном произведении и в русской речи в целом.
4. Данная работа позволяет говорить о семантике «эмпирийность» не только по отношению к именам прилагательным. Замечено, что наречия и имена существительные, мотивированные эмпирийными именами прилагательными с синкретичной семантикой, нередко проявляют эмоционально-оценочное значение ярче, чем словообразовательно исходные слова. Частичный анализ функционирования перцептивных слов других частей
Речи с синкретичной семантикой открывает возможности дальнейшего
расширения полевого исследования [Фрумкина 1992; Трипольская 2004] эмпирийной семантики, в том числе синкретичной.
Практическая ценность работы. 1. Выявленные в данной работе возможности экспликации разновидностей лексико-семантического и лексико-грамматического синкретизма позволяют проверить (и тем самым уточнить), существующие точки зрения, связанные с развитием категории качества в русском литературном языке. 2. Наша работа может иметь и лексикографическое применение: анализ словарных материалов о вкусовых и осязательных прилагательных расширяет представление о семантико-функциональном потенциале этих слов; особо подчеркиваются метонимические связи (горький запах полыни - о растении, настолько горьком на вкус, что этот перцептивный признак ассоциируется и с запахом), обонятельное и вкусовое восприятия нередко «наслаиваются» (кислый / сладкий / горький запах), что в словарях обычно не отмечается.
Апробация работы. Основные положения диссертации излагались в докладах и сообщениях на Вторых и Третьих Филологических чтениях в Новосибирске (2001г., 2002г.), на аспирантском семинаре кафедры современного русского языка НГТГУ (2003г.), на ежегодных научно-практических конференциях преподавателей КФ ГОУ ВПО «НГПУ» (2000г., 2001г., 2002г., 2003г., 2004г., 2005г.), на заседаниях кафедры русского языка и научно-методических семинарах КФ ГОУ ВПО «НГПУ».
Во введении обосновывается выбор темы, ее актуальность, определяются объект и предмет исследования, формулируются цель и задачи работы, указываются источники и методы исследования, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.
Первая глава «Эмпирийные прилагательные и общие основания проявления синкретизма в их значениях» раскрывает теоретические основы исследования: «факторы семантической мобильности имен прилагательных», «семантический синкретизм и смежные с ним понятия», «эмпирийные прилагательные и возможные способы формирования их синкретичной семантики».
В первом параграфе рассматриваются причины развития синкретизма в семантике имени прилагательного. Имена прилагательные имеют достаточно широкий смысловой объем, обладают «универсальной смысловой податливостью», они многовалентны, их семантика «чрезвычайно мобильна» (А.Н.Шрамм, Е.Ю.Булыгина). Семантическая подвижность качественных прилагательных обусловливает возможность проявления семантического синкретизма в их значении.
При определении семантического синкретизма важно подчеркнуть осознанную несовместимость объединяющихся элементов смысла, обычно эти I компоненты имеют место в содержании разных единиц [Л.С.Выготский,
С.А.Кузнецов, В.Н.Ярцева, В.В.Левицкий]. Лексико-семантическому синкретизму мы противопоставляем лексико-грамматический синкретизм, который может проявляться, например, при «окачествлении» относительных I прилагательных. Осознание семантической несовместимости в данном случае
обусловлено тем, что грамматическое сознание обычно разделяет качественные и относительные прилагательные как два противопоставленных лексико-грамматических разряда.
В данной работе учитывается два вида проявления семантического синкретизма эмпирийных прилагательных: 1) в рамках одного ЛСВ, обычно прямого,- синестезия двух разных перцептивных сем (визуальной и тактильной - рыхлый); 2) в рамках семантической структуры многозначного прилагательного, что обычно связано с употреблением переносных ЛЗ, которые реализуются в пределах атрибутивного словосочетания. При этом важную роль в реализации синкретического значения играет семантика определяемого существительного. При этом следует учитывать минимум два явления: синестетаческую (сладкая мелодия) и несинестетическую (сладкая жизнь) метафору.
Кроме разновидностей лексико-семантической контаминации синестетической и несинестетической метафор и «пересекающейся» с ними лексико-семантической диффузностью, проявляющейся в речи, в тексте, синкретизм в содержании имени прилагательного эксплицируется и в тех ситуациях, когда эмпирическое значение приближается к рационально-оценочному: при использовании компаративных структур, при употреблении степеней качества и «форм» эмоциональной оценки. Для исследования эти виды проявления синкретизма значимы, так как одна из наших задач - уточнить принятое разделение качественных прилагательных на эмпирийные и \ рациональные.
Второй параграф посвящен обобщению материалов о семантических группах качественных прилагательных. Противопоставление «эмпирийные / рациональные прилагательные» предложено А.Н.Шраммом и впоследствии поддержано в какой-то мере такими исследователями, как В.М.Павлов , И.Г.Рузин . Для нашей работы важна мысль В.М.Павлова о полевой структуре качественных прилагательных и о наличии пограничной «зоны» между «собственно-качественными» и оценочными прилагательными, что подтверждает и результаты наших наблюдений о
«нежесткости» границ между эмпирийными и рациональными прилагательными. К прилагательным, отражающим эмпирический опыт, обращается и И.Г.Рузин , называя их перцептивными. Он ограничился только выделением семантических подразрядов перцептивных (эмпирийных) прилагательных, уточняя некоторые семантические нюансы визуальных и тактильных прилагательных, тогда как А.Н.Шрамм попытался обозначить и семантические подразряды как эмпирийных, так и рациональных прилагательных. Последнее значимо в наблюдениях семантических функций переносных значений как качественных (кислое настроение, горячие порывы), так и относительных (льняные волосы, свинцовый взгляд) прилагательных.
Важна и типология осязательных прилагательных Н.Ф.Спиридоновой , которая позволяет объяснить общность вкусовых и осязательных прилагательных.
В третьем параграфе рассматриваются ЛСГ эмпирийных прилагательных (визуальные, аудиальные, обонятельные, вкусовые, осязательные) по отношению к возможностям проявления семантического синкретизма в них входящих ЛСВ.
Обращение к существующим описаниям всех ЛСГ эмпирийных (перцептивных) прилагательных позволило нам представить иерархию возможных способов формирования синкретизма в семантике указанных слов.
Синестезия на уровне прямого значения (тонкий на ощупь - тактильно-зрительная, густой суп - тактильно-вкусовая);
Поэтическая синестезия, или, по Г.Н.Скляревской, «синкретическая метафора» (мягкая мелодия). Сюда же мы добавили синестетическую метонимию (голубая тишина - о тихом, спокойном водном пространстве (озере);
Несинестетическая метафора и метонимия в двух разновидностях: а) словообразовательно мотивированная метафора (изумрудная листва)-, б) метафорическое значение непроизводного эмпирийного прилагательного, нередко связанное с психологизацией перцептивного значения (горячее чувство). Нередко проявляются метафоро-метонимичесвсие усложнения (горькая сирота - который живет в сфере горьких чувств, переживаний);
- «потенциальная ассоциативность» ЛСВ, ориентированная на одну эмпирийную сему (рыжий, серый) и на разные (лимонный вкус / запах; резкий запах / вкус I свет). Особый вид «потенциальной ассоциативности» проявляют вкусовые прилагательные с отвлеченной семантикой пресный, вкусный: в речи происходит субъективная конкретизация их семантики.
К перечисленным явлениям примыкают субстантивированные метонимические значения, осложненные социальным компонентом («Молчали
желтые и синие, / В зеленых плакали и пели» (А.Блок), в том числе национально-культурной составляющей (лазоревый, студеный).
Периферия сферы семантического синкретизма эмпирийных прилагательных эксплицирует соположение, совмещение потециально автономных компонентов, например, в сложном слове (горько-соленый, иссиня-черный) или во фразе, когда происходит опосредованное «наведение» перцептивных сем (Тихо запел мягкий... сладенький голосок).
Лексико-грамматический синкретизм, связанный со
словообразовательным, морфологическим и синтаксическим выражением градации эмпирийного признака, его эмоциональной оценкой (теплее, горяченький, жутко кислый), - в синтетических формах (на уровне семного состава ЛСВ) примыкает к центральной области описываемого явления, а в аналитических - к его периферии.
Итак, семантический синкретизм эмпирийных прилагательных может реализоваться и в прямом, и в переносном значениях.
Две последующие главы работы посвящены подробному анализу особенностей проявления синкретической семантики прилагательных, которые соответствуют контактным ощущениям - вкусовым и осязательным.
Во второй главе «Вкусовые прилагательные, проявляющие семантический синкретизм, в словаре и художественном тексте» выявляются указанные эмпирийные прилагательные в современных толковых и синонимических словарях, описываются особенности их семантической структуры, которые обусловливают возможности лексико-семантическою синкретизма в его разных проявлениях, рассматриваются факты развертывания семантических наслоений в содержании вкусовых прилагательных в языке художественных произведений XX века и некоторые черты индивидуального стиля в использовании эмпирийных прилагательных с семами «вкус».
В первом параграфе рассматриваются лексикографические данные о возможности экспликации синкретизма в семантике вкусовых прилагательных
Проведенный анализ словарных дефиниций эмпирийных вкусовых прилагательных показал, что ядерные слова: сладкий, соленый, горький, кислый - часто проявляют семантический синкретизм на уровне прямого значения, обычно в рамках словосочетания, что свидетельствует о большой роли определяемого существительного; происходит семантическое взаимовлияние внутри атрибутивного словосочетания. Слабые возможности экспликации синкретизма в содержании указанных единиц объясняются лексико-грамматическим статусом, например, у прилагательного соленый (признак воспринимается через отношение к предмету (соль).
Одни из периферийных вкусовых прилагательных (терпкий, прогорклый) на уровне прямого значения проявляют тактильно-вкусовую и обонятельно-вкуеовую синестезию (ведущий признак - вкусовой); другие (с отвлеченным значением) - «ассоциативную потенциальность», ориентированную на разные перцептивные семы (пикантный, острый запах / вкус).
Во втором параграфе описываются проявление семантического синкретизма при употреблении ядерных вкусовых прилагательных в художественных произведениях.
Наблюдение семантико-синкретичных вкусовых прилагательных в тексте показало следующее. Ядерные вкусовые прилагательные, проявляющие семантический синкретизм, в языке художественных произведений используются в основном в двух «типовых ситуациях» (Н.Е.Сулименко): 1) когда представлены фрагменты, прямо или косвенно отражающие то, что связано с едой (естественная языковая среда применения слов с семантикой «вкус»); 2) когда речь идет о характеристиках психологических состояний, отношений, поведений героев и проявляется эмоциональная оценка через призму эмпирийных значений. Первая типовая ситуация связана с использованием прямых ЛСВ, которые нередко эксплицируют обонятельно-вкусовую синестезию (сладкий аромат сирени, кислый запах), а вторая -переносных.
Первая типовая ситуация употребления вкусовых прилагательных соотносится с двумя видами проявления семантического синкретизма: чаше всего обонятельно-вкусовой синестезии и усложнения семантики первичных ЛЗ при помощи форм сравнительной степени, выражении эмоциональной оценки и степеней качества.
Вторая типовая ситуация употребления ядерных вкусовых прилагательных соотносится с тремя видами репрезентации семантического синкретизма: несинестетическая и синестетическая метафора, метонимические переносы и осложнения метафорической семантики вкусовых прилагательных при помощи «форм» эмоциональной оценки, степеней качества и сравнительной степени.
Писатели используют вкусовые прилагательные, проявляющие узуальный семантический синкретизм, отмеченный в словарях. Однако нередко узуальные синкретические значения «обрастают» в художественном употреблении индивидуально-авторскими смыслами - на уровне фразы, абзаца. Используются разные перцептивные признаки: вкус, обоняние, осязание, звук -синкретизм которых создает на уровне фразы сложный эмпирически-рациональный образ: Как пахнет клей! Запах его кислый, мягкий, глухой, как буква «Ф» (Т.Толстая).
Интерес представляют сложные прилагательные (они обычно индивидуально-авторские), содержание которых синтезирует разные эмпирические признаки или эмпирический и ментально-характеризующий. Иногда находим индивидуально-авторские сложные слова, образованные из двух метафорических оценочно-контрастных прилагательных. Это не синестезия исходно эмпирийных сем, а их оксиморонное соположение (горько-сладкая отрада).
«Синкретическая метафора», опосредованно отражающая синестезию ощущений восприятия, усложняет семантику эмпирийных вкусовых прилагательных на уровне словосочетания, соединяя два эмпирийных значения в одном, о чем свидетельствует определяемое существительное: (вкусо -
звуковая, вкусо- обонятельная, вкусо- осязательная синестезия) - кислый голос, сладкий звук.
Усложнение опосредованной эмпирийной вкусовой семантики может при метафоризации создаваться и с помощью контекстуальных синонимов, актуализирующих одну из семем в их содержательной структуре (горький -темный; сладкий - светлый)-, в таких случаях происходит преобразование сенсорной оценки в социальную; синонимические пары могут в языке литературного произведения контрастировать.
В третьем параграфе описываются усложнения эмпирийных значений периферийных вкусовых прилагательных в языке литературных произведений. Художественная среда расширяет представление о семантическом потенциале вкусовой семантики. Здесь можно наблюдать появление индивидуально-авторских синонимов по отношению к периферийным словам в ЛСГ прилагательных «вкуса». Так, в сочетании метафорического прилагательного свежий с существительным мелодия, опосредованно контаминируется и аудиальная семантика: Это было не бог весть что, но все же это была свежая мелодия, которая пришла ко мне в лесу, и я не мог ее записать (В Солоухин) Прилагательное пряный тоже может развивать метафорическое значение, представляя характеризующую метафору, актуализирующую эмпирийное значение «запах»: Пряный вечер. Гаснут зори / По траве ползет туман (С.Есенин).
Отвлеченное по значению, рациональное по своей природе, примыкающее к перцепции «вкус» прилагательное вкусный в художественном тексте, при помощи других перцептивных значений на уровне фразы, позволяет судить о субъективном наполнении вкусовой ориентации этого слова: Найдешь в мокрой листве случайно забытое холодное и мокрое яблоко, и почему-то оно покажется необыкновенно вкусным, совсем не таким, как другие (И.Бунин) В русской языковой картине мира это прилагательное сближается по смысл» с конкретным вкусовым прилагательным сладкий, которое в метафорическом употреблении актуализирует сему «приятный»: Намазывали его (мед) на кусок мягкого черного хлеба, тоже по-своему душистого и вкусного. И когда сочетается медовая сласть с кисловатостью черного хлеба и соединяется воедино два аромата, то может ли быть что-нибудь вкуснее на земле, а тем более могло ли быть что-нибудь вкуснее для нас, деревенских ребятишек, чем мед на хлебе? (В. Солоухин).
Таким образом, художественные тексты отражают возможную обонятельную и вкусовую направленность метафорического значения периферийных вкусовых прилагательных. Но данные прилагательные (с отвлеченной семантикой) в переносном употреблении совершенно не отражают, по сравнению с ядерными вкусовыми прилагательными, эмпирийных сем (острый смысл, резкий ветер).
В третьей главе «Осязательные прилагательные, проявляющие семантический синкретизм, в словаре и художественном тексте» описывается представленность указанных эмпирийных прилагательных в современных толковых и синонимических словарях; рассматриваются факты
развертывания семантических наслоений в содержании прилагательных с семой «осязание» и анализируется функционирование эмпирийных прилагательных с синкретичной семантикой и производных от них наречий и слов категории состояния (иногда существительных, глаголов) в языке художественных произведений XX века.
В первом параграфе описываются лексикографические данные о возможностях экспликации синкретизма в содержании осязательных прилагательных.
Анализ словарных материалов об осязательных прилагательных указывает на (некоторую) разницу в проявлении семантического синкретизма у единиц, относящихся к разным подгруппам этого класса - тактильным и температурным.
Ядро тактильных прилагательных, обозначающих внутренние признаки предмета, составляют слова твердый, жесткий, мягкий, крепкий С каждым из этих слов связан круг ЛСВ синонимичных и антонимичных лексем -ассоциативно-деривационное «микрополе», составляющие этих полей неоднозначно проявляют семантический синкретизм. Важное свойство прямых и переносных значений указанных слов - экспликация тактильно-визуальной (твердый лед, жесткие волосы), осязательно-аудиальной (теплые голоса) и осязательно-цветовой (жесткие краски) синестезии.
Прямые значения нередко отражают градацию признака (твердоватый, тверже), стертые метафорические значения (твердый человек) синкретичны, что обусловлено соединением перцептивное™ и рациональной оценки. «Живая» метафора (твердый ум) ярче проявляет лексико-семантическую синкретичность. Антонимы жесткий / мягкий в первом значении более явно эксплицируют синестезию тактильного и визуального (о чем свидетельствуют толкования (грубый / мягкий на ощупь - о волосах). Синонимы грубый, торчащий, огрубелый связаны с тактильно-осязательной синестезией, в содержании торчащий преобладает визуальность.
Внутри одной лексико-семантической структуры тактильного прилагательного проявляются разные типы семантического синкретизма. Например, крепкая веревка - тактильно-визуальная синестезия, крепкие отношения - несинестетическая стертая метафора, слияние пересечения вкусовой и визуальной сем - крепкий чай.
Ярко проявляют синестезию на уровне прямого ЛЗ периферийные прилагательные тугой, тягучий, плотный, вязкий, а такое прилагательное, как густой эксплицирует семантический синкретизм как на уровне прямого лексического значения - визуально-осязательная синестезия: густая каша, визуально-световая синестезия: густой туман, так и на уровне словосочетания густой цвет, густой бас, когда участвует метафорический ЛСВ.
Тактильные прилагательные, обозначающие внешние признаки предмета (гладкий, скользкий, липкий, шероховатый, шершавый), в прямых значениях нередко совмещают тактильные и визуальные семы (гладкая кожа, шероховатая доска). Их переносные, оценочно-характеризующие значения воспринимаются через призму перцептивной семантики - и определяемое
существительное сигнализирует о совмещении эмпирийности и рациональности в содержании определяющего прилагательного (гладкая речь, липкий мотивчик).
Внутри осязательных прилагательных второй ЛСГ «температурные прилагательные» ядерным из температурных прилагательных, обозначающих низкий температурный признак является холодный; в один подразряд с ним объединяются прилагательные ледяной, морозный, студеный. Лексико-семантическая структура холодный и ледяной связана с разными видами синкретизма: а) тактильно-вкусовая синестезия (.холодный суп, ледяной морс); б) несинестетическая психологизированная метафора (холодный / ледяной взгляд). Дополнительный шаг в осмыслении мотивов номинации через метонимический перенос имеет место в ЛСВ запереть в холодную, в ЛСВ холодный климат. Значит, и здесь можно говорить об особом проявлении семантического синкретизма.
Прямое значение прилагательного студеный, которое в современном русском языке эксплицирует компонент интенсивности (а вместе с этим и эмоционально-оценочное значение) осложнено национально-культурным компонентом. Немногозначное прилагательное морозный в узусе не проявляет семантического синкретизма, что связано с его лексико-грамматическим статусом (относительный признак).
Одним из ядерных температурных прилагательных, обозначающих высокий температурный признак, является прилагательное горячий, в это ассоциативно-деривационное микрополе входят прилагательные жаркий, жгучий, знойный, раскаленный, теплый. Производные значения этих слов прежде всего связаны с несинестетической метафорой (жгучий зной / взгляд, горячее чувство). Однако указанные прилагательные в прямом значении могут развивать и тактильно-вкусовую синестезию {горячий кофе, теплый чай).
Во втором параграфе анализируются семантико-синкретичные прилагательные с семой «осязание» в художественных произведениях.
Осязательные прилагательные с синкретичной семантикой в художественном тексте используются в три раза чаще, чем вкусовые (на 1 ООО -658 употреблений). Это преобладание обусловливает частое использование слов с синкретичной семантикой и слов других признаковых частей речи (глаголов, отвлеченных существительных, слов категории состояния). Среди осязательных прилагательных преобладают температурные прилагательные, что обусловлено нередким обращением писателей к окружающей героя физической среде, предполагающей разные перцептивные признаки и явно взаимодействующей с его настроением, состоянием: В Москве шли холодные дожди, было грязно, сумрачно, улицы мокро и черно блестели, и был темный, отвратительный вечер, все внутри меня замирало от тревоги и холода (И.Бунин).
Различные температурные прямые ЛЗ в пределах одной фразы, реализуя словарные значения, в одних случаях создают комплексный осязательный образ без особых семантических осложнений, а в других - несколько разных, но явно соотносящихся по общему эмоциональному впечатлению образов.
Признаковые значения организуют актуальное осязательное пространство для понимания состояния героя, его привычного восприятия жизни.
Писатели используют узуальные ресурсы, связанные с употреблением отдельных ЛСВ осязательных прилагательных с синкретичной семантикой. Но словарные синкретичные признаковые значения, попадая в индивидуально-авторский контекст, «заражаются» его эмоциональностью, образностью и в общем смысле фразы приобретают дополнительные семантические нюансы.
В художественном тексте часто подчеркиваются градационные температурные значения - на уровне слова (ледяной, жаркий) и в рамках текстового отрывка, вступая, например, в синонимические отношения с тактильными: А куда подевались студеные, влажные дни? (А.Ахматова).
Осязательные признаковые ЛСВ представлены в текстах многопланово: в прямом и переносном значении с подчеркиванием интенсивности признака (холоднющий, еще холоднее), с участием глагольных форм (обжигающий), существительных и наречий, указывающих на осязательные ощущения, а также устойчивых сочетаний, опосредованно эксплицирующих указанную семантику. Чаще выражаются разные степени низкой температуры. Участие слов разных частей речи с эмпирийной семантикой создает разнообразие в отражении эмпирической реальности разными лексико-грамматическими способами: прилагательное подчеркивает свойство, непроцессуальность, глагол - процесс, наречие - признаковость, безлично-предикативные слова- состояние.
Особенно ярки связи температурной семантики с психическим состоянием лирического героя при использовании отадъективного слова категории состояния холодно: Я не прошу ни мудрости, ни силы. / О только дайте греться у огня! / Мне холодно. Крылатый иль бескрылый, / Веселый бог не посетит меня (А Ахматова).
Доминирующее положение при использовании осязательных прилагательных в переносном значении занимает несинестетическая метафора, часто опосредованно связанная с интенсивно низкими или высокими температурными ощущениями (холодный / горячий) и участвующая и в выражении интеллектуальных состояний (в голове прохладная пустота), при этом можно наблюдать имплицитное выражение осязательности (В.Набоков). Нередкое явление в художественных произведениях - синестезия осязательности и обонятельносш: Откуда-то доносился тонкий аромат. Использование синонимов, интенсификаторов, сравнений может уточнять и актуализировать субъективную опенку осязательности.
Эмоциональное воздействие художественного слова обычно обусловлено соединением на небольшом текстовом пространстве не только тактильных и температурных значений, но и разных эмпирийных смыслов. Например, слияние тактильного и температурного впечатлений можно наблюдать при использовании субстантивных метафорических характеристик, соответствующих по смыслу именам прилагательным: Когда я упал пред тобой, охватив / Туман этот, лед этот, эту поверхность / Как ты хороша! (Б Пастернак). Существительное поверхность и глагол охватить свидетельствуют об опосредованной синестезии сем температурности и
тактильности. Опосредованно выраженная (на уровне фразы) синестезия температурное™, тактильности и визуальности имеет место в следующем контексте: Роса стекленела на траве. Скоро ноги мои застыли от ломкой росы (В.Астафьев).
У каждого писателя зрительно-осязательная синестезия может проявляться по-разному. Так, у М.Пришвина в предложении: Была синяя гладь, как торжественный путь - она создается атрибутивным словосочетанием, в котором метонимическое переносное значение (речь о реке) отражается в прилагательном, а сема тактильности «наводится» определяемым существительным; сравнительный оборот подчеркивает положительно оценочное восприятие синестезийного словосочетания. Во фразе из произведения Б.Акунина: Его глаз и рука ощутили серую шероховатость -осязательные слова «ощутил» и «шероховатость» вроде бы и должны «подавлять» цветовое значение «серый», однако семантическое «рассогласование» между существительным и прилагательным акцентирует богатые ассоциативные возможности прилагательного серый.
Наиболее частотными в языке художественных текстов являются наречия, образованные от тактильно-визуальных прилагательных. В тексте они развивают синестезию на уровне фразы:
И в прямом значении: ...и начинал сеять дождь, да все гуще и холоднее, тогда пальмы у подъезда отеля бчестели жестью, город казался особенно грязным и тесным (И.Бунин). «Согласование» осязательных сем температурной (холоднее) и тактильной (гуще) в сочетании с интесификатором (частица все) добавляет к эмпирийной семантике рационально-оценочную;
И в переносном значении, когда визуальная семантика в содержании тактильного наречия «уступает» место характеризации интенсивности аудиального признака: .. и он пропеч эту фразу еще гуще и раскатистее (ИШмелев) Или: исходная вкусовая семантика эмпирийного наречия преобразуется в эмоционально-оценочное с подчеркиванием интенсивности признака действия: ...дрозды выводят свои переливы еще слаще и милее (И.Бунин).
Итак, семантика эмпирического опыта выражается и словами других частей речи: существительными, глаголами, наречиями, словами категории состояния. В эмпирийных существительных и глаголах не только проявляется нейтральное интегрирующее значение эмпирийности (запах, цвет, звук, пахнуть, звучать, трогать), но и оценочное (вонять, вкуснятина, теплынь) Яркое эмоционально-оценочное значение свойственно индивидуально-авторским перцептивным наречиям (шоссе.. пело резиново-клейко; шершаво чернела ночь). Таким образом, можно говорить о «поле эмпирийности» в языке Ядром этого поля являются качественные перцептивные прилагательные; в его периферийные зоны могут входить собственно оценочные прилагательные в контекстном окружении эмпирийных значений. Слова с синкретической семантикой, прямо или опосредованно ориентированной на пернептивность. являются фрагментами данного поля - и ядерными, и периферийными.
В заключении подводятся общие итоги исследования.
1. Гутова Н. В., Скворецкая Е.В. Поэтика имени прилагательного в рассказах В.М.Шукшина // В.М.Шукшин - философ, историк, художник. Труды Краевого музея истории литературы, искусства и культуры Алтая. (Выпуск 3). - Барнаул, Алтайский государственный университет, 1992. С. 140-148.
2. Гутова Н.В. Особенности синтагматики эмпирийных имен прилагательных в языке произведений В.В.Астафьева // Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении: Материалы Вторых Филологических чтений. 29 ноября - 1 декабря 2001. - Новосибирск: Изд. НГПУ, 2002. С.62-63.
3. Гутова Н.В. Функционально-семантические особенности «окачествленных» прилагательных в русской поэзии первой половины XX века // Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении: Материалы Третьих Филологических чтений. 28 - 29 ноября 2002. -Новосибирск: Изд. НГПУ, 2002. С.184-188.
4. Гутова Н.В. Цветовые прилагательные как элементы идиостиля И.С.Шмелева // Поэтика художественного текста в школе и вузе: Сборник статей / Отв.ред.Н.Д.Жидкова. - Омск: Издатель-Полиграфист, 2002. СЛ1-17.
5. Гутова Н.В. Творчество В.Шукшина в ракурсе учения К.Г.Юнга (на материале эмпирийных имен прилагательных) // Молодая наука: Сборник научных трудов молодых ученых. (Выпуск 1). - Куйбышев: КФ НГПУ, 2002. С.3-7.
6. Гутова Н.В. Эмпирийные прилагательные с диффузным значением в прозаическом тексте // Актуальные проблемы высшей школы: Материалы научно-практической конференции / Сост. С.А.Аржанова, Н.Д.Жидкова. - Куйбышев: КФ ГОУ ВПО «НГПУ», 2004. С. 49-54.
7. Гутова Н.В. Обонятельные прилагательные с синкретичной семантикой в художественном тексте // Актуальные проблемы современной науки: Тр. Первого Международного форума (Шестой Международной конференции) молодых ученых и студентов. Гуманитарные науки. Ч.ЗЗ: Литературоведение / Науч. ред. А.С.Трунин. - Самара: Изд -во СамГТУ, 2005.-С. 12-15.
Лицензия JIP №020059 от24.03 97
Подписано в печать 17.11.05. Формат бумаги 60x84/8. Печать RISO Уч.-изд.л. 1,5. Усл. п.л. 1,4. Тираж 100 экз.
Заказ Na 73._
Педуниверситет, 630126, Новосибирск, Вшпойская, 28
РНБ Русский фонд
ГЛАВА 1. Эмпирийные прилагательные и общие основания проявления синкретизма в их значениях
§ 1. Семантическая мобильность имени прилагательного как фактор развития синкретизма в его семантике
§2. Проблемы семантической классификации качественных прилагательных. Эмпирийные прилагательные
§3. Типы эмпирийных прилагательных и возможности семантических совмещений в их значениях
3.1. Визуальные имена прилагательные, их особенности проявления семантического синкретизма
3.2. Аудиальные имена прилагательные, их потенциал в проявлении семантического синкретизма
3.3. Обонятельные имена прилагательные, их отношение к семантическому синкретизму
3.4. Эмпирийные прилагательные, соответствующие контактным ощущениям, и возможности семантического совмещения в их значениях
Выводы по первой главе
ГЛАВА 2. Вкусовые прилагательные, проявляющие семантический синкретизм, в словаре и в художественном тексте
§1. Лексикографические данные о возможностях экспликации синкретизма в семантике вкусовых прилагательных
1.1 .Ядро семантического пространства вкусовых прилагательных в аспекте синкретичной семантики
1.2. Семантическое пространство периферийных вкусовых прилагательных, проявляющих семантический синкретизм
§2. Ядерные вкусовые прилагательные в художественных произведениях
2.1. Синестезия прямых JICB прилагательных вкуса в художественном тексте
2.2. Особенности использования образно-оценочных вкусовых прилагательных в тексте
§3. Усложнение эмпирийного смысла периферийных вкусовых прилагательных в художественном тексте
Выводы по второй главе
ГЛАВА 3. Осязательные прилагательные, проявляющие семантический синкретизм, в словаре и в художественном тексте
§1. Лексикографические данные о возможностях экспликации синкретизма в содержании осязательных прилагательных
1.1 .Семантическое пространство тактильных прилагательных; потенциал их семантического синкретизма -.
1.2. Семантическое пространство температурных прилагательных; возможности проявления их синкретичной семантики
§2. Прилагательные с семой «осязание» в художественных произведениях
2.1. Семантический синкретизм температурных прилагательных в художественных произведениях
2.2. Семантический синкретизм тактильных прилагательных в художественном тексте
2.3. Функционирование синкретичных осязательных прилагательных и наречий в художественном тексте
Выводы по третьей главе
Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Гутова, Наталья Викторовна
В диссертации выявляются разновидности семантического синкретизма в значении эмпирийного прилагательного и рассматриваются функционально-семантические особенности вкусовых и осязательных прилагательных с синкретичным значением в языке и художественном тексте.
Актуальность нашего исследования определяется рядом тенденций в современной русистике, в том числе:
Стремлением лингвистов последних десятилетий изучать семантику «перцептивность» («воспринимаемость») [Шрамм 1979; Величковский 1982; Яковлева 1994; Рузин 1997; Климова 1998; Падучева 1998; Спиридонова 2000; Вольф 2002; Кустова 2003]. Аспект перцептивности, обусловленный морфологическими характеристиками, явно осознается в работах о способах действия глагола-сказуемого и его видо-временных значениях (Ю.С.Маслов, А.В.Бондарко, Н.С.Авилова, Е.В.Падучева и др.), о статальных значениях (Е.В.Падучева, И.П.Матханова, Ю.П.Князев и др.);
Следованием принципу многоаспектности современной русистики: результаты исследования семантического синкретизма эмпирийных прилагательных опираются на психологические знания [Ломов 1982; Воронин 1983], в частности, в понимании поэтической синестезии; лексико-семантической и словообразовательной деривации, взаимодействия лексико-грамматических классов (относительные /качественные прилагательные), «потенциальной ассоциативности», контекстных взаимовлияний, семантических взаимодействий прилагательного и определяемого им существительного;
Развитием коммуникативной стилистики [Сулименко 1988, 1996, 2003; Болотнова 1992, 1995, 2001; Бабенко 2001; Васильева 2001]. В данном исследовании осуществляется функциональный подход к описанию эмпирийных прилагательных, называющих признаки, воспринимаемые органами чувств. Выявление способов экспликации семантического синкретизма этих слов позволяет раскрыть их лексико-семантический и коммуникативно-прагматический потенциал в языке и тексте;
Устойчивым интересом современной филологии к проблемам интерпретации художественного текста. Наблюдение контаминации разнородной семантики при употреблении эмпирийных прилагательных отражает один из важных постулатов языковой интерпретации - наличие смысловых наслоений, нередко индивидуально-авторских, на основное значение [Бондарко 1987: 23-25], в нашем случае - эмпирийное. Индивидуально-авторские, создающие «семантико-колеблющиеся» образы, эмпирийные значения позволяют выявить характерные фрагменты художественного мировидения писателя, что обусловливает антропоцентрический фон нашего исследования;
Перспективностью полевого подхода к изучению групп перцептивной семантики [Яковлева 1994; Трипольская 2004]. Наблюдая эмпирийные прилагательные с синкретичной семантикой в текстах, мы учитываем и производные от них наречия, глаголы, слова категории состояния, существительные, для того, чтобы более цельно представить себе функционирование эмпирийных смыслов в художественных произведениях.
Степень разработанности проблемы. Существует несколько толкований не только лингвистике присущего понятия «синкретизм» (от греч. «соединение»). Большой психологический словарь представляет несколько значений этого термина, подчеркивая соединение, слияние различий . В русском языке наблюдается, например, падежный синкретизм (одно окончание имеет значение разных падежей) или синкретизм разных грамматических категорий (одно окончание имеет значение определенного рода, числа и падежа). Одни ученые относят синкретизм к грамматической омонимии, другие - к многозначности (полифункциональности) грамматической формы. Некоторые ученые понятие синкретизм связывают с необратимыми системными сдвигами в процессе его развития (иногда его называют «неразрешимым», то есть неустранимым, синкретизмом) [Скаличка 1967; Бабайцева 1983], отличая его от контаминации, диффузности (иногда его называют «разрешимым» синкретизмом, то есть устраняющимся при анализе). Однако явление синкретизма в меньшей степени рассмотрено на семантическом уровне. Для нашей работы важна ясно выраженная позиция В.В.Левицкого, который предлагает рассматривать синкретизм на всех уровнях языка, в том числе и на лексико-семантическом, понимая под семантическим синкретизмом «объединение в одном значении нескольких семантических компонентов». В нашей работе понятие «семантический синкретизм» используется как родовое по отношению к таким явлениям, как прямое синестетическое значение типа гладкая кожа; «синкретический эпитет» (А.Н.Веселовский) в его разновидностях: синестетическая {золотой голос) и несинестетическая {тонкий юмор) метафора (Г.Н.Скляревская); - лексико-семантическая диффузность и другие, смежные с указанными явления, свидетельствующие о семантическом сближении эмпирийных и рационально-оценочных прилагательных. Таким образом, в современной русистике синкретизм объясняется не только как фактор грамматики (омонимия, многозначность грамматической формы), но и как «совмещение и семантических признаков единиц языка», подчеркивается явление переходности, факты семантической гибридности (контаминация, диффузность).
Проявление семантического синкретизма обусловлено семантической подвижностью качественных (эмпирийных) прилагательных в их значениях. Само понятие «эмпирийные прилагательные» (от греч. етрета - опыт, восприятие) [Современный словарь иностранных слов 2001: 716] пришло из работ А.Н.Шрамма . Это прилагательные, обозначающие признаки, «воспринимаемые органами чувств и осознаваемые человеком в результате одноступенчатой мыслительной операции сопоставления с «эталоном». Эмпирийные (перцептивные) прилагательные обозначают собственные признаки конкретных предметов, их содержание находится в полном соответствии с логико-философской категорией качества» [Шрамм 1979:21].
Менее изученными являются эмпирийные вкусовые и осязательные имена прилагательные [Шрам 1979; Нестерская 1979; Лечицкая 1985; Рузин 1994; Спиридонова 2000], которые ориентированы на контактные ощущения и восприятия, в то время как визуальные, аудиальные и обонятельные прилагательные [Куликова 1965; Шрамм 1979; Петрова 1981; Суржко 1986; Носуленко 1988; Рубинштейн 1989; Журавлев 1991; Яковлева 1994; Рузин 1994; Карташова 2004] соответствуют дистантным восприятиям [Величковский 1982]. Слова с семами «вкус» и «осязание» сближаются также и на основании отраженных в них физиологических факторов: сенсорные каналы ротовой полости человека являются и осязательными, и вкусовыми [Ломов 1982].
Обращение к исследованию семантико-функциональных особенностей эмпирийных прилагательных именно с синкретичной семантикой обусловлено, с одной стороны, «универсальной смысловой податливостью» (А.Н.Шрамм), «сигнификативностью и многовалентностью» (А.А.Уфимцева), «семантической мобильностью» (Е.Ю.Булыгина) качественного прилагательного. Свидетельством «семантической мобильности» прилагательных, их «универсальной смысловой податливостью» является и обильное пополнение качественных прилагательных переносными метафорическими значениями относительных прилагательных, что связано с развитием категории качества в русском языке [Виноградов 1972], с другой стороны, - стремлением уточнить статус этих признаковых слов в языке и предложенное в научной литературе разделение «эмпирийные - рациональные прилагательные».
Объектом исследования являются словарные материалы и текстовые фрагменты, включающие эмпирийные прилагательные. Предмет нашего исследования - особенности проявления синкретизма в семантике вкусовых и осязательных прилагательных в языке и художественном тексте.
Материалом исследования являются: 1) вкусовые и осязательные прилагательные в современных толковых, синонимических, антонимических словарях; 2) текстовые фрагменты из художественных произведений XX века, включающие эмпирийные слова в прямых и переносных значениях. Общий корпус выбранных словоупотреблений составляет около 3000 единиц.
Текстовыми источниками для исследования послужили произведения русских писателей и поэтов XX века: А.Белого, И.Бунина,
A.Блока, А.Куприна, Н. Гумилева, А.Ахматовой, ИШмелева, Б.Пастернака,
B.Набокова, А.Платонова, Н.Заболоцкого, М.Горького, В.Распутина, В.Астафьева, В.Пелевина, Б.Акунина, Т.Толстой и других. Отбор произведений обусловлен наличием в них признаковой доминанты в описаниях, характеристиках.
Цель нашей работы - выявление иерархии разновидностей семантического синкретизма в значении эмпирийного прилагательного и изучение функционально-семантических особенностей вкусовых и осязательных прилагательных с синкретичным значением в языке и художественном тексте.
Задачи исследования: 1) обобщая теоретические сведения об эмпирийных прилагательных в целом, выявить условия проявления их синкретичной семантики, зависимые от: а) лексико-семантического и лексико-грамматического типа прилагательного; б) семантики определяемого ими существительного; 2) проанализировать данные словарей о вкусовых и осязательных прилагательных, выделяя разновидности в проявлении синкретизма в семантике указанных слов; 3) определить виды экспликации семантического синкретизма вкусовых и осязательных прилагательных в языке художественных произведений, учитывая взаимодействие слов с перцептивной семантикой с более широким, выходящим за рамки атрибутивного словосочетания, контекстом; 4) в ходе исследования уточнить соотношение «эмпирийные / рациональные прилагательные» и сопоставить особенности использования эмпирийных прилагательных в художественных текстах начала и конца XX века.
Методы исследования. Характер объекта исследования и многоаспектность подходов к теме потребовали сочетания разных методов лингвистического анализа. Кроме общенаучных методов наблюдения и обобщения языкового материала, в процессе выявления и описания семантических типов эмпирийных прилагательных, применялись: методика дефиниционного, компонентного и дистрибутивного анализов; частично -статистический метод.
Указанные методы соответствуют трем основным для данной работы подходам:
1) лексико-морфологическом# предполагающему анализ и отношение описываемых имен прилагательных к лексико-грамматическим разрядам, особенностей проявления в них признаков качественных прилагательных, возможностей их миграции из относительных - в рамках перцептивной семантики;
2) лексико-семантическому, предполагающему семно-семемный анализ вкусовых и осязательных прилагательных, учет «наведения» эмпирийных сем в пределах фразы, синестезии указанных значений в рамках текстового фрагмента, целого текста;
3) коммуникативно-стилистическому. В нашем исследовании этот подход предполагает рассмотрение особенностей функционирования эмпирийных прилагательных в текстовых фрагментах, с некоторыми выходами на авторские установки в художественном произведении, на специфику индивидуального стиля писателя по отношению к использованию слов с перцептивной семантикой.
Научная новизна. Класс эмпирийных имен прилагательных, несмотря на целый ряд работ, посвященных его описанию, продолжает оставаться недостаточно изученным как в семантико-структурном, так и в функционально-прагматическом плане. До сих пор остается открытым вопрос, связанный с изучением малочастотных в семантико-функциональном плане осязательных и вкусовых имен прилагательных, эксплицирующих «контактные ощущения».
Новизна нашего исследования заключается не только в расширении, но и уточнении представления о разновидностях семантического синкретизма эмпирийного имени прилагательного. Обращено серьезное внимание на участие метонимического переноса в формировании семантического синкретизма качественных прилагательных не только в индивидуально-авторском употреблениии (зеленый шум - о шумящей под ветром листве), но и в узусе (например, прямые значения, совмещающие две эмпирийные семы: визуальную и тактильную (гладкая кожа), визуальную и вкусовую (жидкий кофе). Современные словари не уделяют должного внимания переносу наименований по смежности.
В работе предпринята попытка определить иерархию способов выражения синкретизма в семантике эмпирийного прилагательного. Выделены центр и периферийные участки этой сферы, указаны и примыкающие к лексико-семантическому и лексико-грамматическому синкретизму явления.
Результаты проведенного исследования позволяют сформулировать следующие положения, выносимые на защиту:
1. Обобщение словарных материалов и наблюдений за особенностями употребления эмпирийных прилагательных в тексте показали два основных проявления использования семантического синкретизма: на уровне прямого синестезийного лексического значения («наслоение» нескольких разных перцептивных сем, например, визуальной, осязательной, аудиальной: погожий день) и на уровне переносного, когда перцептивное значение воспринимается через призму эмоционально-оценочного, сенсорная оценка преобразуется в социально значимую (сладкая тишина, горькая жизнь).
Разновидности «семантических совмещений» синкретического характера имеют полевую структуру. Центральная область этого явления связана с: 1) наличием семантического контаминирования (наслоения, совмещения), которое в большей мере отражает существующую и в лингвистике, и в психологии характеристику понятия «синкретизм» (визуально-осязательная синестезия - рыхлый снег, визуально-аудиальная синестезия - голубой звон); 2) соположение перцептивных значений на уровне сложного слова, словосочетания, фразы - это периферийные области семантического синкретизма (горько-соленый привкус, «горячее оранжевое солнце звенело в душистой сирени»).
2. Вкусовые и осязательные прилагательные соотносятся с конкретными ощущениями. Особенности проявления синкретизма в их содержании заключаются: 1) в слиянии перцептивных сем в прямых или метонимически переносных значениях {зрелый плод, кислый запах); 2) в доминирующем использовании эмоционально-оценочной несинестезической метафоры, участвующей в выражении психических состояний или поведенческой характеристики героев в художественном тексте {холодный взгляд, скользкий человек).
Синкретизм эмпирийных вкусовых и осязательных прилагательных связан также с проявлением градуального признака (привносящего рациональность в эмпирийную семантику), выраженного чаще всего словообразовательно (кисловатый), а также градационным синонимическим рядом или интенсификаторами {совершенно ледяной). В поле тактильности, температурного признака и вкуса в художественном тексте активно и естественно «втягиваются» другие части речи с перцептивной семантикой {«.было горячо и светло от невысокого солнца»).
3. В ходе работы мы выявили следующие закономерности присутствия «семантических совмещений», наслоений в значениях эмпирийных прилагательных: 1) семантический синкретизм характерен прежде всего для элементов категории качества (В.В.Виноградов), обладающих высокой семантической мобильностью, смысловой взаимозависимостью прилагательного и существительного; 2) в большей степени семантический синкретизм свойственен словообразовательно непроизводным именам прилагательным, обладающим отвлеченным значением; 3) особенности проявления семантического синкретизма в разных группах прилагательных обусловлены психологической основой значения перцептивных слов. Так, вкусовые и осязательные прилагательные, соответствующие контактным восприятиям, сближаются и функционально: 1) проявляют синестезию на уровне прямого значения (наливное яблоко, густая каша); 2) нередко участвуют в метафорических переносах, отражающих аксиологическую сторону психологического бытия человека (теплая встреча, горькое страдание); обонятельные, цветовые, аудиальные прилагательные, отражающие обычно дистантное восприятие, проявляют это свойство реже; для цветовых и аудиальных прилагательных гораздо в большей мере, чем для остальных, характерна синестетическая метафора или метонимия {синие перезвоны, белый крик).
4. Есть определенные тенденции употребления эмпирийных прилагательных в художественных произведениях XX века: если в начале века семантический синкретизм вкусовых, тактильных и температурных значений большей частью проявлялся в рамках стихотворного языка или у таких писателей, которые были и поэтами и прозаиками, то к концу XX века это явление гораздо чаще стало проявляться в прозаическом тексте (например, в текстах В.Астафьева). Причем писатели, используя эмпирийные прилагательные с синкретичной семантикой, не только «переводят» узуальные значения в контекстуально-авторские, но нередко преобразуют оценочный потенциал перцептивных слов (холодная сладкая роса ночей).
5. Наше исследование позволяет уточнить статус эмпирийных прилагательных по отношению к ЛГР прилагательных: 1) эмпирийные прилагательные выходят за рамки качественных прилагательных, перй^птТивная сема, например, имеет место в некоторых относительных прилагательных, в том числе образованных от качественных (кислый раствор, звонкий согласный, сладкий перец); 2) границы между эмпирийными и рациональными прилагательными размыты: эмпирийные семы совмещаются с оценкой, в том числе эмоциональной - и на уровне прямого, и на уровне переносного значения. Наибольшая отдаленность от эмпирийного значения связана с несинестетической метафорой типа сладкие мгновенья, твердый взгляд, когда перцептивная сема осознается опосредовано.
Теоретическая значимость. 1. В нашей работе обращено внимание на различие лексико-семантического и лексико-грамматического синкретизма в содержании эмпирийных прилагательных. Лексико-семантический синкретизм может быть обусловлен совмещением двух разных перцептивных сем в прямом значении прилагательного, например, визуальной (обонятельной) и вкусовой (свежие огурцы). Лексико-грамматический синкретизм соотносится обычно с семемной структурой слова и проявляется, например, в «окачествленном» прилагательном (бронзовый загар)." Совмещение семантик «эмпирийность» и «рациональность» может быть обусловлено словообразованием и формообразованием {холоднющий, мягонький, горьковатый, холоднее, мягче). Таким образом, расширяется и в какой-то мере структурируется представление о языковом синкретизме, его видах в рамках лексической семантики. Наш опыт может быть использован в дальнейшем развитии идей, связанных со смысловыми сближениями, наслоениями, контаминациями в значении признакового слова.
2. Данные нашего описания подтверждают подчеркнутое В.В.Виноградовым семантико-структурное противопоставление обильно взаимодействующих и активно участвующих в «быстром разностороннем развитии категории качества в русском литературном языке» качественных и относительных прилагательных - всем остальным (притяжательным и местоименно-указательным).
3. Наше исследование углубляет представление о перцептивной семантике признакового слова, о ее видах и их взаимодействиях в художественном тексте, о наложении смыслов, в которых отражаются осознанные ощущения, восприятия. Текстовые расширения значений эмпирийных прилагательных, в том числе и в рамках их коннотаций, обусловливает развитие семантико-стилистического потенциала этих слов в литературном произведении и в русской речи в целом.
4. Данная работа позволяет говорить о семантике «эмпирийность» не только по отношению к именам прилагательным. Замечено, что наречия и имена существительные, мотивированные эмпирийными именами прилагательными с синкретичной семантикой, нередко проявляют эмоционально-оценочное значение ярче, чем словообразовательно исходные слова. Частичный анализ функционирования перцептивных слов других частей речи с синкретичной семантикой открывает возможности дальнейшего расширения полевого исследования [Фрумкина 1992; Трипольская 2004] эмпирийной семантики, в том числе синкретичной.
5. Наблюдая функционирование эмпирийных прилагательных в тексте и представленность их значений в словаре, мы увидели, что деление «эмпирийные/неэмпирийные» прилагательные имеет известную долю условности: семантические совмещения в перцептивных значениях увеличивают часть рационального компонента в их содержании.
Практическая ценность работы. 1. Выявленные в данной работе возможности экспликации разновидностей лексико-семантического и лексико-грамматического синкретизма позволяют проверить (и тем самым уточнить), существующие точки зрения, связанные с развитием категории качества в русском литературном языке. 2. Наша работа может иметь и лексикографическое применение: анализ словарных материалов о вкусовых и осязательных прилагательных расширяет представление о семантико-функциональном потенциале этих слов; особо подчеркиваются метонимические связи (горький запах полыни - о растении, настолько горьком на вкус, что этот перцептивный признак ассоциируется и с запахом), обонятельное и вкусовое восприятия нередко «наслаиваются» {кислый / сладкий / горький запах), что в словарях обычно не отмечается.
Материалы диссертации могут быть использованы в лекционных и практических курсах по лингвостилистическому и литературоведческому анализу художественного текста, в спецкурсах и спецсеминарах по стилистике художественного текста, в материалах семантических исследований, посвященных лексико-морфологическим инновациям русского языка, в преподавании лингвистических и литературоведческих дисциплин в средней школе (в частности, при изучении прозаических и поэтических текстов, на которые ориентирована данная работа).
Апробация работы. Основные положения диссертации излагались в докладах и сообщениях на Вторых и Третьих Филологических чтениях в Новосибирске (2001г., 2002г.), на аспирантском семинаре кафедры современного русского языка НГПУ (2003 г.), на ежегодных научно-практических конференциях преподавателей КФ ГОУ ВПО «НГПУ» (2000г., 2001г., 2002г., 2003г., 2004г., 2005г.), на заседаниях кафедры русского языка и научно-методических семинарах КФ ГОУ ВПО «НГПУ».
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав и заключения. Библиография работы включает более 300 источников.
Заключение научной работыдиссертация на тему "Семантический синкретизм вкусовых и осязательных прилагательных в языке и художественном тексте"
ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ
1. Итоги словарных наблюдений осязательных прилагательных по отношению к проявлению в их семантике синкретизма следующие.
Ядро тактильных прилагательных, обозначающих внутренние признаки предмета, составляют слова твердый, жесткий, мягкий, крепкий. Словари не отмечают семантических «наслоений» в прямых значениях прилагательного твердый, однако в речи возможна визуально-тактильная синестезия (ср. твердый/ рыхлый лед). Прямые значения нередко отражают градацию признака (твердоватый, тверже), стертые метафорические значения (твердый человек) синкретичны, что обусловлено «подавлением» перцептивности рациональной оценкой. «Живая» метафора (твердый ум) ярче проявляет эту синкретичность. Антонимы жесткий / мягкий в первом значении более явно проявляют синестезию тактильного и визуального (о чем свидетельствуют толкования (грубый / мягкий на ощупь - о волосах). Синонимы грубый, торчащий, огрубелый связаны с тактильно-осязательной синестезией, в содержании торчащий преобладает визуальность.
В прямых значениях твердый и жесткий сближаются, а в переносных могут расходиться, особенно на уровне оценочной семы (твердый / жесткий человек).
В содержании тактильного прилагательного крепкий в ЛСВ «крепкая ткань / рубаха» словари опосредованно отмечают визуально-тактильную синестезию. Осязательно-вкусовую и осязательно-обонятельную синестезию прилагательное проявляет на метафорическом уровне (крепкий чай, крепкий запах). В несинестетической метафоре крепкий развивает положительно оценочное значение (крепкая семья / дом).
В рассматриваемой подгруппе прилагательных, обозначающих внутренние признаки предмета, внутри ЛСГ тактильных прилагательных ядерными являются лексемы «твердый - мягкий», сохраняющие антонимические отношения в большинстве значений. Остальные члены подгруппы образуют неядерную часть семантического поля. Сюда следует отнести такие прилагательные, как: тугой (11 значений), тягучий (5 значений), плотный (6 значений), густой (5 значений), вязкий (3 значения) и т.д. Каждое из указанных прилагательных проявляет синкретизм только в одном из своих значениях, а прилагательное густой проявляет семантический синкретизм как на уровне лексического значения - визуально-осязательная синестезия: густая каша, визуально-световая синестезия: густой туман, аудиально-осязательная синестезия: густой бас, так и на уровне словосочетания: густой цвет.
Среди ЛСГ тактильных прилагательных, обозначающих внешние признаки предмета, больше тех, которые характеризуют поверхность предмета (гладкий, скользкий, липкий, шероховатый, шершавый). В прямых ЛЗ они обычно проявляют тактильно-визуальную синестезию {шершавая кожа), в переносных - связаны с несинестетической метафорой, кроме шероховатый и шершавый. Обычно оценочно окрашено прилагательное скользкий {скользкий человек). На уровне словосочетания возможна синкретическая метафора липкий мотивчик.
Внутри ЛСГ температурных прилагательных находятся слова, обозначающие высокий и низкий температурный признак.
Ядерным из температурных прилагательных, обозначающих низкий температурный признак является холодный; его синонимы - ледяной, морозный, студеный.
Первый (холодная вода), второй {холодная шинель), третий (холодная квартира) ЛСВ в поле «холодный» имеют прямое, а все остальные - опосредованное отношение к семе «температурный признак». Пятое прямое значение холодный опосредовано имеет отношение к вкусовой семантике (холодный чай, холодная закуска), таким образом выражается лексико-семантическая синестезия. Дополнительный шаг в осмыслении мотивов номинации через метонимический перенос имеет место четвертом (запереть в холодную), седьмом {холодный климат) ЛСВ. Значит, и здесь можно говорить об особом проявлении семантического синкретизма. С метонимическим переносом связаны и десятое, и одиннадцатое терминологические значения слова холодный. Это скорее не качественные, а относительные ЛСВ; в одиннадцатом ЛЗ связь с эмпирийной семантикой очень слабая. Восьмой (холодный человек) и девятый (холодное решение) ЛСВ - образно-метафорические, воспринимающиеся через призму эмпирийной семы (низкий температурный признак), в них сенсорная оценка преобразована в социально-психологическую. Семантический синкретизм эмпирийности и рациональности налицо.
Интерес представляет «окачествленное» относительное прилагательное ледяной - синкретический несинестетический эпитет, с ярко выраженной эмоциональной оценкой. В значении «ледяной голос» может проявляться осязательно-зрительный и осязательно-звуковой синкретизм на уровне словосочетаний.
Из приведенных ЛСВ «морозный» только первое прямо указывает на осязательно-температурную семантику (морозный воздух). Расширение семантических пределов температурных прилагательных может быть связано и с особыми традициями употребления слова, его стилистической прикрепленностью, наличием в его значении национально-культурного компонента, все это подтверждается ЛСР «студеный».
Ядерным из температурных прилагательных, обозначающих высокий температурный признак, является прилагательное горячий, в это же поле входят прилагательные жаркий, жгучий, знойный, раскаленный, теплый.
Прямые ЛЗ горячий, теплый могут проявлять в речи температурно-вкусовую синестезию, когда речь идет о продуктах питания (суп, чай, кофе). Метонимическим значением является ЛСВ «горячее (сущ.)», который на уровне значения самого слова (блюдо названо по способу температурного приготовления) проявляет осязательно-вкусовую синестезию. Прилагательное теплый в одном из своих значений проявляет осязательно-цветовую синестезию (теплые тона / краски). Вторичные значения (горячий, жаркий, жгучий, знойный, раскаленный, теплый) прежде всего связаны с несинестетической психологизированной метафорой (жгучий зной / взгляд, горячее чувство).
2. Осязательные прилагательные в художественных текстах появляются и в прямом и переносном значениях гораздо чаще, чем другие контактные эмпирийные прилагательные (на 1000 - 658 употреблений). Преобладают температурные прилагательные, что обусловлено нередким обращением писателей к окружающей героя физической среде, явно взаимодействующей с его настроением, состоянием. Особенно ярко это представлено бывает безлично-предикативным словом холодно. В художественном тексте часто подчеркиваются градационными температурными смыслами - на уровне слова (ледяной, жаркий) и в рамках текстового отрывка.
Собственно осязательные прилагательные употребляются в текстах многопланово: в прямом и переносном значении с подчеркиванием градационных значений (холоднющий, еще холоднее), с участием глагольных форм (обжигающий), существительных и наречий, указывающих на осязательные ощущения, а также устойчивых сочетаний, опосредованно эксплицирующих указанную семантику. Чаще выражаются разные степени низкой температуры, тем самым эмпирийность синтезируется с рациональностью.
Нередкое явление в художественных произведениях - синестезия осязательности и обонятельности. Использование синонимов, интенсификаторов, сравнений может уточнять и актуализировать субъективную оценку осязательности.
Доминирующее положение при использовании осязательных прилагательных в переносном значении занимает психологизированная несинестетическая метафора, очень часто связанная с интенсивно низкими или высокими температурными ощущениями (холодный / горячий) и участвующая в выражении психических состояний (в голове прохладная пустота), при этом можно наблюдать имплицитное выражение осязательности (В.Набоков).
Осязательно-аудиальная и осязательно-цветовая синестезия характерна для употреблений прилагательных жесткий, твердый, в основном это эксплицируется «наведением» сем определяемого существительного (теплые голоса, жесткие краски).
Метафорическое значение осязательных прилагательных может осложняться словообразовательным значением экстенсивности / интенсивности, увеличивающим рациональный компонент в содержании эмпирийных прилагательных, причастий (холодноватый, раскаленный).
Наблюдение особенностей функционирования осязательной семантики в художественных текстах свидетельствует, что тактильные и температурные значения в языке произведений не только выражена/ именами прилагательными (хотя ими в первую очередь), но и глаголами, существительными, наречиями, словами категории состояния. Тем самым в текстах можно наблюдать эмпирийные поля, в ядре которых находятся центральные фрагменты ЛСГ прилагательных, обозначающих определенные перцептивные признаки. В создании разнотипных художественных образов значимость эмпирийной семантики (прямо или косвенно выраженной) несомненна. И ее выражение признаковыми словами разной частеречной принадлежности естественно отражает богатство языковой (морфологической) категоризации.
Сопряжение эмпирийности / рациональности с разного рода семантическими «совмещениями», «наслоениями» в литературном произведении возбуждает удивление и благоговение читателя перед богатством словесных возможностей в изображении взаимопроникновения чувственного и когнитивного.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подведем общие итоги выполненной работы.
1. Наше исследование предлагает определенный взгляд на характер синкретической (то есть включающей разнородные, часто «труднорасчленимые элементы») семантики имени прилагательного, в содержании которого имеет место эмпирийная сема.
Расширение когнитивного содержания в рамках эмпирийного прилагательного (исходя из заданного противопоставления «эмпирийные / рациональные», по А.Н.Шрамму, и «перцептивные / неперцептивные» - по И.Г.Рузину), оправдывает принятое в нашей работе понятие «синкретизм» - в его лексико-семантическом и лексико-грамматическом (качественность -относительность) проявлении, что соотносится на уровне содержания слова с такими понятиями, как «семантическая контаминация», «речевая диффузная семантика», «лексико-семантическая синестезия» (последнее - и на уровне семного состава прямого ЛСВ, и на уровне переносно-метафорического / метонимического значения. К фразовой синестезии мы относили присутствие разных эмпирийных прилагательных в одном предложении (или СФЕ).
В работе выявлены возможности формирования и функционирования синкретических значений эмпирийных прилагательных, они представлены следующей иерархией, в которой учитывается степень слитности семантических совмещений.
Центр сферы семантического синкретизма описываемых прилагательных - лексико-семантическое контаминирование, а именно:
1) синестезия на уровне прямого значения {тонкий на ощупь - тактильно-зрительная, густой суп - тактильно-вкусовая); 2) поэтическая синестезия, или, по Г.Н.Скляревской, «синкретическая метафора» (сладкая мелодия). Сюда же мы добавили синестетическую метонимию (голубая тишина - о тихом, спокойном водном пространстве; 3) несинестетическая метафора в двух разновидностях: а) словообразовательно «мотивированная» метафора (бронзовый загар); б) метафорическое значение непроизводного эмпирийного прилагательного, нередко связанное с психологизацией перцептивного значения {холодный расчет); 4) связанная обычно с индивидуально-авторскими употреблениями - лексико-семантическая диффузность (как речевое явление): металлический запах кузниц; 5) «потенциальная ассоциативность» ЛСВ, ориентированная на одну эмпирийную сему {рыжий, серый) и на разные {лимонный вкус /запах; резкий запах / вкус / свет). Особый вид «потенциальной ассоциативности» проявляют вкусовые прилагательные пресный, вкусный; в речи происходит субъективная конкретизация смысла.
К перечисленным явлениям примыкают субстантивированные метонимические значения, осложненные социальным компонентом {«Молчали желтые и синие, / В зеленых плакали и пели» (А.Блок), в том числе национально-культурным компонентом мира {лазоревый, красный, малиновый) - в русской языковой картине.
Периферия сферы семантического синкретизма эмпирийных прилагательных эксплицирует соположение, совмещение потециально автономных компонентов, например, в сложном слове {горько-соленый, иссиня-черный) или во фразе, когда происходит опосредованное «наведение» перцептивных сем {Тихо запел мягкий. сладенький голосок).
Лексико-грамматический синкретизм перцептивности и рациональности, связанный с выражением градации эмпирийного признака, его эмоциональной оценки {холодноватый, теплее, горяченький, жутко кислый), - в синтетических формах примыкает к центральной области описываемого явления, а в аналитических - к его периферии.
2. Семантический синкретизм вкусовых и осязательных прилагательных, отражающих контактные ощущения и восприятия, может реализоваться и в прямом, и в переносном значениях.
Разновидности синкретической семантики прямого значения:
1) контаминация двух эмпирийных сем при одной ведущей, например, тактильность + визуальность: мокрый; тактильность + вкус: терпкий; вкус +запах: прогорклый; сложные слова типа кисло-сладкий", 2) «потенциальная ассоциативность» в рамках нескольких эмпирийных сем (острый / резкий запах, вкус)\ 3) осложнение семантики эмпирийного прилагательного в его прямом ЛЗ национально-культурным компонентом (студеный)-, 4) возможность градуирования признака (степени сравнения, степени качества, формы эмоциональной оценки): (солененький, теплее, твердоватый).
Разновидности переносного значения:
1) синестезия эмпирийных сем на уровне словосочетания при метафорическом переносе (сладкая тишина) или метонимическом переносе (зеленый шум); 2) психологизация эмпирийного значения для выражения состояний, отношений (светлая радость, скользкие отношения); 3) «окачествление» относительных прилагательных, когда перцептивное значение воспринимается через призму исходно-предметного значения (серебряный ручей / голос, металлический запах); в контексте нередко имеют диффузную семантику.
Все указанные проявления семантических наложений и совмещений не только говорят о разнообразии способов образования синкретичной семантики эмпирийных прилагательных, отражающих контактные восприятия, но и свидетельствуют о «продвижении» их к рациональным прилагательным.
3. Выявление и анализ синкретической семантики эмпирийных прилагательных, и прежде всего вкусовых и осязательных, позволяют говорить о следующих закономерностях:
1) Семантический синкретизм в содержании качественных и относительных прилагательных, а также образованных от них наречий, глаголов, существительных, обусловлен их «семантической мобильностью». Синкретическая семантика качественных прилагательных, в их расширенном составе за счет «окачествления» относительных, во многом опирается на смысловое взаимовлияние определяемого и определяющего слов (голубой звон, кислая улыбка, мягкий вкус). При терминологизации качественных прилагательных, когда они переходят в относительные и становятся частью терминологических словосочетаний, «семантическая мобильность» исчезает, а вместе с ней исчезает и возможность проявления семантического синкретизма (красная смородина, серая цапля).
2) Центром сферы семантического синкретизма является лексико-семантическое контаминирование: синестезия на уровне прямого значения (тонкий на ощупь) и поэтическая синестезия, или, по Г.Н.Скляревской, «синкретическая метафора» (сладкая тишина).
Наши наблюдения свидетельствуют о том, что чаще синестезируют однородные перцептивные признаки, соответствующие в психологии представлениям о контактных (вкусовых, осязательных) и дистантных ощущениях и восприятиях: тактильно-вкусовая синестезия - оба признака соответствуют контактным восприятиям: крепкий чай, горячий суп; визуально-звуковая синестезия - оба признака соответствуют дистантным восприятиям: цветная музыка, светлая мелодия. Второй вид синестезии обычно проявляется в словосочетаниях, где существительное указывает на звучание, а прилагательное - на цветовое или световое значение. Но возможна и разнонаправленная синестезия (контактные + дистантные или дистантные + контактные), например, визуально-тактильная (шероховатая доска, мокрая дорога). Последнее сближение естественны для работы сенсорных каналов: одни и те же предметы могут восприниматься и глазом, и осязательно. Замечено, что аудиально значимые существительные сочетаются и с вкусовыми и с осязательными метафорическими прилагательными (кислая песенка, мягкая музыка).
3) Наши наблюдения словарных материалов о вкусовых и осязательных прилагательных убеждает в том, что в них отмечаются далеко не все нюансы, связанные с семантическими «наслоениями» в рамках семного состава одного ЛЗ. Так, очень часто не отмечается метонимический перенос. Мы согласны с тем, что метонимия - менее заметное явление (по сравнению с метафорой) в процессах проявления нового значения, однако для нашего исследования отмечать метонимию важно, так как она может сопровождать синестезию и на уровне прямого ЛЗ. В словарях нередко не акцентируются явные случаи совмещения двух перцептивных значений: тонкий -сделанный из нетолстого, неплотного материала. Дефиниция могла бы учесть не только визуальную, но и тактильную сему: ее подсказывает речевой опыт {тонкий на огцупь).
4. Наше исследование наметило некоторые тенденции употребления эмпирийных прилагательных в художественных произведениях XX века. Например, если в начале века синестезия перцептивных значений большей частью проявлялась в рамках стихотворного языка или у таких писателей (В.Набоков, Б.Пастернак), которые были поэтами и прозаиками (Б.Пастернак: Справа покраснело холодно и багрово; С. Есенина: Синий май. Заревая теплынь, /Не прозвякнет кольцо у калитки.), то к концу XX века это явление гораздо чаще стало иметь место у прозаиков (В.Токарева, Б.Акунин, В.Астафьев и др.). Индивидуальные особенности употребления эмпирийных прилагательных, соответствующих контактным ощущениям и восприятиям, у писателей и поэтов начала и конца XX века объединяются тем, что градация эмпирийного признака в прозаическом и стихотворном текстах проявляется не только на уровне слова: кисленький, холоднющий, но и на уровне фразы (при использовании одной из метафорических семем): Ладони холодны ледяным холодом.
5. Выполненная работа позволила уточнить статус эмпирийных прилагательных 1) по отношению к лексико-грамматическим разрядам прилагательных: перцептивные прилагательные встречаются и среди относительных {яблоневый запах, лимонный вкус); 2) по отношению к рациональным прилагательным: границы между этими классами внутри качественных прилагательных «размыты».
Нежесткость границ между перцептивными и рационально-оценочными прилагательными говорит о том, что понятие «эмпирийное качественное прилагательное» является несколько условным. Кроме того, семантика эмпирического опыта свойственна и словам других частей речи: существительным, глаголам, наречиям, словам категории состояния. В существительных и глаголах не только проявляется нейтральное интегрирующее значение эмпирийности (запах, цвет, звук; пахнуть, звучать, трогать), но и оценочное (вонять, вкуснятина, теплынь); яркое эмоционально-оценочное значение свойственно перцептивным наречиям (шоссе. пело резиново-клейко; шершаво чернела ночь), то есть можно говорить о «поле эмпирийности» в языке, ядром которого являются качественные перцептивные прилагательные; в его периферийные зоны могут входить собственно оценочные прилагательные в контекстном окружении эмпирийных смыслов.
6. При анализе функционирования эмпирийных вкусовых и осязательных прилагательных в художественных текстах выявлены многие важные моменты экспликации лексико-семантической и лексико-грамматической контаминации эмпирийной семантики. Однако для выявления всех возможностей проявления синкретичной семантики, связанной с перцептивными значениями, надо провести не одно такое исследование, чтобы практический материал был в несколько раз больше, чем в данной работе. И это может быть перспективой представленного научного исследования.
В завершение хотим выразить надежду на то, что наши научно-практические изыскания дополнят существующие представления о семантике «воспринимаемость» в русском языке.
Список научной литературыГутова, Наталья Викторовна, диссертация по теме "Русский язык"
1. Адмони В.Г. Основы теории грамматики. - М.: Наука, 1967. - 215с.
2. Адмони В.Г. Система форм речевого высказывания. - СПб.: Наука, 1994.- 153с.
3. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // Вопросы языкознания. 1993. № 3. - С.27-36.
4. Арбатская Е.Д. О лексико-семантических классах имен прилагательных русского языка // Вопросы языкознания. 1983. № 1.-С.52-65.
5. Арутюнова Н.Д. К проблеме функционирования типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. М., 1980. - С. 156-249.
6. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М.: Языки русской культуры, 1990. - 512 с.
7. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. - М.: Языки русской культуры, 1999. 896 с.
8. Бабайцева В.В. Зона синкретизма в системе частей речи современного русского языка // Филологические науки, 1983, № 5. С.105-109.
9. Бабенко Л.Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. - Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1989. 184 с.
10. Балли Ш.Французская стилистика. М.: Просвещение. 1961.- 369 с.
11. Бахилина Н.Б. Рыжий // Русская речь. 1975. № 1. - С. 105-110.
12. Бахтин М.М. Собрание сочинений. Т.5. - М.: Русские словари, 1996. - 732 с.
13. Бейте Э. Интенции, конвенции и символы // Психолингвистика. - М., 1984.-С. 85-99.
14. Бекова C.B. К проблеме идеологического словаря писателя. JL, 1973. 154 с.
15. Бирвиш М. Семантика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. Лингвистическая семантика. М., 1981. -С. 177-199.
16. Бобыль C.B. Семантико-стилистические свойства русских цветообозначений (на материале советской поэзии): Автореф. дис. .канд.филол.наук. Днепропетровск, 1984. 18 с.
17. Богин Г.И. Субстанциальная сторона понимания текста. - Тверь, 1993.-137 с.
18. Болотнова Н.С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня. Томск: ТГПИ, 1992.-312с.
19. Болотнова Н.С. Лексическая структура художественного текста в ассоциативном аспекте. - Томск: ТГПИ, 1994. - 210 с.
20. Болотнова Н.С.Филологический анализ текста: Пособие для филологов. 4.1.-Томск: ТГПИ, 2001. - 129с.
21. Болотнова Н.С., Бабенко И.И., Васильева A.A. и др. Коммуникативная стилистика художественного текста: лексическая структура и идиостиль / Под ред. проф. Н.С.Болотновой.- Томск: ТГПИ, 2001.-331 с.
22. Бондалетов В.Д. Стилистика в современном языкознании // Русский язык в школе, 1991. № 5. - С. 113-115.
23. Бондарко A.B. К проблеме соотношения универсальных и идиоэтнических аспектов семантики: интерпретационный компонент грамматических значений //Вопросы языкознания. 1992. № 3.- С. 521.
24. Бондарко A.B. Интерпретационный компонент языкового содержания // Теория функциональной грамматики: Введение. - JL: Наука, 1984. - 133 с.
25. Брагина A.A. Цветовые определения и формирование новых значений слов и словосочетаний // Лексикология и лексикография. М., 1972.- С. 73-105.
26. Букс Н. Звуки и запахи: О романе В.Набокова «Машенька» // НЛО. - 1996.-№ 17.-С. 296-317.
27. Булыгина Е.Ю. Экспрессивные прилагательные современного русского языка: (Семантический, прагматический и лексикографический аспекты): Автореферат дис. канд. филол. наук: Томск, 1991.-18 с.
28. Булыгина Е.Ю., Трипольская Т.А. Коммуникативный подход в обучении лексике // Проблемы развития речи в школе и в вузе. - Новосибирск: НГПУ, 1993. С. 107-132.
29. Булыгина Е.Ю. Универсальная прагматическая информация в словаре //Интерпретатор и текст: проблемы ограничений в интерпретационной деятельности: материалы Пятых Филологических чтений (20-22 октября 2004). Новосибирск: Изд. НГПУ, 2004. - 4.1 -235 с.
30. Булыгина Т. В., Шмелев А,Д. Языковая концептуализация мира: (На материале русской грамматики).- М.: Язык русской культуры, 1997.574 с.
31. Буслаев Ф.И. Преподавание отечественного языка. - М.: Просвещение, 1992.- 512 с.
32. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика. - М.: Высшая школа, 1990. - 175с.
33. Васина Н.В., Погребная Я.В. Символика цвета как средство идентификации персонажа (роман В.Набокова «Лолита») // Актуальные проблемы современной науки. Самара, 2003. С.81-96.
34. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М.: Русские словари, 1997.-416 с.
35. Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. М.: Языки славянской культуры, 2001. - 272 с.
36. Величковский Б.М. Функциональная структура перцептивных процессов // Познавательные процессы: ощущение, восприятие. М.: Высшая школа, 1982.
37. Веселовский А.Н. Из истории эпитета // Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. - 406 е.
38. Виноградов В.В. Русский язык в современном мире. // Будущее науки. Вып.З. М.: Просвещение, 1970. 368 с.
39. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М.: Высшая школа, 1972. - 613 с.
40. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М.: Просвещение, 1959. - 429с.
41. Винокур Г.О. Собрание трудов. Введение в изучение филологических наук. - М.: Лабиринт, 2000. 192с.
42. Винокур Г.О. О языке художественной литературы: Учеб. пособие для филол. спец. вузов. М.: Высшая школа, 1991. - 448с.
43. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М.: Наука, 1980. - 237с.
44. Вольф Е.М. Грамматика и семантика прилагательных. М.: Наука, 1978.- 200 с.
45. Вольф Е.М. Прилагательное в тексте // Лингвистика и поэтика. М.: Просвещение, 1979.-С. 119-135.
46. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: рдиториал УРСС, 2002.-261 с.
47. Вольф Е.М. Оценочное значение и соотношение признаков «хорошо -плохо» // Вопросы языкознания. 1986. № 5. С.73-78.
48. Вольф Е.М. Метафора и оценка // Метафора в языке и тексте. М.: Высшая школа, 1988. - С. 52-65.
49. Воронин С.В. Синестезия и звукосимволизм // Психолингвистические проблемы семантики. М., 1983. - С. 120-131.
50. Воротников Ю.Л. Степени качества у качественных, относительных и притяжательных прилагательных. // Филологические науки. 1992. № 3.-С.117-120.
51. Вульфсон Р.Е., Соколова М.В. Знакомство с прилагательными, обозначающими цвет // Русский язык в школе. 1974. № 1.- С. 57-59.
52. Выготский Л.С. Психология искусства. -М.: Лабиринт, 1997.- 416 с.
53. Выготский Л.С. Мышление и речь. Психолингвистические исследования. - М.: Лабиринт, 1996. - 416с.
54. Гайсина P.M. Сопоставительное описание лексических полей. - Уфа: Башк. гос. университет, 1990, 67 с.
55. Гак В.Г. Метафора: универсальность и специфическое // Метафора в языке и тексте. М., 1988. - С. 11-26.
56. Гак В.Г. Эмоции и оценки в структуре высказывания и текста // Вестник Московского университета, 1997, № з. С.87-96.
57. Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Язык русской литературы, 1998.-763с.
58. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981.- 138 с.
59. Гаспаров М.Л. Русский стих начала 20 века в комментариях. - М.: Фортуна Лимитед, 2001. 288с.
60. Гаспаров М.Л. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. - М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 351с.
61. Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка. М.: Просвещение, 1965. - 320 с.
62. Геккина E.H. Семантико-функциональные изменения прилагательных в современном русском языке конца 80-х - 90-х годов XX века. Автореф. дис. канд. филол. наук. - СПб. 1999. 20с.
63. Гейко Е.В. Выражение оценки запаха в конструкции безличного типа (к проблеме выражения частной оценки в CPЯ) И Семантические проблемы системы языка и текста. - Омск: Ом! НУ, 1997.- С.40-47.
64. Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию.-М.,1988.
65. Горбаневский М.В. В начале было слово.: Малоизвестные страницы истории советской лингвистики. - М.: Изд. УДН, 1991. 256с.
66. Грановская JI.M. Наименование цвета в русском языке XVIII - XIX веков // Русская речь. 1992. № 1.
67. Григорьев В.П. Поэтика слова: На материале русской современной поэзии. - М.: Наука, 1979. - 343с.
68. Гридин В.Н. Семантика эмоционально-экспрессивных средств языка // Психолингвистические проблемы семантики. М., 1983. С. 113-119.
69. Гринфельд Т.Я. «Серый» цвет в художественном мире М.М.Пришвина // Цвет и свет в художественном произведении. - Сыктывкар, 1990. С. 85-99.
70. Гумбольд В.фон. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 2000. 400 с.
71. Даунене З.Т., Судавичене JI.B. О некоторых грамматических особенностях имен прилагательных, обозначающих цвет // Русский язык в школе. 1971. № 1. С. 97-105.
72. Донецких JI.И.Реализация эстетических возможностей имен прилагательных в тексте художественных произведений. Кишинев: Штиинца, 1980. 154с.
73. Донецких Л.И. Слово и мысль в художественном тексте. - Кишинев: Штиинца, 1990. 166 с.
74. Дридзе Т.М. Язык и социальная психология. - М.: высшая школа, 1980.-224с.
75. Дымарский М.Я. Проблемы текстообразования и художественный текст (На материале русской прозы XIX - XX в.в.). - СПб.: СПбГУ, 1999.-281с.
76. Еремеев Б.А. Систематические процедуры при психологическом изучении текста. СПб.: Образование, 1996. - 54с.
77. Жаркынбекова Ш.К. Ассоциативные признаки цветообозначений и языковое сознание // Вестник Московского Университета. Сер. 9. Филология. 2003. № 1. С. 109-116.
78. Жинкин Н.И. Язык речь - творчество. - М.: Лабиринт, 1998. - 368с.
79. Журавлев А.П. Звук и смысл.- М.: Просвещение, 1991. 160с.
80. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Едиториал УРСС, 2003. - 366с.
81. Золотова Г.А. и др. Коммуникативная грамматика русского языка. -М.: ИРЯ, 2004. 540с.
82. Зуева М.В. Символика цвета в русских обрядах // Литература в школе. 1985. № 6. С. 59-61.
83. Иванова Н.Ф. Прилагательные с суффиксами -оват, -еват в сопоставлении с прилагательными на - еньк, -оньк II Русский язык в школе. 1966. № 1.- С.70-75.
84. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. - М.: Русский язык, 1987.-263с.
85. Караулов Ю.Н. Ассоциативная грамматика русского языка. М.: Русский язык, 1993.-331с.
86. Карташова Ю.А. Функционально-семантическое цвето-световое поле в лирике И.Северянина. Автореф. дис. канд. филол. наук.- Барнаул, 2004. 20с.
87. Касимов А.Л. Цветопись в «Слове о полку Игореве» // Русская речь. 1989. №4.-С. 17-23.
88. Качаева Л.А. О прямом и образном употреблении прилагательного желтый в прозе А.И. Куприна // Вопросы теории и истории языка.-Л., 1965.
89. Климкова Л.А. Ассоциативное значение слов в художественном тексте / Филологические науки, 1991, № 1. - С. 45-54.
90. Климов Г.А. Из истории имени прилагательного // Вопросы языкознания. 1992. № 5. - С. 10-15.
91. Князев Ю.П. Статичность: основные разновидности и смежные явления // Отражение русской языковой картины мира в лексике и грамматике. Новосибирск: Издательство НГПУ, 1999. - С. 162-180.
92. Ковалевская Е.Г. История русского литературного языка. - М.: Просвещение, 1992.-303с.
93. Ковтунова И.И. Современный русский язык. Порядок слов и актуальное членение предложения. - М.: Просвещение, 1976. - 239с.
94. Ковтунова И.И. Поэтическая семантика и грамматика // Очерки истории языка русской поэзии. Грамматические категории. Синтаксис текста. М.,1993. - С. 56-69.
95. Кожевникова Н.А. Метафора в поэтическом тексте // Метафора в языке и тексте. М., 1988.-С. 145-165.
96. Кожемякова Е.А. Символика цветообозначений в романе Е.Замятина «Мы» // Творческое наследие Е.Замятина: Взгляд сегодня. - Тамбов, 1997. Кн. 5.-С. 106-115.
97. Кожин А.Н. и др. Функциональные типы русской речи. М.: Высшая школа, 1982. - 223 с.
98. Кожин А.Н. и др. Функциональные типы русской речи. - М.: Высшая школа, 1982.-223с.
99. Кондильяк Э.Б. Трактат об ощущениях. М., 1982.
100. Краткая русская грамматика // Под ред. Н.Ю. Шведовой, В.В.Лопатина. М.: Русский язык, 1989. - 639 с.
101. ЮЗ.Крейдлин Г.Е. Метафора семантических пространств и значение предлогов./ Вопросы языкознания, 1994, № 5. - С.106-109.
102. Кубрякова Е.С. Части речи в ономасиологическом освещении. М.: Наука, 1978.- 114с.
103. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений: Семантика производного слова. -М.: Наука, 1981. 199с.
104. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 555с.
105. Куликова И.С. Семантико-стилистическая характеристика атрибутивных именных словосочетаний (на материале световых и цветовых прилагательных в произведениях К.Паустовского и М.Пришвина): Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1965. - 18с.
106. Ю8.Лаенко Л.В. От семантики цвета к социальной семантике языка (на материале русских и английских прилагательных, обозначающих цвет): Автореф. дис. канд. филол. наук.- Саратов, 1988. - 18с.
107. Леденева В.В. Идиостиль, к уточнению понятия // Филологические науки. 2001. №5.-С. 36-41.
108. ПО.Лечицкая Ж.В. Прилагательные вкуса в современном русском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1985. - 20с.
109. Ш.Левицкий В.В. Семантический синкретизм в индоевропейском и германском// Вопросы языкознания. 2001. № 4.- С. 94-106.
110. Леонтьев А.Н. Ощущение и восприятие как образы предметного мира // Познавательные процессы: ощущение, восприятие. М., 1982. С. 3250.
111. ПЗ.Леэметс Х.Д. Компаративность и метафоричность в языках разных систем // Метафора в языке и тексте. М., 1988. - С. 92-108.
112. Лихачев Д.С. Заметки о русском // Новый мир. 1980. № 3. - С. 10-38.
113. Ломов Б.В. Кожная чувствительность и осязание // Познавательные процессы: ощущение, восприятие.М.,1982.
114. Ломов Б.В. Методологические и теоретические проблемы психологии. М.: Наука, 1999. - 350с.
115. Лопатин В.В. Словообразовательные средства субъективно-оценочной прагматики высказывания и текста // Русский язык. Языковые значения в функциональном и эстетическом аспектах. - М., 1987.- С. 143-160.
116. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. - М.: Искусство, 1976. - 367с.
117. Лосев А.Ф. Русские поэты 20 века. М.: Флинта: Наука, 2002. - 320с.
118. Лукин М.Ф. О широком и узком понимании прилагательных в грамматиках СРЯ // Филологические науки. - 1991, № 1. С. 73-83.
119. Лукьянова H.A. О термине экспрессив и о функциях экспрессивов русского языка // Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. - Новосибирск, 1980. - С.3-22.
120. Лукьянова H.A. Экспрессивная лексика разговорного употребления: Проблемы семантики. Новосибирск, 1986.
121. Лукьянова H.A. О семантике и типах экспрессивных лексических единиц. II Семантические классы экспрессивов русского языка // Сб. Экспрессивность лексики и фразеологии. Новосибирск, 1983.
122. Лурия А.Р. Язык и сознание. М.: Изд-во МГУ, 1998. - 336с.
123. Маковский М.М. Картина мира и миры образов // Вопросы языкознания. - 1992. № 6. - С.23-28.
124. Матвеева Т.В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. - Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1990. - 172с.
125. Матханова И.П. Расщепление, компрессия и другие речевые процессы как характеристика языковой компетенции говорящего (на материалах русских статальных высказываний) // Языковаякомпетенция, грамматика и словарь. 4.2. Новосибирск, 1998. - С. 1424.
126. Мейлах Б.С. Метафора как элемент художественной системы // Вопросы литературы и эстетики. Л., 1958. - 215с.
127. Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка. М.: Просвещение, 1981. - 254с.
128. Михайлова Н.М. Студеный холодный // Русская речь. 1980. № 2. -С.147-149.
129. Михайлова O.A. Предложения с предикатами «свойства» (вариантные отношения) // Вариантные отношения в языке и тексте. Екатеринбург, 1993. -С.61-69.
130. Москалева А.Г. Качественное прилагательное в русском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1963. - 18с.
131. Мягкова Е.Ю. Эмоциональная нагрузка слова: опыт психолингвистического исследования. - Воронеж, 1990. - 210 с.
132. Немов P.C. Психология. - М.: Просвещение, 1995. - 239с.
133. Нестерская Л.А. Анализ лексико-семантической группы имен прилагательных как лексической микросистемы современного русского языка: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1979. - 18с.
134. Нефедова Т.П. Имя прилагательное как одно из средств выражения основной идеи рассказа А.Чехова «Анна на шее» // Языковое мастерство А.П.Чехова. Ростов, 1998.-С. 15-24.
135. Николина H.A. Свойства наречий синтаксических дериватов прилагательных и их функции в тексте // Функциональные и стилистические аспекты деривации и номинации в русском языке. Омск, 1989.-С. 73-76.
136. Новиков J1.A. Семантика русского языка. - М.: Высшая школа, 1982. 272с.
137. Новиков J1.A. Искусство слова. - М.: Педагогика, 1991. 144с.
138. Ноуэлл -Смитт П.Х. Логика прилагательных // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М.,1985.- С. 155-183.
139. Одинцов В.В. О языке художественной прозы. - М.: Наука, 1973. - 104с.
140. Опарина Е.О. Концептуальная метафора // Метафора в языке и тексте. М., 1988.-С. 65-78.
141. Павлов В.М. О разрядах имен прилагательных в русском языке // Вопросы языкознания. 1960. № 2 С. 65-70.
142. Павлов В.М. Качественность и субстанциальная семантика // Теория функциональной грамматики. Качественность. Количестве нность. СПб., 1996.
143. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с деятельностью. - М.: Наука, 1985.-271с.
144. Падучева Е.В. Семантические исследования: Семантика времени и вида в русском языке; Семантика нарратива. М.: Язык русской культуры, 1996.- 464с.
145. Падучева Е.В. Коммуникативное выделение на уровне синтаксиса и семантики // Семиотика и информатика. М., 1998. Вып. 36. С. 82-107.
146. Панин Л.Г. О формах имени прилагательного в русском языке // Русский язык в школе. 1993. № 1. С.53-56.
147. Петрищева Е.Ф. Стилистически окрашенная лексика русского языка. -М.: Наука, 1984.- 222 с.
148. Петрова Т.С. Однокоренные существительные группы с признаком освещенности в поэтическом контексте Е.Баратынского, Ф.Тютчева, А.Блока: Автореф. дис. канд. филол. наук. - М., 1981. - 20с.
149. Петров В.В. От философии языка к философии сознания // Философия. Логика. Язык. М., 1987. С. 3-17.
150. Пшцальникова В.А. Проблемы смысла художественного текста. - Новосибирск: НГУ, 1992. 133с.
151. Пшцальникова В.А. Психопоэтика. - Барнаул: АГУ, 1999. - 175с.
152. Полищук Г.Г. Цветовые прилагательные в рассказах К.Паустовского // Очерки по русскому языку и стилистике. - Саратов, 1967.- С. 46-51.
153. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке. М., 1988.- С. 8-60.
154. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т.З. М.: Просвещение, 1968. - 551с.
155. Потебня A.A. Мысль и язык. - М.: Лабиринт, 1999. - 300с.
156. Пустовалов О.С. Работа над эпитетами при изучении имени прилагательного // Русский язык в школе. 1993. № 4. - С. 84-89.
157. Раевская О.В. Прилагательное как фактор семантической многомерности текста // Филологические науки, 2003, № 6. - С. 6370.
158. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: В 2-х тт./ АПН СССР. - М.: Педагогика, 1989. Т.1. 486с. Т.2 - 328с.
159. Руднева Е.Г. Цветовая гамма в повести И.С.Шмелева «Богомолье» // Вестник Московского Университета. Сер. 9. Филология. 2000. № 6.-С.59- 66.
160. Рузин И.Г. Природные звуки в семантике языка / Когнитивные стратегии именования // Вопросы языкознания. 1993. № 6,- С. 17-28.
161. Рузин И.Г. Когнитивные стратегии именования: модусы перцепции (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус) и их выражение в языке // Вопросы языкознания. 1994. № 6.- С.79-99.
162. Русская грамматика: Т.1 М.,1982. - 783с.
163. Сандакова М.В. Об одной модели метонимического переноса качественных прилагательных // Русский язык в школе. 2003. № 1. С.84-85.
164. Серебренников В.А. О материалистическом подходе к явлениям языка. - М.: Наука, 1983. 319с.
165. Скворецкая Е.В. Проблемы языкового значения. Спецкурс. Новосибирск, 1990.
166. Скворецкая Е.В. Языковая организация текста. Новосибирск: НГПУ, 2002.- 268 с.
167. Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. СПб.: Наука, 1993. -151с.
168. Слобин Д.И. Когнитивные предпосылки развития грамматики //
169. Психолингвистика. М., 1984. - С. 160-169.
170. Соколов E.H. Психофизиология цветового зрения // Познавательные процессы: ощущение, восприятие.М.,1982.
171. Солганик Т.Я. Синтаксическая стилистика. - М.: Высшая школа, 1991.- 162с.
172. Спиридонова Н.Ф. Язык и восприятие: семантика качественных прилагательных: Автореф. дис. канд. филол. наук.- М., 2000. -20с.
173. Стернин И.А. Проблемы анализа структуры значения слова. - Воронеж, 1979. 156 с.
174. Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи. - Воронеж: Издательство Воронежского университета, 1985.
175. Стернин И.А. Коммуникативная концепция семантики слова // Русское слово в языке, тексте и культурной среде. Екатеринбург, 1997.-С. 80-97.
176. Стрельцова И.Д. Семантическое поведение слов в поэтическом тексте // Филологические науки, 1995, № 4. С. 114-122.
177. Сулименко Н.Е. Лексика в процессе текстопорождения // Актуализация семантико-прагматического потенциала знака. - Новосибирск, 1996. С. 6-25.
178. Суржко Л.В. Лингвистический анализ рассказа В.М.Гаршина «Встреча» (Ключевые слова в языке и композиции художественного текста) // Русский язык в школе. 1986.- № 2. - С. 34-37.
179. Сырица Г.С. О языке портрета в романах Л.Н.Толстого «Война и мир» и «Воскресение»: Автореф. дис. канд. филол. наук. - М., 1986. - 20с.
180. Телия В.Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. М.: Наука, 1981. - 272с.
181. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. -М.,1986.- 141 с.
182. Телия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте. М., 1988. С. 26-52.
183. Терновская О., Журавлева Н. Цвет в творчестве раннего Маяковского // Русский язык в школе. 1973. № 3. С. 11-13.
184. Трипольская Т.А. Эмотивно-оценочная картина мира: признаки, функции, пути исследования // Отражение русской языковой картины мира в лексике и грамматике.- Новосибирск: НГПУ, 1999. - С. 13-33.
185. Трипольская Т.А. Языковые механизмы эмоциональной и оценочной интерпретации действительности // Проблемы интерпретационнойлингвистики: Межвузовский сборник научных трудов. Новосибирск: Изд. НГПУ, 2000. С. 14-26.
186. Трипольская Т.А. Концепт «запах» в русской языковой картине мира // Второй Международный конгресс по исследованию русского языка: Русский язык: История и современность. 18-21 марта 2004. М., 2004.
187. Тростников М.В. Символика желтого цвета // Русская речь. 1991. № 4.-С. 15-19.
188. Тырнова Г.П. Монография о цветообозначении в славянских языках // Вестник Московского Университета. Сер. 9. Филология. 2001. № 3.
189. Уфимцева A.A. Типы словесных знаков. М., 1974.
190. Уфимцева A.A. Лексическое значение: Принципы семасиологического описания лексики. М., 1986.
191. Фатеева H.A. Картина мира и эволюция поэтического идиостиля // Очерки истории языка русской поззии XX века. М., 1995.- С. 200-301.
192. Фатеева H.A. Контрапункт интертекстуальности, или интертекст в мире текстов. - М.: Агар, 2000. 280с.
193. Федотов А.Н. Функционально-семантические особенности прилагательных в русском языке (на материале русской поэзии начала 20 века). Автореф. дис. канд. филол. наук.- Тамбов, 1997. - 18с.
194. Фрумкина P.M. Цвет, смысл, сходство. Аспекты психолингвистического анализа. М.,1984.
196. Фрумкина P.M. Психолингвистика. М.: Академия, 2001. - 320с.
197. Харченко В.К. Переносные значения слова. - Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1989. 198с.
198. Харченко В.К. Функции метафоры. - Воронеж: Изд-во Воронеж, унта, 1992.-87с.
199. Черкасова H.A. Особенности метафорического употребления прилагательного в прозе А.Фадеева // Очерки по лексикологии. JL, 1974.-С. 3-14.
200. Чернейко Н.Г. «Синэстетизм» А.Блока в теме севера и юга (на материале «Итальянских стихов» и цикла «Кармен») // Филологические науки, 1995, № 5-6. - С. 29- 36.
201. Чернухина И.Я. Поэтическое речевое мышление. - Воронеж: Петров.сквер, 1993.- 191с.
202. Чеснокова С.Н. Семантико-словообразовательный анализ группы глаголов цветового значения в русском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук.- М., 1989. 18с.
203. Чеснокова С.Н. Цветообозначения в лирике М.Ю. Лермонтова // Русский язык в школе. 1992. № 1. - С. 37-40.
204. Чувакин A.A. Смешанная коммуникация в художественном тексте. Барнаул: АГУ, 1995. 125с.
205. Шанский Н.М. Лингвистический анализ художественного текста. - Л.: Просвещение, 1990.- 415с.
206. Шахнарович A.M. Семантический компонент языковой способности // Психолингвистические проблемы семантики. - М., 1983.- С. 140148.
207. Шахнарович A.M. Общая психолингвистика. - М.: УРАО, 1995. - 96с.
208. Шахнарович A.M., Юрьева Н.М. К проблеме понимания метафоры // Метафора в языке и тексте. М., 1988. - С. 108-119.
209. Шаховский В.И. Текст и его когнитивно-эмотивные метаморфозы. - Волгоград: Перемена, 1998. - 148с.
210. Шмелев Д.Н. Очерки по семасиологии русского языка.- М.: «Просвещение», 1964.- 243 с.
211. Шмелев Д.Н. Язык и личность. - М.: Высшая школа, 1989. - 216 с.
212. Шрамм А.Н. Очерки по семантике качественных прилагательных. - Л., 1979.
213. Шрамм А.Н. Психолингвистические основы восприятия семантики качественных прилагательных // Восприятие языкового значения. Калининград, 1980.-С. 54-63.
214. Шрамм А.Н. Структурные типы лексических значений (На материале качественных прилагательных) / Филологические науки. 1981. № 2.
215. Шумских Е.А. Световые прилагательные в художественном тексте // Русский язык в школе. 1988. № 5.- С. 48-53.
216. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени, восприятия). М.: Издательство «Гнозис», 1994.-343с.
217. Якубова В.Г. Глаголы чувств в современном русском языке (история и функционирование). Автореф. дис. канд. филол. наук.- М., 1988. -18с.
218. Ятманова Н.И. О многозначных прилагательных // Русский язык в школе. 1991. № 1.с. 80-82.1. СЛОВАРИ
219. Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка: Практический справочник. М.: «Русский язык - Медиа», 2003. -568 с.
220. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Едоториал УРСС, 2004. - 569с.
221. Бидерманн Г. Энциклопедия символов. - М.: Республика, 1996. - 335с.
222. Большой словарь русского языка. - М., 1999. - 672 с.
223. Большой толковый словарь русского языка / Сост. С.А.Кузнецов. - М., 1998.- 1536 с.
224. Волков Ю.Г., Поликарпов B.C. Человек: Энциклопедический словарь. М., 2000. - 520 с.
225. Конюхов Н.И. Словарь-справочник практического психолога. - Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 1996.- 224 с.
226. Кордуэлл Майк. Психология: Словарь-справочник. - М.: ФАИР-ПРЕСС, 2000.- 448 с.
227. Краткая философская энциклопедия. М.: Прогресс - Энциклопедия, 1994.- 576 с.
228. Краткий психологический словарь.М.: Политиздат, 1985. - 431 с.
229. Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н.Ярцевой. М.: Большая рос. энциклопедия, 1998. - 685с.
230. Львов М.Р. Словарь антонимов русского языка." / Под ред. Л.А.Новикова. 6-е изд. - М.: ТЕРРА, 1997. - 480 с.
231. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М., 1996.
232. Новиков Л.А. Поэтический язык // Энциклопедия: Русский язык / Под ред. Ю.Н.Караулова. М.: Дрофа, 1998. 703с.
233. Русский семантический словарь: Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / Под ред. Н.Ю.Шведовой.- М.: Азбуковик, 2000. Т.1 807с. Т.2 - 762с.
234. Словарь русского языка: В 4-х т. / АН СССР, Институт русского языка; Под ред. АЛ.Евгеньевой. 2-е изд. - М.: Русский язык, 1981-1984.
235. Словарь синонимов русского языка / ИЛИ РАН; Под ред. А.П.Евгеньевой. М.: ООО «Издательство Астрель», ООО «Издательство ACT», 2001. - 648 с.
236. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2 томах М.: Русский язык, 1985. Т.1 - 856с. Т.2 - 886с.
237. Толковый словарь русского языка конца 20 века. Языковые изменения / Под ред. Г.Н.Скляревской. - СПб.: Фолио - Пресс, 2002. 700с.
238. Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 473.
239. Шанский Н.М. и др. Краткий этимологический словарь русского языка. М.: Просвещение, 1971. 394с.
240. Шанский Н.М., Боброва Т.А. Этимологический словарь русского языка. М.: Прозерпина, 1994. - 400 с.
241. Энциклопедия: Русский язык. Под ред. Ю.Н.Караулова. - М.: Издательство «Дрофа», 1998. 703с.
242. СПИСОК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
243. Агеев М. Роман с кокаином. - М.: Согласие, 1999. 324с.
244. Акунин Б. Пелагея и белый бульдог: Роман. - М.: ACT, Астрель, 2000. -288с.
245. Акунин Б. Пелагея и Черный Монах: Роман. М.: ACT, Астрель, 2001. -413с.
246. Акунин Б. Сказки для идиотов. СПб.: Нева; М.: ОЛМА - ПРЕСС Гранд, 2002. - 192с.
247. Акунин Б.Чайка. СПб.: Нева; М.: ОЛМА - ПРЕСС Гранд, 2002. -192с.
248. Алексеев М.Н. Вишневый омут. Хлеб - имя существительное. Карюха. - М.: Художественная литература, 1981. - 534с.
249. Антонов С.П. Я читаю рассказ. М.: Молодая гвардия, 1973. - 256с.
250. Арсеньев В.К. Сочинения. Т.2. В горах Сихотэ-Алиня. Сквозь тайгу. Очерки и рассказы. Хабаровск: Книжное издательство, 1949. - 456с.
251. Астафьев В.П. Конь с розовой гривой: Рассказы. - М.: Детская литература, 2000. 267с.
252. Ю.Астафьев В.П. Кража. Последний поклон. М.: Просвещение, 1990. -448с.
253. Астафьев В.П. Печальный детектив: Роман. М.: ЭКСМО, 2004. -832с.
254. Астафьев В.П. Повести. Рассказы. Эссе. - Екатеринбург: У-Фактория, 2000. 704с.
255. Астафьев В.П. Царь - рыба: Повествование в рассказах. - Новосибирск: Книжное издательство, 1988. 384с.
256. Ахмадулина Б.А. Друзей моих прекрасные черты: Стихотворения. - М.: Издательство ЭКСМО-ПРЕСС, 2000. 464с.
257. Ахматова A.A. Избранное. М.: Просвещение, 1993. - 320с.
258. Ахматова A.A. Лирика. - Ростов-на-Дону: Феникс, 1996. 544с.
259. Бердников Г.П. Чехов. М.: Молодая гвардия, 1978. - 512с.
260. Блок A.A. Избранные сочинения. - М.: Художественная литература, 1988.-687с.
261. Блок A.A. Предчувствую Тебя: Стихотворения. М.: Издательство ЭКСМО-ПРЕСС, 2001. -416с.
262. Бондарев Ю.В. Горячий снег: Роман. - М.: Современник, 1975. - 398с.
263. Бондарев Ю.В. Игра: Роман. - М.: Молодая гвардия, 1985. 333с.
264. Брюсов В. Избранное. - М.: Просвещение, 1991. - 336с.
265. Булгаков М.А. Избранные сочинения в 3-х т. - М.: ТЕРРА; Литература, 1997.
266. Т.1. Записки юного врача; Записки на манжетах; Дьяволиада; Роковые яйца; Собачье сердце; Белая гвардия; Рассказы. - 688с.
267. Т.2. Жизнь господина де Мольера; Записки покойника; Мастер и Маргарита. - 704с.1. Т.З. Пьесы. - 736с.
268. Бунин И.А. Собрание сочинений в 4-х т./ Под ред. Н.М.Любимова. -М.: Правда, 1988.
269. Т. 1.-477с. Т.2. 590с. Т.З.-542с. Т.4. - 558с.
270. Бунин И.А. Поэзия и проза. М.: Просвещение, 1986. - 384с.
271. Бунин И.А. Темные аллеи: Рассказы. Новосибирск: Книжное издательство, 1979.- 191с.
272. Быков В.В. Сотников: Повести. - М.: Детская литература, 1982. - 175с.
273. Быков В.В. Карьер: Повести. - М.: Известия, 1990. - 384с.
274. Виноградов А.К. Три цвета времени: Роман в 4-х частях. - JL: Лениздат, 1981.-592с.
275. Гарсия Лорка Ф. Избранное. - М.: Просвещение, 1986. - 256с.
276. Гладков Ф.В. Цемент: Роман. - М.: Просвещение, 1986. - 239с.
277. Герман Ю. Далеко на севере: Повести. М.: Воениздат, 1972. - 239с.
278. Горький М. Избранные произведения в 3-х т. Т. 1-3. - М.: Художественная литература, 1968.
279. Т.1: 1892-1904.-495с. Т.2: 1906-1913.-511с. Т.З: 1912- 1931.-787с.
280. Горький М. Дело Артамоновых: Рассказы. М.: Правда, 1980. - 496с.
281. Горький М. Детство. Рассказы и очерки. На дне. Литературные портреты. Заметки из дневника. М.: Слово / Slovo, 2000. - 648с.
282. Гофман Э.Т.А. Новеллы. М.: Правда, 1991. - 480с.
283. Гранин Д. Иду на грозу: Роман. - Л.: Художественная литература, 1973.-358с.
284. Гранин Д. Милосердие. - М.: Советская Россия, 1988. - 144с.
285. Гумилев Н.С. Избранное. М.: Панорама, 1995. - 544с.
286. Евтушенко Е.А. Граждане, послушайте меня: Стихотворения и поэмы. М.: Художественная литература, 1989. - 495с.
287. Есенин С.А. Поэзия. СПб.: Каравелла, 1995. -480с.
288. Заболоцкий H.A. Стихотворения. М.: Советская Россия, 1985. -304с.
289. Замятин Е.И. Избранные произведения: Мы: Роман. Рассказы. - М.: Синергия, 2000. 400с.
290. Каверин В. Избранное. - М.: Художественная литература, 1973. - 688с.
291. Коптяева А.Д. Дерзание: Роман. - М.: Известия, 1985. - 512с.
292. Короленко В.Г. Рассказы и очерки. - М.: Советская Россия, 1982. - 336с.
293. Короленко В.Г. Рассказы и повести. - М.: ООО «Олимп»: ООО «ACT», 2002.-250с.
294. Куприн A.A. Повести. Рассказы. - М.: ООО «Олимп»: ООО «ACT», 1997. 688с.
295. Куприн A.A. Гранатовый браслет: Повести. - Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1985. 224с.
296. Куприн A.A. Поединок: Повесть. М.: «Изд-во Астрель»: ООО «Олимп»: ООО «ACT», 2000. - 272с.
297. Лавров И. Зарубки на сердце. - Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1969.-358с.
298. Леонов А.Д. За поворотом перекресток: Повести. - Л.: Детская литература, 1984.- 352с.
299. Леонов А.Д. Птицы перелетные: Повести и рассказы. Л.: Советский писатель, 1983. - 750с.
300. Лермонтов М.Ю. Стихотворения. Поэмы. Маскарад. Герой нашего времени. М.: Художественная литература, 1972. - 768с.
301. Лесков Н.С. Собрание сочинений в 5-ти т. М.: Правда, 1981.
302. Т. 1-495с. Т.2- 509с. Т.З -495с. Т.4-319с. Т.5 -383с.
304. Мандельштам О.Э. Избранное: Стихотворения (1908 1925). Проза. Статьи. - М.: Вече, 2001. - 448с.
305. Мандельштам О.Э. Стихотворения. Проза. М.: Слово / Slovo, 2000. - 608с.
306. Набоков В.В. Дар: Романы. М.: ЭКСМО-ПРЕСС, 1999. - 704с.
307. Набоков В.В. Другие берега: Роман, рассказы. - М.: ACT; Харьков: Фолио, 2001.-464с.
308. Набоков В.В. Машенька. Король, дама, валет. Защита Лужина. Подвиг. Отчаяние. М.: Слово / Slovo, 2000. - 584с.
309. Набоков В.В. Приглашение на казнь: Роман. - СПб.: Кристалл, 2001. -157с.
310. Нагибин Ю.М. Перед праздником: Рассказы и повести. - М.: молодая гвардия, 1960.- 320с.
311. Нагибин Ю.М. Пророк будет сожжен. М.: Книга, 1990. - 448с.
312. Некрасов H.A. Лирика: Стихотворения. Поэмы. М.: ООО «Олимп»: ООО «ACT», 2001. - 463с.
313. Никитин И.С. Избранные произведения. - Воронеж: Кн. изд-во, 1972. -351с.
314. Никулин Л. Сочинения в 3-х т. Т. 1-3. М.: Гослитиздат, 1956.
315. Т.1. - 712с. Т.2. 548с. Т.З. -616с.
316. Новиков Прибой A.C. Цусима: Роман в 2-х книгах. - Новосибирск: Кн. изд-во, 1985.1. Кн. 1.-512с. Кн. 2.-5 Юс.
317. Носов Е. Усвятские шлемоносцы // Деревенская проза 2. М.: Слово / Slovo, 2000. - 600с.
318. Олеша Ю. Зависть. Ни дня без строчки. Рассказы. М.: Известия, 1989.-496с.
319. Пастернак Б. Избранные сочинения. - М.: Рипол Классик, 1998. -864с.
320. Пастернак Б. Доктор Живаго: Роман. СПб.: Кристалл, 2003. - 576с.
321. Пастернак Б. Лирика. Минск: Харвест, 1999. - 352с.
322. Паустовский К.Г. Блистающие облака: Золотая роза. - СПб.: Каравелла, 1995.-416с.
323. Паустовский К.Г. Дым отечества. Рассказы и очерки. - М.: Правда, 1986.-464с.
324. Пелевин В.О. Жизнь насекомых: Роман. - М.: ВАГРИУС, 2001. - 255с.
325. Пелевин В.О. Хрустальный мир: Роман. М.: ВАГРИУС, 2002. - 224с.
326. Пелевин В.О. Затворник и шестипалый: Повести. М.: ВАГРИУС, 2001.-222с.
327. Петрушевская Л. Время ночь: Повесть. М.: ВАГРИУС, 2001. - 176с.
328. Пикуль В. Честь имею: Роман. М.: Просвещение, 1991. - 448с.
329. Пильняк Б. Повесть непогашенной луны: Рассказы, повести, роман. - М.: Правда, 1990. 480с.
330. Платонов А. Повести и рассказы: (1928 1934). - М.: Советская Россия, 1988.-480с.
331. Платонов А. Проза. М.: Слово / Бклго, 1999. - 648с.
332. Платонов А. Чевенгур: Роман. М.: Высшая школа, 1991. - 654с.
333. Полевой Б. Силуэты: Новеллы. - М.: Советский писатель, 1978. - 496с.
334. Пришвин М.М. Лесной хозяин: Повести и рассказы. - М.: Правда, 1984.-368с.
335. Пришвин М.М. Весна света. - М.: Жизнь и мысль, 2001. - 576с.
336. Распутин В.Г. Живи и помни: Повести. Рассказы. М.: ЭКСМО, 2002. - 704с.
337. Распутин В.Г. Повести. - Новосибирск: Кн. изд-во, 1988. 400с.
338. Рыбаков А. Дети Арбата: Роман. М.: Гудьял - Пресс, 2000. - 560с.
339. Салтыков Щедрин М.Е. Губернские очерки. Господа Головлевы. Сказки. - М.: Книга, 1995. - 891с.
340. Сафонов В.А. Люди великой мечты. М.: Молодая гвардия, 1954. -424с.
341. Семенов Г. Первое море // Ночной полет: Рассказы и повести русских и зарубежных писателей. М.: «Евразия Плюс», 1999. - 816с.
342. Сергеев Ценский С.Н. Собрание сочинений в 12-ти т. Т.1-5. - М.: Правда, 1967.
343. Т. 1. - 600с. Т.2. - 464с. Т.З. -496с. Т.4. 624с. Т.5. -375с.
344. Симонов К. Живые и мертвые: Роман в 3-х книгах. Кн. 1. Живые и мертвые. - М.: Просвещение, 1982. 384с.
345. Симонов К. Живые и мертвые: Роман в 3-х книгах. Кн. 2. Солдатами не рождаются. М.: Просвещение, 1982. - 288с.
346. Симонов К. Живые и мертвые: Роман в 3-х книгах. Кн. 3. Последнее лето. М.: Просвещение, 1982. - 510с.
347. Солоухин В.А. Каравай заварного хлеба: Рассказы. М.: Правда, 1986.-416с.
348. Сурков А.А.Избранное: Стихотворения. Маленькие поэмы. - М.: Художественная литература, 1990. 318с.
349. Твардовский А.Т. Избранные сочинения. - М.: Художественная литература, 1981.-671с.
350. Твардовский А.Т. И дорога до смерти жизнь: Стихи. Поэмы. М.: Русская книга, 1999. - 384с.
351. Токарева B.C. первая попытка: Повести и рассказы. - М.: «АСТ», 2002.-316с.
352. Токарева B.C. Розовые розы: Рассказы. Пьеса. Киносценарии. М.: «АСТ», 1999.-400с.
353. Толстая Т. Ночь: Рассказы. М.: Подкова, 2001. - 432с.
354. Толстая Т. Река Оккервиль: Рассказы. - М.: Подкова, 2002. - 464с.
355. Толстая Т. Кысь: Роман. - М.: Подкова, 2002. -320с,
356. Толстой А.Н. Голубые города: Повести и рассказы. - Аэлита: Роман.- М.: Молодая гвардия, 1976. - 352с.
357. Трифонов Ю.В. Долгое прощание. Другая жизнь. Дом на Набережной. Время и место. Опрокинутый дом. М.: Слово / Slovo, 1999.- 576с.
358. Трифонов Ю.В. Дом на Набережной. Время и место: Повести. Романы. М.: «Изд-во Астрель»: ООО «Олимп»: ООО «АСТ», 2000. -768с.
359. Тучков В. Танцор 4. - М.: Изд-во «Захаров», 2002. - 197с.
360. Тучков В. Абсолютно голая реальность //Знамя. 2004. № 11.- С. 27-48.
361. Тютчев Ф.Избранное. - Ростов-на-Дону: «Феникс», 1995. 444с.
362. Улицкая JI. Бедные, злые, любимые: Повести, рассказы. - М.: Изд-во ЭКСМО, 2002. 384с.
363. Улицкая JI. Веселые похороны: Повесть и рассказы. М.: ВАГРИУС, 2000.-460с.
364. Фадеев А. Разгром. Молодая гвардия: Романы. М.: Художественная литература, 1971.-784с.
365. Федин К.А. Города и годы. Братья: Романы. М.: Художественная литература, 1974.-688с.
366. Цветаева М.И. Поручаю ветру: Стихотворения. М.: ТОО Летопись, 1998.-557с.
367. Чехов А.П. Вишневый сад: Пьеса: Рассказы. М.: «Изд-во Астрель»: ООО «Олимп»: ООО «АСТ», 2000. - 256с.
368. Шмелев И.С. Избранные сочинения. В 2-х т. М.: Литература, 1992.
369. Т.1.: Повести и рассказы. Солнце мертвых. 624с.
370. Т.2.: Рассказы. Богомолье. Лето Господне. 624с.
371. Шолохов М.А. Избранное. - М.: Молодая гвардия, 1991. 534с.
372. Шукшин В.М. Я пришел дать вам волю: Роман. Рассказы. = Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1989. - 383с.
8. Ломов, Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии / Б. Ф. Ломов. - М.: Директ-медиа, 2008.
9. Львов, М. Р. Методика преподавания русского языка в начальных классах / М. Р. Львов, В. Г. Горецкий, О. В. Сосновская. - М.: Академия, 2012.
10. Матюхина, М. В. Психология младшего школьника / М. В. Мухина, Т. С. Михальчик. - М.: Академия, 2003.
11. Мухина, В. С. Возрастная психология: феноменология развития, детство, отрочество: учебник для вузов / В. С. Мухина. - М.: Академия, 2003.
12. Петровский, А. В. Психология / А. В. Петровский, М. Г. Ярошевский. - М.: Москва, 2002.
13. Вердербер, Р. Общение / Р. Вердербер, К. Вердербер. - Электронный ресурс. - Режим доступа: http://www.koob.ru/verderbers/verderber_psihologia_obshenia
14. Сластенин, В. А. Педагогика / В. А. Сластенин, Н. Ф. Исаев. - М.: Академия, 2002.
15. Эльконин, Д. Б. Детская психология: развитие от рождения до семи лет / Д. Б. Эльконин. - М.: Просвещение, 1960.
УДК 81 ББК 81.411.2-2
А. В. Лыков
КОНСТРУКТИВНЫЙ H СЕМАНТИЧЕСКИЙ СИНКРЕТИЗМ СЛОВ НА -О"
Аннотация. В статье различается конструктивный и семантический синкретизм. Конструктивный синкретизм формируется в синтаксической модели с двойной связью, определяющей его категориальную многозначность. Семантический синкретизм обусловлен лексическим наполнением модели, актуализирующей дополнительное отношение слов на - о и их смысловую емкость.
Ключевые слова: слово категории состояния, многозначность, прилагательное, безличность, субъект, объект, двусоставное предложение, инфинитив, прагматика.
CONSTRUCTIVE AND SEMANTIC SYNCRETISM OF THE WORDS ENDING WITH -O
Abstract. In the article it is distinguished between the constructive and the semantic syncretism. The constructive syncretism is formed in a syntactical model with double communication defining it ca-tegorial polysemy. The semantic syncretism is caused by the lexical filling of a model actualizing the additional relation of the words ending with -o and their semantical content.
Key words: word of a category of state, polysemy, adjective, impersonality, subject, object, two-member sentence, infinitive, pragmatics.
Безличное предложение, как известно, является синтагматической основой переходности слов категории состояния и условием их лексико-грамматической идентификации. Падежная позиция слова, выражающего носителя состояния, как правило, однозначна: Но стало страшно вдруг Татьяне. Ей душно, дурно. (Пушкин). Однако трудности в определении категориальной семантики слов на -о могут создаваться неоднозначной направленностью их связей с другими словоформами в предложении. Например, тяжко в предложении Мне скучно, мне тяжко бденье (Лермонтов) является сказуемым двусоставного предложения, позиция же скучно оказывается неоднозначной. Слово может восприниматься как однородное сказуемое по отношению к тяжко: скучно, тяжко бденье. И тогда оно краткое прилагательное. Не исключена сложная структура данного предложения (БСП), и тогда скучно занимает независимую позицию безличного предиката, что определяет его как слово категории состояния. Снятие функциональной и соответственно частеречной многозначности слова на -о в таких предложениях невозможно, а главное, в этом нет надобности, поскольку наличие/отсутствие местоименной словоформы в именительном падеже с максимально обобщенным и неопределенным значением полного охвата объекта восприятия не мешает решению ими прагматических задач.
Модельный синкретизм особенно характерен для диалогической речи, для которой свойственна неполнота диалогических реплик. Приведем пример:
Осип (показывает четвертную). Вот... Венгерович дал, чтобы я вашу милость покалечил! (Рвет деньги.)
Платонов. Ага... Старый Венгерович?
Осип. Он самый...
Платонов. Для чего же это ты порвал деньги? Великодушие свое показать хочешь, что ли?
Осип. Не умею я великодушие показывать, а для того деньги эти порвал, чтобы вы не подумали на том свете, что я вас из-за денег убил.
Платонов встает и ходит по сцене.
Боитесь, Михаил Васильич? Страшно? (Смеется.) Бежите, кричите! Около дверей не стою, дверей не держу: выход есть. Подите народ сзывайте, скажите, что Осип убить пришел! А убить пришел... Не верите?
Платонов (подходит к Осипу и смотрит на него). Удивительно!
Что улыбаешься? Дурак! (Бьет его по руке.) Не улыбаться! С тобой говорят! Молчать! Я тебя повешу! Я из тебя мочалу сделаю, разбойник! (Быстро отходит от него.) (Чехов).
Неполное предложение Страшно? можно эксплицировать, ориентируясь на контекст, как: Вам страшно быть убитым?; Вам страшно, что Вас пришли убить? Второй вариант, как кажется, более адекватно отражает сложившуюся ситуацию, поскольку в вопросе говорящего лица актуализируется, скорее, наличие страха перед угрозой убийства, чем страха как результата убийства. Столь же многозначно и предложение Удивительно!: Удивительно видеть тебя с этой миссией! Удивительно, что ты решил это сделать!
Во всех этих случаях категориальная многозначность выделенных слов не мешает решению прагматических задач собеседников.
Не требуют снятия функциональной многозначности и предложения, в которых состояние окружающей среды может быть выражено как кратким прилагательным, так и словом категории состояния: 1) Все голо так - и пусто-необъятно в однообразии немом... (Тютчев). 2) Вот почему, когда дышать так трудно, тебе отрадно так поднять чело с лица земли, где всё темно и скудно, к нам, в нашу глубь, где пышно и светло (Фет). Подчеркнутые слова на -о имеют неопределенную синтаксическую позицию, допуская и двусоставные и безличные трансформы: 1) ... и всё пусто-необъятно в однообразии немом; ... где всё пышно и светло; 2) ... и пусто-необъятно в однообразии немом; ... где пышно и светло. Конструктивный синкретизм может обнаруживаться и в границах сложного синтаксического целого: Всё сказано - и всё сокрыто. Совсем прозрачно - и темно (Ахмадулина). Второе предложение приведенного текста может быть неполным двусоставным или парцеллированной частью первого (Всё совсем прозрачно - и темно) и полным односоставным безличным (Совсем прозрачно - и темно). И в этом случае возможный синкретизм прозрачно, темно не мешает однозначному восприятию семантики предложения.
Следует отметить, что некоторые слова на -о со значением зрительного и слухового восприятия имеют потенциальную возможность к установлению отношений с двумя субстантивными словоформами, зависимой и независимой. Такие семантические условия функционирования делают их лексико-грамматическую квалификацию неопределенной. Так, местоимение что в вопросительном предложении Ярко цокают копыта. Что там видно, у моста? (Гиппиус) может быть и подлежащим (именительный падеж), и дополнением (винительный падеж): ср. видна дорога и видно дорогу. В первом случае - это краткое прилагательное со значением зрительного восприятия, во втором - слово категории состояния с тем же значением. Такой синкретизм тоже не затрудняет понимания смыслового содержания предложения, вполне выполняющего свою прагматическую задачу, ибо выделенное слово в любом случае выражает состояние лица.
Категориальный синкретизм обнаруживают слова на - о с зрительно-слуховым значением в функции предикатов главной части СПП, поскольку восполняющая их придаточная часть имеет как субъектную, так и объектную позиции. Приведем чеховские предложения с их возможными трансформами, подтверждающими функциональную (а значит, и частеречную) многозначность выделенных слов: 1. И долго было слышно, как он шагал туда, где светился огонек, чтобы поведать чужим людям о своем счастье - долго были слышны шаги и было слышно его. 2. Видно было, как, вытащив бредень, Дымов, Кирюха и Степка всякий раз долго копались в иле - видно было копание в иле и видно было их. 3. По лицу его видно было, что он хотел говорить - видна была попытка поговорить и видно было попытку поговорить. 4. Слышно было только, как фыркали и жевали лошади да похрапывали спящие - слышно было только фырканье и жевание лошадей да похрапывание спящих и слышно было лошадей и спящих. Данные трансформы подтверждают синкретизм, который обусловлен невозможностью падежного разграничения омонимичных форм именительного и винительного падежей при некоторых словах на -о. Слышно было мелодию; Видно было поляну и Слышна была мелодия; Видна была поляна. Частично дифференцирующим признаком в таких случаях можно считать лишь порядок слов. Позиция слова на -о в начале пред-
ложения позволяет говорить о доминирующем значении безличной конструкции. Ср.: Слышно было звучание и Звучание было слышно. Такое разграничение имеет аналогию в науке о языке: в предложениях типа Мать любит дочь.
Становясь вводными компонентами, видно, слышно теряют основные семы зрительного и слухового восприятия, занимая позицию, грамматически не связанную с конструктивной базой предложения: 1. Видно, еще письмо не дошло по адресу (Лермонтов); 2. - Так, видно, она (Дуня) замужем? - сказал я (Пушкин); 3. Тебя, слышно, прогнали сегодня с митинга-то? (Горький). В приведенных примерах видно вписывается в парадигму модальных слов: наверное, должно быть, говорят и т.п.
Семантический синкретизм слов на -о наблюдается в том случае, когда предикативная основа предложения двусоставная, что однозначно закрепляет слово в парадигме прилагательных, однако на семантическом уровне совмещаются значения признака предмета, ограниченного временем, и состояния воспринимающего лица, выраженного словоформой в дательном падеже с субъектным значением. Например: 1. Весна, весна, пора любви, как тяжко мне твое явленье (Пушкин). 2. Не страшно мне прикосновенье стали и острота и холод лезвия (Гиппиус). 3. Всё было мне так ясно и понятно (Лермонтов). 4. Мне скучно всё - и люди, и рассказы (Гумилев). 5. Чьей выгоде мое спасенье сладко (Ахмадулина). Конструктивный состав предложений определяет слова на -о как сказуемые двусоставных предложений, соответственно как краткие прилагательные. На семантическом же уровне наблюдается функциональный синкретизм. В (1, 2, 3, 4) выделенные слова характеризуют интеллектуально-модальное состояние говорящего лица мне, в (5) модальное состояние сладко соотносится с семантическим метонимическим субъектом чьей выгоде (каким лицам, преследующим выгоду).
Семантический синкретизм слов на -о наблюдается в позиции предиката главной части СПП нерасчлененного типа. Совмещение состояния лица, выраженного дательным субъектным, и признака, соотнесенного с содержанием придаточной части, которая имеет в СПП позицию именительного падежа, можно отметить в предложениях типа Мне страшно, что месяц черный (Гиппиус). В этом случае наблюдается некоторое противоречие формы и содержания, поскольку семантическое значение СПП заключается не столько в характеристике черного месяца признаком страшно, сколько в передаче состояния воспринимающего месяц лица (другим лицам черный месяц может и не казаться страшным). Отмеченный смысл подтверждается трансформой Мне страшно видеть месяц черный, которая обнаруживает у слова на -о как вспомогательной части составного глагольного сказуемого страшно видеть модальное значение воспринимающего лица. Можно привести и другую трансформу: Мне страшен месяц черный. В предложении, таким образом, выражено состояние лица (мне страшно по поводу чего-то) и признак как состояние предмета (страшен черный месяц). Подобное соотношение субъекта речи (мне) и субъекта предложения (месяц) типично для русского предложения. Так, две трансформы имеет СПП Мне сладостно, что мы врозь! (М. Цветаева): 1) Мне сладостно жить врозь; 2) Мне сладостна наша разлука. Первая - подтверждает безличность главной части, вторая - ее двусоставный характер. Предикат сладостно семантически взаимодействует с левым и правым окружением, обнаруживая двойственное предикативное отношение: с семантическим субъектом мне (сладостно - категория состояния) и имплицитным грамматическим субъектом разлука (сладостна - краткое прилагательное).
Два семантических значения имеет и слово хорошо в качестве единственного компонента главной части СПП. Так, в предложении Хорошо, когда сумерки дразнятся... (Есенин) выделенное слово является психологической характеристикой лирического героя и детерминирует придаточную часть, допуская соответственно два ряда трансформ. Трансформы 1) Хорошо в дразнящих сумерках (безличное предложение); 2) Хорошо видеть, когда сумерки дразнятся (сложноподчиненное предложение с изъяснительной придаточной частью, восполняющей значение предиката безличной главной части хорошо видеть) обнаруживают семантику состояния слова хорошо. Но в границах СПП слово имеет позицию именительного падежа, что доказывают трансформы: 1) Хорошо то, что сумерки дразнятся; 2) Хороша пора, когда сумерки дразнятся; 3) Хороши дразнящие сумерки. Двусоставный характер отношений главной и придаточной частей определяет хорошо как сказуемое, то есть краткое прилагательное. При этом слово, занимая позицию начала предложения, выражает и состояние лица, и оценку окружающей среды, между которыми отношения взаимной обусловленности.
Общее семантическое пространство существует между краткими прилагательными, словами категории состояния и модальными словами, которые имеют одни и те же лексемы. Так, в слове известно изначально заложена семантическая многозначность:
А вам откуда известно мое положение? (Чехов).
Двусоставная структура предложения определяет выделенное слово как сказуемое, выраженное кратким прилагательным. Слово, однако, по смыслу соотносится и с местоимением, называющим собеседника, определяя его модальное состояние.
В СПП двойственность слова, обусловленная конструктивными и семантическими связями, становится менее разграничиваемой, поскольку сложная предикация дает возможность для трансформационных вариантов.
Максимальное сближение функций слова на -о наблюдается в синтагматической позиции детерминанта:
Известно, что прусаки завезены к нам из Германии, а потому вполне законно и основательно ходатайствовать о высылке их административным порядком на место родины (Чехов).
Предикат главной части имеет позицию именительного падежа, которую занимает придаточная часть. Он же соотносится с обобщенным собеседником, который мог бы занимать позицию дательного падежа (всем), и слово на -о в этой смысловой связи характеризует модальное состояние познающего субъекта. Модальность слова подтверждается трансформой: Прусаки, известно, завезены к нам из Германии... В чеховском предложении и в трансформе известно выражается субъективное отношение говорящего к сообщению. Категориальное значение краткого прилагательного обогащается модальным значением.
Семантическая модализация наблюдается и в чеховских предложениях у слова на -о с примыкающим к нему инфинитивом - сложным составным глагольным сказуемым в качестве главной части СПП: Стыдно признаться, что мы даже не узнали друг друга - Мы, стыдно признаться, даже не узнали друг друга. Страшно подумать, что он даже адрес ее забыл - Он, страшно подумать, даже адрес ее забыл. Смешно сказать, что она даже слова не проронила. -Она, смешно сказать, даже слова не проронила.
Способность слов категории состояния выражать одновременно состояние человека и окружающей среды позволяет говорить об их особой функции в плане актуального членения предложения. Будучи вспомогательной частью сказуемого, занимающей позицию начала предложения, слово категории состояния детерминирует всю остальную его часть, являясь темой первого уровня актуального членения. Так, в есенинском предложении Хорошо в черемуховой вьюге думать так, что эта жизнь - стезя части составного глагольного сказуемого занимают различные позиции в актуальном членении: вспомогательная - в начале предложения, инфинитивная - дистантно расположена по отношению к ней. Слово хорошо в такой синтагме выражает психологическое состояние человека, обусловленное не только реализацией им инфинитивного действия думать, но и локальным обстоятельством в черемуховой вьюге. Ни сочетание с инфинитивом хорошо думать, ни связь с локальным компонентом хорошо в черемуховой вьюге не представляют семантически достаточное предикативное отношение. Хорошо здесь оказывается и частью сказуемого, и обстоятельственным детерминантом одновременно, формируя сложное предикативное отношение хорошо в черемуховой вьюге думать. При этом хорошо детерминирует не только главную часть, но и всё сложное предложение в целом, поскольку дейктическое обстоятельство образа действия так, являясь важным в коммуникативной перспективе главной части, восполняется содержанием придаточной части (так = эта жизнь - стезя).
Предложения с детерминантом хорошо, выражающим вспомогательную часть со значением модальной оценки инфинитивного действия и одновременно характеризующим состояние субъекта в связи с локальным, темпоральным или (и) условным обстоятельством реализации этого действия, типичны в современном русском языке: Хорошо в эту лунную ночь бродить по траве одному. Так хорошо тогда мне вспоминать заросший пруд и хриплый звон ольхи. Хорошо косою в утренний туман выводить по долам травяные строчки. Хорошо бы, на стог улыбаясь, мордой месяца сено жевать. Хорошо весною думать под сосною, улыбаясь в дреме, о родимом доме (Есенин). В последнем примере хорошо характеризует состояние лица, реализующего действие думать, в ситуации трех обстоятельств одновременно - времени, места и условия: хорошо думать когда? - весною, где? - под сосною и при каком условии? - улыбаясь в дреме.
Семантическая диффузность слова хорошо может формироваться в границах контекста, выходящего за пределы предложения. Например: Хорошо в лугу широким кругом В хороводе пламенном пройти, Пить вино, смеяться с милым другом И венки узорные плести, Раздарить цветы чужим подругам, Страстью, грустью, счастьем изойти... (Блок).
Хорошо характеризует состояние лица, реализующего действия, названные инфинитивами или устойчивыми инфинитивными сочетаниями в условиях всех их актуализаторов, т.е. детерминирует всю остальную часть предложения: хорошо всё, о чем идет речь в остальной части предложения. Однако посттекст... достойней за тяжелым плугом в свежих росах поутру идти! актуализирует более емкое и общее значение хорошо, формирующееся в оппозиции: хорошо - достойней (лучше). В результате хорошо не только выражает психологическое состояние действующего лица, которому хорошо делать где-то что-то с кем-то кому-то, но и содержит авторскую оценку его
нравственно-этической позиции в указанной ситуации (хорошо = достойно, правильно, нужно). Отсутствие словоформы со значением лица придает имплицированному носителю модально -психологического состояния обобщенный характер (автор и любые лица, которые могут находиться в названной предложением ситуации), что способствует формированию афористичного, сентенциозного предложения.
Интерпретация позиции слова на -о может быть спорной. Так, трудно согласиться с мнением авторов словаря, которые слово темно в пушкинском четверостишье Тому назад одно мгновенье В сем сердце билось вдохновенье, Вражда, надежда и любовь, Играла жизнь, кипела кровь, -Теперь, как в доме опустелом, Все в нем и тихо, и темно... слово темно определяют как безличное сказуемое. Наличие местоименного подлежащего исключает синкретизм на конструктивном уровне. С семантической же точки зрения темно действительно характеризует не только все чувства в сердце, но и выражает состояние метонимического лица (сердце - человек с этим сердцем): в нем (в сердце) темно. Отмеченная смысловая многозначность слова на -о обнаруживается, однако, в границах двусоставного предложения, в котором слово темно - составное именное сказуемое, выраженное кратким прилагательным.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Словарь современного русского литературного языка в 17 т. / под ред. В. И. Чернышёва. - М.-Л.: АН СССР, 1950-1965. -Т. 15. -С. 259-260
УДК: 81:39 ББК 81.43(англ)
Е. В. Полякова
УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ СОЦИАЛЬНО-ПСИХИЧЕСКОЙ КОМПОНЕНТЫ В ЭТИЧЕСКИХ КОНЦЕПТАХ*
Аннотация. Данная статья посвящена исследованию формирования этических концептов в лингвистической метаэтике. Этический концепт понимается как ментальное образование, в котором хранится информация об отображаемом социально-психическом явлении в его преломлении общественным сознанием. В статье отмечается универсальность стратегической информации, посредством которой осуществляется социально-психическая рефлексия. В статье приводятся различия между социально-психическими феноменами и моралью, а также анализируется корреляция социально-психических феноменов и этических концептов.
Ключевые слова: Этический концепт, социальная психика, социальный ум, социально -психический феномен, мораль, социально-психическая рефлексия.
UNIVERSALITY OF SOCIO-PSYHIC COMPONENT IN ETHICAL CONCEPTS
Abstract. The article aims at the investigation of ethical concepts formation in linguistic metaeth-ics. An ethical concept is treated as a mental unit, which contains encyclopedic information about socio-psychic phenomenon in its reflection by social mind. The universality of strategic social information by means of which social reflection is achieved is pointed out. Distinction between socio-psychic phenomenon and morals and also the correlation between socio-psychic phenomenon and ethical concepts is drawn up.
Key words: Ethical concept, social psyche, social mind, socio-psychic phenomenon, morals, socio-psychic reflection.
Социальная психика входит в общую систему общественного сознания, в которой она выполняет специфические информационные, нормативно-оценочные и эмоционально побудительные функции, осуществляющие нормативную регуляцию действий человека в обществе. Нравственные понятия, нормы и оценки, проникая в массовое или групповое сознание, становятся обязательными для данного сообщества и образуют моральное сознание лингвокультурного сообщества. Для морального регулирования исключительно важную роль играют авторитет социальной
Финанисирование исследования выполнено при поддержке Министерства образования и науки Россифской Федерации в рамках реализации федеральной целевой программы «Научные и научно-педадгогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы, соглашение 14.В37.21.0528 по теме «Особенности выражения констант духовной сферы Человека в идиоматике различных лингвокультурных сообществ».
Необходимо, однако, отметить одну типическую черту разговорных слов. Для них характерен семантиче-ский синкретизм особого рода и полисемность, т.е. наличие в составе слова большого количества компонентов смысла. При переводе на кодифицированный язык они обычно теря-ют семный набор, т. е. подвергаются известному упрощению. Сравним два глагола - насобачиться (разг.) и научиться (нейтр.). В словарях насобачиться толкуется "научиться ловко что-нибудь делать, приобрести навык исполнять что--нибудь" и даются примеры: насобачиться стрелять; ...насо-бачился говорить по-английски. Внимательное сравнение этих глаголов показывает, что научиться не передает мно-гих элементов смысла, содержащихся в насобачиться. «На-собачиться выражает достижение высокой степени умения, приобретение хороших навыков (и не без труда), что, есте-ственно, относится к положительной оценке. Однако гру-бость этого слова, мотивированная, по-видимому, фразеоло-гизмом "собаку съесть на чем-либо" в содержательном отношении связана с некоторым оттенком критичности, на-личием некоторой оговорки, ограничительности, какого-то „но". „Насобачившийся" достиг чего-то заслуживающей о одобрения, однако чем-то это не встречает стопроцентной поддержки говорящего. Когда говорится „Как он по-англий-ски насобачился говорить", предполагается какой-то „ка-мень за пазухой" - или личность этого человека несимпа-тична, или имеется некоторая зависть, или предполагается, что „несмотря на практические знания, он не знает теории", или что-то иное „неположительное". Насобачиться отлича-ется, следовательно, от научиться не только стилистической сниженностью и грубостью, но и чисто вещественными се-мами. Поэтому субституция глаголом „насобачиться" сле-дующих употреблений глагола „научиться" едва ли воз-можна: ..Он научился порядку, аккуратности, манерам, грамоте, премудрости; помалкивать, уважать других, ви-деть в людях хорошее... Глагольные детерминанты с семан-тикой „недостаточности, неполноты, слабой степени", до-пустимые с глаголом „научиться", с глаголом „насобачить-ся", если и могут встретиться, то скорее в порядке исклю-чения». Отношения такого рода, т.е. большая полисемность разговорных слов, многокомпонентность их смысловой структуры - типическая черта многих единиц лексической системы разговорной речи.
Среди слов, функционирующих в разговорной речи, есть много лексических единиц, совпадающих по форме с коди-фицированным литературным языком Своеобразие разго-ворной речи обнаруживается и в отношении этих слов Так, например, употребление в разговорной речи слова девица резко отличается от той характеристики, которое ему дают толковые словари, помещающие в той же словарной статье и вариант девица (с пометой нар.-поэтич.) . Судя по данным словарей и помещаемому там иллюстра-тивному материалу, можно было бы думать, что это слово не относится к активному запасу слов нашего современника, что оно не встречается в живой речи. Это не так. Существи-тельное девица с оттенком некоторой фамильярности, лег-кой шутливости употребительно в разговорной речи для обозначения молодой девчушки или женщины и в качестве обращения, и вне этой функции: Ну/ девицы/ пошли! Чего ждете//; Там была одна девица! Класс!; А девицы наши уже пришли? (о моло-дых сотрудниках научного учреждения) <…>.
«Сдвинутая» по сравнению с кодифицированным литера-турным языком семантика наблюдается также у слов мать, старик, баба (груб.), дядя, тетка (груб.), тетенька (шутл., груб.), употребляемых в молодежном жаргоне и просторе-чии, но иногда проникающих в разговорную речь преиму-щественно молодежи (при непрямой номинации лиц и в функции обращения) <…>.
Способность разговорной речи развивать ситуативные значения слов способствует созданию специфических семан-тических противопоставлений, обнаруживаемых в условиях определенной ситуации, Л. А. Капанадзе пишет об этом: «Слова с обобщенным значением выступают тогда в качест-ве немаркированного члена противопоставления Ситуацией речи „задается" какое-то свойство, качество, „индивидуаль-ность" вещи, а когда надо выразить о т с у т с т в и е этого качества (разрядка наша. - Е 3.), т. е. семантически проти-вопоставить одно слово другому, в ход идут „всезначащие" слова». Такими словами могут быть прилагатель-ные простой, пустой, прямой, нормальный ".
Прилагательное простой, например, включается в такие речевые противопоставления: простой - шелковый, простой - праздничный, простой - с сиропом, простой - шоколадный, простой - в клеточку, простой - экстра, простой - авиа и т. п.
Очень часто подобные противопоставления реализуются в ситуации покупки: Мне три конверта а в и а и два простых//; Две пары с и н т е т и ч е с к и х и одни простые// (о носках); Я хо-чу взять и ш о к о л а д н ы х конфет/ и простых// Детям лучше простые// <…>.
Слова нормальный, нормально по данным толковых сло-варей обозначают "обычный, не отклоняющийся от нормы" и "обычно, не отклоняясь от нормы", например: Заживление раны шло нормально (В. Панова. Спутники). В разговорной речи (прежде всего молодежи) эти слова имеют другие значения, которые отчетливо выступают в следующих кон-текстах: А: Как твоя голова? Не болит? Б: Нормально//; А: Как живешь? Б: Нормально//
Особенности функционирования разговорной речи (связь с конситуацией, наличие у говорящих общей апперцепционной базы) обнаруживаются в сфере лексики в целом ряде явлений. Рассмотрим основные из них.
ШИРОКАЯ УПОТРЕБИТЕЛЬНОСТЬ МЕСТОИМЕНИИ
Местоимения употребляются не только как за-местители полнозначных слов, отсылающие к ним, но и как слова-указатели (дейктизмы), непосредственно соотнося-щие содержание речи с каким-нибудь элементом реальной обстановки (или с тем, что известно говорящим из общего опыта), а также как средство обеспечить непрерывность в синтаксическом строении высказывания: Как нам быть со всем зтим? (о приглашении гостей); Надела другое пальто// А кошелек с деньгами и с зти-ми оставила дома// (о ключах)
Местоимения с повторами (типа то-се, туда-сюда, речке там-сям, так-сяк) обычно употребляются в тех случаях, ког-да говорящий не находит слова для завершения ряда одно-родных перечислений, т. е. для обозначения своего рода общего члена ряда: Марина ушла/ пошла платить за газ/ то-сё//; Она чи-тала доклад// Было связано с морфологией/ с тем--сем//; Такой пирог/ начинаешь облизываться/ пальчи-ки оближешь и всё такое//
О. А. Черепанова
.
О соотношении понятий «семантический синкретизм» и «лексико-семантическая группа»
в применении к лексической системе древнерусского языка
(Санкт-Петербург)
На заседаниях Комиссии по исторической лексикологии русского языка в 1985–1991 годах (1), на которых обсуждались принципы и задачи исторической лексикологии русского языка, ставился вопрос и об основных единицах, образующих лексическую систему языка и являющихся единицами описания этой системы. Такими единицами были признаны слово и единицы, большие, чем слово, в частности лексико-семантическая и тематическая группы слов.
Можно полагать, что в различные периоды развития лексической системы соотношение, взаимные отношения этих единиц будут несколько отличаться. В данном случае нас интересует древнерусский период, для которого признается наличие такого свойства семантической структуры слова, как синкретизм значения, который проявляет себя в той или иной форме во все периоды развития языка, но в древний период имел более выраженные формы своего проявления.
В современной семантике различаются понятия многозначности, полисемии и неоднозначности. Неоднозначность может быть лексической (проехать остановку, т. е. «проехать расстояние между двумя станциями » и «не выйти на нужной остановке »; переизбрать Петрова; сожалеть о годах, проведенных… и т. п.) и синтаксической (её портрет, мать любит дочь и под.). Под неоднозначностью понимают свойство языковых единиц, проявляющееся в способности языковых единиц иметь различные смыслы. Говорят о неоднозначности языковой, речевой и неоднозначности текста. Неоднозначность как феномен языка и речи имеет много проявлений. В статье Анны А. Зализняк рассматриваются различные проявления неоднозначности, например, каламбуры, некоторые поэтические фигуры речи (Анна А. Зализняк: 20–45).В этом смысле понятие неоднозначности шире, чем понятие синкретизм. Понятия «многозначность » и «неоднозначность/синкретизм » близки, но различимы. «Представление многозначности в виде множества частных значений - с установленной между ними иерархией и выявленными моделями семантической деривации или без них - всегда будет несовершенным (в смысле - неадекватным фактам), и это несовершенство обусловлено… природой многозначности, которая устроена недискретно в языке или системе: при реализации в речи недискретность существенно убывает, но не устраняется вовсе… » (там же: 41). Неустраненная, а иногда и неустранимая недискретность в семантике слова и есть семантический синкретизм. Границу между многозначностью и синкретизмом Анна А. Зализняк видит в различии порождаемого и воспроизводимого. Она приводит пример семантического синкретизма из детского языка: звуковой комплекс бабах может означать и «удар », и «звук удара », и «больно », и «мяч », и «любой предмет шарообразной формы » (там же: 41). В самом общем виде семантический синкретизм может быть определен как семантическая нерасчленность лексической единицы - слова (сочетания слов).
В древнем языке семантический синкретизм был очень значимым явлением, и актуальность этого явления была обусловлена свойствами сознания и мыслительной деятельности, характерными для ранних эпох, а именно менее четкими, чем в более позднее время, структурированием и концептуализацией окружающего мира.
Синкретизм, или диффузность, недискретность лексической или категориальной семантики, давно стал объектом наблюдений и раздумий филологов. А. Н. Афанасьев говорил о «первозданном слове » как о том зерне, из которого вырастает мифическое сказание, имея в виду, очевидно, слово того семантического и функционального типа, о котором мы говорим: «слово есть свернутый текст ». А. А. Потебня рассуждает по поводу первобытного имени, заключающего в себе «двойственность субстанций », т. е. слитность предметного и качественного значений. С. Д. Кацнельсон подчеркивает образность единого недифференцированного имени, отличавшегося в древних языках полисемантизмом качественных и предметных значений. Для Б. А. Ларина «синкретическое слово » обладает свойством «полярных значений », заключает в своей семантике единство противоположностей, отражающее более ранний, примитивный этап мышления. Нерасчлененность и неопределенность значений древних корней отмечали О. Н. Трубачев, О. И. Смирнова. Специальному описанию подвергся корень -чьт-, имевший вначале нерасчлененную общую семантику, из которой впоследствии вычленились значения «читать », «считать », «чьтить » (Джумманова). Начиная с конца 70-х годов ХХ в. разработка проблем синкретизма как явления языка и речи становится самостоятельной научной проблемой (О. С. Ахманова, В. В. Бабайцева, В. В. Виноградов и др.), особенное же внимание ей уделяют историки языка, прежде всего представители петербургской школы исторической русистики (В. В. Колесов, В. Н. Калиновская, О. А. Радутная, М. В. Пименова, Б. В. Кунавин, О. А. Черепанова, Л. Я. Петрова, А. К. Коневецкий и др.).
Для древних языков синкретизм следует считать онтологическим и универсальным свойством; он существует объективно как выражение определенной формы сознания; порожден недостаточно четким членением мира человеческим сознанием на уровне представления, образа (Колесов: 44). Разработки последних лет дают возможность говорить о нескольких типах древнего синкретизма.
а) В древнейших славянских памятниках функционировали первичные нерасчлененные имена - категориальные синкреты, которые и в абсолютном употреблении, и как компоненты составного именования обладали субстанционально-характеризующими грамматическими значениями. Как отмечает В. А. Баранов, наиболее ярко категориальный синкретизм проявлялся у притяжательных имен, у характеризующих имен в звательной форме и у некоторых суффиксальных именных образований. Возможно, первоначально такого типа синкретизм можно видеть и в слове дЬва в сочетании дЬва Мария (ср. дЬвая).
б) Семантический синкретизм, представленный в лексемах, одновременно имеющих значения действия, субъекта, объекта действия и результата этого действия: ловъ, садъ, страхъ, ровъ, виноградъ, мощь и др. Лексема опасъ означала как «боязнь, страх », так и избавление, защиту от страха - «охрана, защита ». Семантика прилагательного многий содержит в нерасчлененном виде потенциальную возможность передавать «измерительные » значения размера, количества, интенсивности, и не только в отношении исчисляемых или физически измеряемых объектов, но и в отношении времени: по мнозЬх же времА нЬх (Лавр. Лет.) Синкретизм такого типа следует считать языковым, он существовал на уровне лексемы и устранялся в контексте.
в) Семантический синкретизм, выражающийся в диффузности, недискретности семантики слова. Этот тип синкретизма наиболее характерен для имен характеризующей семантики. М. В. Пименова, изучая средства выражения эстетической оценки в древнерусском тексте, считает семантический синкретизм если не ведущей, то очень важной чертой характеризующих имен. По ее наблюдениям, со ссылкой на наблюдения Н. Г. Михайловской, О. И. Смирновой, Ж. П. Соколовской, синкретичными единицами являются слова (прежде всего прилагательные и существительные) со значением обобщенно-положительной или обобщенно-отрицательной оценки: прилагательные: благыи, добрыи, лЬпыи, красныи, живыи, вящии, нарочитыи, вражии, лукавыи, тьмньныи, худыи, чужии/чуждии, паскудьныи, пакостньныи; существительные добро, благо красота и под. Например: Ненавидяи добра врагъ. Житие Феодосия Печерского; идЬте на оучение свое, отверзите очи оумнЬи свои и покажите свЬтлость доброты вашея, красоту желанья своего. Феодор Стратилат, ХIV: 150в-г. (Пименова:15–16). Определенным подтверждением синкретичности подобных единиц служит тот факт, что при наличии греческого оригинала у переводных текстов этим единицам в греческом тексте соответствует определенный ряд греческих слов и наоборот, одному греческому - ряд славянских. Так, В. Ягич отмечает, что греческому существительному «благопристойность, приличие, красота » в славянских переводах соответствует четыре слова: красота, лЬпота, вельлЬпота, благолЬпие. В «Повести о Варлааме и Иоасафе » лексема красота используется при переводе десяти греческих слов, реализующих различные виды прагматического значения (сублимированное - эстетическая и этическая оценка, сенсорно-психологическое - эмоциональная оценка и т.д.). По наблюдениям В. М. Истрина, в Хронике Георгия Амартола прилагательное зълии соответствует 12 греческим единицам (Пименова: 16).
Синкретизм такого характера в тексте не устраняется, поскольку в сознании этим лексемам соответствует нерасчлененное представление и понятие с предельно широким содержанием.
По мнению М. В. Пименовой, совокупность слов-синкрет образует особую лексико-семантическую категорию, которую она предлагает назвать термином синкретсемия (Пименова: 15).
А. В. Никитин, изучая семантическую организацию группы существительных со значением ‘горестное чувство’ в древнерусском языке, приходит к выводу, что значительное число лексем этой группы обладают признаком синкретизма в своей семантике и совмещают такие значения, как: «несчастье, беда », «горестное чувство », «», «утрата душевных сил », «заболевание, недуг », «беспокойство, забота », «стеснение, тяжелые обстоятельства ». Например: Печаль велия испьрва създана бысть вьсякомоу человЬку. Изборник 1076 г.: 154 об.; Чадо, видиши ли пещероу сию скьрбно соуще мЬсто и тЬснеише пача инЬхъ мЬстъ. Ты же оунъ сыи яко же мню и не имаши стьрпЬти на мЬстЬ семь скърби. Успенский сборник ХII–ХIII вв.: 31 б. (Алексеев: 5).
Рассмотренные выше типы категориально-смыслового и семантического синкретизма являются следствием онтологической нерасчлененности семантики вербальной единицы в языке или в речи. Имеется, однако, и такой тип синкретизма, который отражает наложение одной понятийной сферы, сформировавшейся позже, на другую, более раннюю по времени появления, или возникает в результате совмещения в вербальной единице первоначально разъединенных образов, представлений, понятий.
г) Примером синкретизма, возникшего в результате наложения понятийных сфер одна на другую, может служить пространственно-временной синкретизм. Образованием такого рода является наречие опять. На первоначально пространственное значение этимона наложилось вторичное - временное, что и обусловило нерасчленненость семантики этого слова в ряде древнерусских употреблений: Вдасть же за вЬно Грекомъ Курсунь опАть црцЬ дЬля, а самъ приде Киеву (Повесть временных лет. 6496 г.), где опять и «обратно », и «снова »; Ходи ВсЬволодъ къ оцю Кы1евоу и приде опАть Новоугородоу на столъ (Новгородская 1 летопись, 6634 г.) (Срезневский, 11: 702–703). Пространственно-временной синкретизм, очевидно, долго сохранял свою активность в коллективном сознании (присутствует и сейчас), иначе невозможно объяснить семантические сдвиги «обратно » - «снова », которые в значительно более позднее время засвидетельствованы у наречия обратно.
д) Еще один тип синкретизма обусловлен непосредственно спецификой языческого мироощущения, при котором человеческое сознание не выделяло человека из окружающей природы и отождествляло бытие человека с бытием окружающих его живых и неживых объектов. В этом природа такого хорошо известного явления, как тотемизм. В языковой области это проявлялось в вербальном отождествлении /неразличении человека и существ и предметов иных рангов. Пример этого можно видеть в Слове о полку Игореве. Слово галици (2) употребляется в произведении три раза. В одном случае это птицы: «тъгда врани не граахуть, галици помлъкошя, сорокы не троскоташя », в другом - это половцы: «не буря соколы занесе чрезъ поля широкая - галицы стады бЬжять къ Дону великому »; в третьем - синкретизм образа, проявившийся в семантике слова, не дает возможности однозначно определить, о птицах или о половцах идет речь: Тогда по Русской земли рЬдко ратаеве кикахуть, нъ чясто врани граяхуть, трупiа себЬ дЬляче, а галици свою рЬчь говоряхуть, хотять полетЬти на уедiе» (Слово: 106, 23, 26). Предлагаемое понимание второй и третьей цитаты подкреплено тем обстоятельством, что тотемистическое сознание очень активно проявляет себя в Слове: почти каждый персонаж имеет параллельный образ, который может быть возведен к тотемному «собрату » или предку: тур - Всеволод, князья русские, Игорь - соколы, шестокрыльцы, Всеслав - лютый зверь, волк, Гзак - серый волк, Ярославна - зегзица, Игорь - горностай, гоголь, бусый волк, сокол; Влур - волк, половцы - черные вороны, пардуже гнезда, галицы и т.д. Правда, определенную степень символизации в Слове, очевидно, уже можно видеть.
е) Наконец, имеется синкретизм, явившийся результатом символизации, причем символизации, представляющей собой отражение определенного типа мышления, свойственного ранним формам сознания и проявивший себя как логико-стилистический прием, организующий многие древние тексты, особенно притчевые тексты, принадлежащие высокой книжности. Многие примеры такой символизации дают нам произведения Кирилла Туровского, например, слова домъ, виноградъ. Богатый материал для наблюдений в области текстового и вербального синкретизма содержит «Сказание отца нашего Агапия… »: и рече ми Или1а миръ ти боуди Агапие.иди въ поути гнА и гь бъ съ тобою. Азъ же поклони сА поидохъ по поути. Иже мА показа Или1а (Съказани1е: 291 б). Особенно выразительно дает себя знать синкретичность семантики слова путь, которое в этом памятнике и реальное пространство, по которому совершается движение, и путешествие, совершающееся во времени и пространстве, и духовное движение к постижению заповедей Господних, и сами эти заповеди. Синкретизм как результат образно-символического восприятия мира, воплощенного в слове, является принадлежностью художественной речи всех времен, реализуясь в символических значениях и употреблениях слов, метафорах и т. п.
Явление синкретизма, диффузность, недискретность семантики древнего слова во многих случаях может создать трудности в выделении отдельных значений. Синкретизм на синтагматическом уровне делает нечеткими и парадигматические отношения. Лексико-семантические группы, например синонимические ряды, строятся на основе ЛСВ, а не лексемы в целом. Вследствие этого возникают трудности в отнесении слова к той или иной лексико-семантической группе. Во многих случаях удается выделить семантические комплексы, объединенные предельно широким значением. Например, М. В. Пименова говорит о группе оценочных прилагательных со значением обобщенно-положительной или, наоборот, обобщенно-отрицательной оценки (Пименова: 15). А. В. Алексеев приходит к выводу, что к рассматриваемой им группе существительных со значением «горестное чувство » «совершенно неприменим термин “ЛСГ”, так как он не в полной мере отражает особенности структурной организации данных слов » (Алексеев: 8). Он также говорит о целостном семантическом комплексе, в который входят значения «горестное чувство » и сопутствующие ему значения «несчастье », «мучение, физическое страдание » и др. Приведенная выше типология семантического синкретизма древнерусского слова показывает, что явление древнерусского синкретизма существует в языке, речи и тексте, и далеко не все типы синкретизма создают трудности в выделении отдельного значения на синтагматическом уровне. В целом, семантический синкретизм древнерусского слова не следует считать препятствием к выделению той или иной ЛСГ, хотя приходится принимать во внимание, что характер этих объединений может носить обобщенный характер, а отношения синонимии, антонимии, энантиосемии могут носить более сложный характер, чем это может показаться при подходе к древнему слову с современными «мерками ».
Литература
Алексеев А. В . Структура группы существительных со значением «горестное чувство в древнерусском языке // ХХХIII Международная филологическая конференция. - Вып. 5: История русского языка. - Ч. 1. - С. 3–9.
Баранов В. А . Формирование определительных категорий в истории русского языка: Автореф. дисс… докт. филологич. наук. - Казань 2003.
Джумманова Д. Т . История лексико-семантической группы слов с этимологическим корнем *-cьt-: Автореф. дисс. …канд филологич. наук. - СПб., 1995.
Зализняк Анна А. Феномен многозначности и способы ее описания // Вопросы языкознания. - № 2. 2004. - С. 20–45.
Колесов В. В. Семантический синкретизм как категория языка // Вестник Ленинградского университета. - Сер. 2. - Вып. 2 (№ 9). - 1991. - С. 40–49.
Пименова М. В. Эстетическая оценка в древнерусском языке: Автореф. дисс. канд. филологич. наук. - С.-Пб., 2000.
Съказаниие оца нашего Агапита… // Успенский сборник XII–ХIII вв. - М. 1971. С. 466–473.
Срезневский И. И. Материалы для древнерусского словаря. - Т. I–III. 1959–1995.
Примечания
Слово галици как пример возможного синкретизмы упомянуто в указанной статье Анны А. Зализняк.
Грамматический строй русского языка представляет собой единую сложную систему, в которой все взаимосвязано и взаимообусловлено. Для объективного исследования этой огромной цельной системы требуются новые продуктивные технологии. Одна из наиболее эффективных методик анализа языка была описана в рамках современной теории функционально-семантического поля (далее – ФСП).
Впервые теория поля появилась в лингвистике под влиянием соответствующих понятий в физике, обозначенных в теории электромагнитного поля (ХIХ в.), разработанной М. Фарадеем, Д.К. Максвеллом, Г. Герцем, А.С. Поповым и др., в квантовой теории поля (ХХ в.), описанной А. Эйнштейном, Н. Бором, В. Гейзенбергом, Э. Шредингером, П. Дираком. У истоков этой концепции в языкознании стояли немецкие ученые К. Хейзе и Й. Трир (ХIХ – ХХ вв.).
В русской лингвистике теорией поля наиболее подробно и системно занимался А.В. Бондарко . Он определяет ФСП как «систему разноуровневых средств данного языка (морфологических, синтаксических, словообразовательных, лексических, а также комбинированных), объединенных на основе общности и взаимодействия их семантических функций». Компонентами ФСП являются языковые категории, классы и единицы с их языковыми значениями, связанными с конкретными средствами формального выражения в данном языке .
Центральным понятием теории поля является функция , которая понимается двухаспектно: это и способность языковой единицы к выполнению определенного назначения, потенциал функционирования, и реализация этой способности, то есть результат функционирования, достигнутая цель в речи. Функция (значение) является определяющим элементом грамматической категории, подчиненным элементом считается структура, но они тесно взаимодействуют, вследствие чего языковые единицы могут анализироваться как по направлению «от функции к средствам» (от значения к форме), так и «от формы к значению» .
Теория ФСП связана с понятием о категориальном значении . В структуре ФСП разграничиваются ядро (центр) и периферия. В ядре ФСП находятся такие языковые явления, такие грамматические категории, у которых присутствуют все их грамматические признаки, то есть именно в этих явлениях сосредоточено яркое категориальное значение. Периферия ФСП характеризуется неполнотой грамматических свойств анализируемых категорий, поэтому в периферийных структурах категориальное значение несколько ослабевает. Периферийные структуры всегда синкретичны, так как приобрели дополнительные значения или оттенки значений других грамматических категорий.
Категориальное значение структуры в синтаксисе определяется Л.Д. Беднарской: «Это отвлеченное от морфолого-лексического наполнения моделей обобщенное синтаксическое значение, опирающееся на сумму структурных инвариантов». Так, в сложноподчиненных предложениях (далее – СПП) признаки категориального грамматического значения основываются на наличии подчинительного союза и соотношения определенных форм вида, модальности и времени глаголов-сказуемых для двучленных структур, для одночленных же определяющим является синтаксическая функция придаточного предложения, манифестируемая незанятой позицией в главном, относительная закрепленность этой позиции по отношению к главному предложению .
В виде ФСП можно представить всю систему СПП, что является новым подходом к целостному грамматическому описанию этих конструкций. Стройность, иерархическая организованность ФСП обусловлены четко выраженной семантической структурой СПП в пределах системы.
Анализ ФСП «Сложноподчиненные предложения» логичнее всего начинать с характеристики СПП обусловленности (причинных, условных, целевых, уступительных, следственных структур). Считаем, что именно конструкции с отношениями обусловленности являются ядром системы СПП, поскольку 1) в основе целостной научной картины мира лежит теория детерминизма – взаимообусловленности событий, фактов, явлений; 2) СПП обусловленности являются наиболее компактными, «спаянными», тесно переплетающимися между собой конструкциями, так как каждый вид СПП обусловленности на логическом уровне отображает каузальную (причинно-следственную) ситуацию, которая реализуется в том числе и в условных, и в целевых, и в уступительных структурах; 3) СПП обусловленности постоянно активизируются, их количество постоянно возрастает; 4) именно в конструкциях обусловленности наиболее ярко проявляются две противоположные тенденции в развитии СПП – к созданию дифференцированной и недифференцированной связи; в пределах СПП обусловленности активно развивается множество их синкретичных функционально-семантических разновидностей, что свидетельствует о высоком семантическом потенциале конструкций этой группы; 5) в СПП обусловленности всегда присутствуют значения объективной модальности.
На периферии ФСП «СПП» располагаются позиционные СПП, в которых наблюдается незамещенная синтаксическая позиция по отношению к опорным словам главного предложения (конструкции изъяснительные, атрибутивные, меры, степени, образа действия), в промежуточной зоне – СПП, переходные между конструкциями обусловленности и позиционности (пространственные, временные, сравнительные, присоединительные структуры) [см. подробнее: 6, 7].
Кроме больших ФСП СПП обусловленности, позиционности и переходных СПП, на основании общности семантики выделяется целый ряд полей, которые функционируют внутри данной системы и у которых есть свои ядра и периферии (поля СПП со значением причины, условия, цели, уступки, следствия, изъяснения, атрибутивности и т.д.).
Так, ядерными конструкциями в ФСП «СПП со значением следствия» являются следственные структуры без каких-либо других семантических оттенков: Слуга, бывший тогда со мною, умер в походе, так что я не имею надежды отыскать ту, над которой подшутил я так жестоко… (А. Пушкин).
На периферии поля функционируют синкретичные конструкции: СПП с синкретичным значением следствия и степени качества (а) или степени проявления состояния (б) (а) Мне было так тепло и весело дома, что я на несколько дней совсем забыла дымные бивуаки, холодный ветр, мелкий дождь, крупный снег..; Н. Дурова; б) Миша, можно так полюбить , чтоб забыть все для любимой женщины?; Н. Гарин-Михайловский), СПП с синкретичным значением следствия и меры (Собралось такое множество почетных богомольцев , что простые крестьяне не могли поместиться в церкви и стояли на паперти и в ограде ; А. Пушкин), СПП с синкретичным значением следствия и образа действия (Хвостов, дошаркав до лошади, косившей на него огненным глазом, остановился так , что казалось, что он падает..; И. Бунин).
Полевое описание системы СПП является наиболее продуктивным для целостного, комплексного исследования данных структур, а также наиболее универсальным для характеристики функционально-семантических разновидностей сложноподчиненных конструкций, поскольку большинство их располагается на периферии полей и является синкретичными.
Однако для более тщательного исследования синкретичных СПП, для детализированного рассмотрения переходов от СПП одного значения к СПП другой семантики целесообразно применять оппозиционный анализ, разработанный в рамках теории переходности.
В чем ее суть? Отмечая наличие в языковой системе не только типичных фактов, но и множества переходных явлений, Л.В. Щерба писал: «Надо помнить, что ясны лишь крайние случаи. Промежуточные же в самом первоисточнике – в сознании говорящих – оказываются колеблющимися, неопределенными. Однако это-то неясное и колеблющееся и должно больше всего привлекать внимание лингвистов» . Крайние случаи являются типичными, это языковые явления, категории, в которых сосредоточен полный набор их дифференциальных признаков. Между ними располагается область переходности (зона синкретизма).
Теория переходности была разработана В.В. Бабайцевой . Центральное понятие своей теории она определяет так: «Переходность – это такое свойство языка, которое скрепляет языковые факты в целостную систему, отражая синхронные связи и взаимодействие между ними и обусловливая возможность диахронных преобразований» . Наиболее важным следствием синхронной и диахронной переходности является синкретизм. Синкретизм понимается как совмещение (синтез) дифференциальных структурных и семантических признаков единиц, противопоставленных друг другу в системе языка и связанных явлениями переходности .
Идеи В.В. Бабайцевой в области переходности близки к пониманию сущности принципа дополнительности , выдвинутого датским ученым Н. Бором в его теории квантовой физики. Идея о дополнительности разных аспектов явлений у Н. Бора связана не только с физикой, но и с философией, логикой. Н. Бор справедливо считает, что дополнительность – один из наиболее адекватных способов отражения объективных закономерностей окружающего мира. По его мнению, в атомной физике слово дополнительность должно употребляться для характеристики связи между данными, которые были получены при разных условиях опыта и могут быть наглядно истолкованы лишь на основе взаимно исключающих друг друга представлений. Но Н. Бора можно считать и теоретиком квантовой логики, поскольку он, пользуясь логическими методами, применяя принцип дополнительности, проводит научную параллель с другими науками, например, с философией культуры народов: разные человеческие культуры дополнительны друг к другу, и едва ли существует культура, про которую можно было бы сказать, что она полностью самобытна. Более или менее тесный контакт между разными человеческими обществами, по мнению Н. Бора, может привести к постепенному слиянию традиций, из чего впоследствии рождается совсем новая культура. Таким образом, противоположности являются дополнительными друг к другу и объединяются в процессе исследования сложных объектов, когда явление нельзя охарактеризовать однозначно .
Очень перспективной является технология исследования синкретичных явлений на шкале переходности, тоже разработанной В.В. Бабайцевой . На этой шкале можно рассмотреть пересечение языковых единиц в рамках любого уровня языка. Шкала переходности (см. ниже) – инструмент оппозиционного анализа – наглядно показывает соотношение свойств сопоставляемых явлений. Точки А и Б являются центрами (ядрами) оппозиций.
А Аб АБ аБ Б
. . . .
В этих точках сосредоточен полный набор дифференциальных признаков сопоставляемых реалий. Обозначения Аб , АБ , аБ – переходные звенья, образующие зону синкретизма, в которой дифференциальные признаки членов оппозиции совмещаются (синтезируются). Синкретичные явления неоднородны: в звене Аб преобладают признаки типа А , в звене аБ – признаки типа Б , в сегменте АБ , области промежуточных образований, наблюдается примерное равновесие сочетающихся свойств.
На шкале переходности можно исследовать, например, оппозицию «следствие – степень»:
А – следствие: Подобные материалы шли без подписи, так что крайнего риска не было… (Ю. Нагибин).
Аб – следствие + степень: В тусклые зимние вечера свет за окнами студии, выходящими в парк, угасал быстро и незаметно, так что скоро оказывалось, что они оба сидят в густой темноте, почти не видя друг друга… (А. Ким).
АБ – следствие + степень: Видно, вашу братью здесь балуют крепко , что вы еще смеете спорить! (Ф. Булгарин).
аБ – степень + следствие:
аБ 1 – Сидишь в темноте у открытого окна, нигде ни огонька, деревня чуть чернеет за логом, тихо так , что слышно падение яблок с лесовки за углом дома… (И. Бунин); Зырин оторопел так , что выронил вожжи (В. Белов);
аБ 2 – Слова эти были сказаны так добродушно , так просто , что я невольно улыбнулся… (Н. Полевой); Ярмолу так поразили последние слова, что он даже вскочил с полу (А. Куприн).
Б – степень: Она знала жизнь настолько плохо , насколько это возможно в двадцать лет (А. Куприн); Это также и большое лишение для моей матери, которая меня обожает настолько же , насколько я люблю ее (Н. Гейнце).
В центре А располагаются собственно-следственные конструкции, отношения следствия в которых реализуются наиболее четко и полно. Это структуры с союзом так что , никаких дополнительных семантических оттенков в них не наблюдается: придаточное следствия не отвечает ни на какой вопрос, не соответствует никакому члену предложения, находится в постпозиции, главное предложение не имеет коррелятов.
Придаточное предложение в ядерных СПП со значением степени (Б ) обозначает степень (уровень) проявления качества (признака) или состояния, о котором сообщается в главном предложении. В этих структурах употребляются указательное слово настолько и союзное слово насколько . В СПП со значением степени проявления состояния придаточное предложение поясняет сочетание указательного слова – местоимения и глагола, способного менять интенсивность действия, в конструкциях с семантикой степени качества – сочетание коррелята и качественного наречия или прилагательного. Указательные слова здесь близки по значению к наречию степени качества очень : Мать меня очень обожает (прост.); Она знала жизнь очень плохо…
Главное и придаточное предложения структур звена Аб ,как и конструкций центра А , связаны союзом так что . Эти СПП тоже являются собственно-следственными, однако в них уже наметился некоторый сдвиг к степенным СПП. Это объясняется тем, что в придаточных предложениях данных конструкций сохраняется потенциальная связь с членами главного предложения – со сказуемыми, способными изменять интенсивность обозначаемого действия, или с обстоятельствами, выраженными качественными наречиями. В таких СПП возможна перестановка элемента так в главное предложение, ср.: В тусклые зимние вечера свет за окнами студии, выходящими в парк, угасал так быстро и незаметно , что скоро оказывалось, что они оба сидят в густой темноте, почти не видя друг друга .
СПП типа аБ в большей мере тяготеют к собственно-степенным. В их главном предложении находятся корреляты, которые сочетаются с опорными словами: сказуемыми, выраженными глаголами, словами категории состояния и др., обстоятельствами, реже – определениями. Главное и придаточное предложения этих структур связаны союзом что .
В конструкциях типа аБ 1 указательное слово так и союз что находятся в смежной, контактной позиции, и, несмотря на то, что это не союзные сочетания, такие СПП легче поддаются трансформации со следственным союзом так что , ср.: Сидишь в темноте у открытого окна, нигде ни огонька, деревня чуть чернеет за логом, тихо, так что слышно падение яблок с лесовки за углом дома; Зырин оторопел, так что выронил вожжи .
Однако, с другой стороны, на коррелят падает логическое ударение, он очень тесно связан со сказуемым, поэтому легко перемещается в позицию перед опорным словом, тем самым выводя значение степени качества на первый план, ср.: … Так тихо, что слышно падение яблок с лесовки за углом дома; Зырин так оторопел , что выронил вожжи .
В СПП типа аБ 2 коррелят располагается непосредственно перед сказуемыми (или их именной частью), обстоятельствами, что обусловливает явный приоритет в данных конструкциях семы проявления степени качества или состояния.
Однако такие СПП можно трансформировать и в следственные с союзом так что , что говорит о сохранении в данных конструкциях элемента этого значения, ср.: Слова эти были сказаны добродушно, просто, так что я невольно улыбнулся ; Ярмолу поразили последние слова, так что он даже вскочил с полу.
В промежуточном звене АБ располагаются СПП с примерно одинаковым соотношением сем следствия и степени. Это синкретичные следственно-степенные конструкции с союзом что , но без указательных слов. Данные СПП можно трансформировать и в структуры со следственным союзом так что , и в конструкции с указательным словом в главном предложении. Это обусловливает тяготение данных СПП и к собственно-следственным, и к собственно-степенным структурам, ср.: Видно, вашу братью здесь балуют крепко, так что вы еще смеете спорить!; Видно, вашу братью здесь балуют [так] крепко , что вы еще смеете спорить!
Следует отметить: позиция между звеньями шкалы, в свою очередь, тоже может быть представлена как отдельная шкала, что дает возможность проследить тончайшие переходы, например, от СПП звена А к СПП звена Аб , от СПП звена Аб к СПП звена АБ и т.д. Так, подробнейший анализ на расширенной шкале был произведен Н.Л. Ермаковой, изучавшей сравнительные конструкции .
Подводя итоги, надо сказать, что обе теории, ФСП и переходности, очень продуктивны. Технологии, основанные на их научных положениях, дополняют друг друга: методика описания ФСП предполагает более общий анализ языковых явлений, предусматривающий наличие разноуровневых языковых средств, а оппозиционный анализ учитывает все тонкости синкретичных явлений, сосредоточивающих в себе языковые средства одного уровня. С помощью данных технологий, взятых как в отдельности, так и в совмещении, можно полностью описать всю языковую систему и ее подсистемы, весь комплекс языковых явлений, системно упорядочить синкретичные образования.
