Был сей святой благоверный и великий князь Георгий Всеволодович сын святому благоверному и великому князю Всеволоду, псковскому чудотворцу, что во святом крещении наречен был Гавриилом. Сей святой благоверный и великий князь Всеволод сын был великому князю Мстиславу, внук же святому и равноапостольному великому князю Владимиру Киевскому, самодержцу Русской земли. Святой же благоверный и великий князь Георгий Всеволодович - правнук святому благоверному и великому князю Владимиру.
А святой благоверный князь Всеволод сначала княжил в Великом Новгороде. Но в свое время возроптали новгородцы на него и решили сами промеж себя: князь наш, некрещеный, владеет нами, крещеными. И сотворили совет, и пришли к нему, и изгнали вон. Он же пришел в Киев к дяде своему Ярополку и сказал ему все, за что изгнан был новгородцами. А тот, узнав об этом, дал ему во владение Вышгород. И здесь уже умоляли его псковичи княжить у них, и он пришел к ним в город Псков. И по некотором времени восприял благодать святого крещения, и наречен был во святом крещении Гавриил. И пребывал в великом лощении и воздержании, а спустя один год в вечный покой отошел, 6671 (1163) года, месяца февраля в одиннадцатый день. И погребен был сыном своим благоверным и великим князем Георгием. И были чудеса многие от святых мощей его во славу и хвалу Христу, богу нашему, и всем святым. Аминь.
Сей святой благоверный князь Георгий Всеволодович по преставлении отца своего благоверного князя Всеволода, нареченного во святом крещении Гавриилом, остался на месте его по мольбе псковичей. Было же это в 6671 (1163) году. Изволил святой благоверный и великий князь Георгий Всеволодович ехать к благоверному князю Михаилу Черниговскому. И когда пришел к благоверному князю Михаилу благоверный и великий князь Георгий, то поклонился благоверному князю Михаилу и сказал ему: «Здрав будь, о благоверный и великий князь Михаил, на многие лета, сияя благочестием и верою Христовою, во всем уподобился прадедам нашим и прабабке нашей, благоверной великой княгине, христолюбивой Ольге, которая обрела самое дорогое и великое сокровище - Христа и веру его святых пророков и апостолов и святых отцов, и благоверному христолюбивому царю и равноапостольному прадеду нашему царю Константину». И сказал ему благоверный князь Михаил: «Здрав будь и ты, о благоверный и великий князь Георгий Всеволодович, пришел ко мне с благим советом и независтливым оком. Ведь что приобрел из-за зависти к дедам нашим Святополк, который возжелал власти и убил братьев своих, благоверных и великих князей! Бориса повелел копьем пронзить, Глеба же ножем заклать, в годы княженья их. Ведь обманул он их льстиво по наущению сатаны, будто мать их при смерти. Они же, как незлобивые агнцы, уподобились благому пастырю своему Христу, не стали супротив брата, врага своего. Господь же прославил святых угодников своих, благоверных князей и великих чудотворцев Бориса и Глеба».
И князь Георгий с князем Михаилом дали друг другу целование, и праздновали духовно, и веселилися; и сказал благоверный и великий князь Георгий благоверному князю Михаилу: «Дай мне грамоту, на Руси нашей по укрепленным местам церкви божий строить и города». И сказал ему благоверный и великий князь Михаил: «Как хочешь, так и созидай церкви божий во славу и хвалу пресвятому имени божию. За такое доброе твое намерение награду примешь в день пришествия Христова».
И пировали они много дней. И когда решил благоверный князь Георгий вернуться в свой удел, тогда благоверный князь Михаил повелел грамоту написать и свою руку приложил к грамоте. И когда благоверный князь Георгий поехал во свое отечество и град, тогда благоверный князь Михаил с великою честью отпускал его и провожал. И когда были уже оба князя в пути и поклонились друг другу на прощание, то благоверный князь Михаил дал грамоту. Благоверный же князь Георгий взял грамоту у благоверного князя Михаила и поклонился ему, а тогда и тот в ответ ему.
И поехал князь Георгий по городам, и когда приехал в Новгород, повелел строить церковь во имя Успения пресвятой владычицы нашей богородицы и приснодевы Марии в год 6672 (1164). Из Новгорода поехал во Псков, город свой, где преставился отец его благоверный князь Всеволод, а во святом крещении Гавриил, новгородский и псковский чудотворец. И поехал из Пскова-града к Москве, и повелел строить церковь во имя Успения пресвятой владычицы нашей богородицы. и приснодевы Марии в год 6672 (1164). И поехал из Москвы в Переславль-Залесский, а из Переславля-града в Ростов-град. В то самое время был в городе Ростове великий князь Андрей Боголюбский. И повелел благоверный князь Георгий в городе том Ростове церковь строить во имя Успения пресвятой владычицы нашей богородицы и приснодевы Марии в год 6672 (1164), месяца мая в двадцать третий день. Во дни великого князя Георгия начали рвы копать под основание церкви и обрели погребенные мощи святителя Христова Леонтия, епископа ростовского, чудотворца, который обратил в Ростове-граде людей в веру Христову и крестил их от мала и до велика. И возрадовался радостью великою благоверный князь Георгий, и прославил бога, давшего ему такое многоценное сокровище, и отпел молебен. И повелел ехать Андрею, князю боголюбскому, в город Муром и строить в городе Муроме церковь во имя Успения пресвятой владычицы нашей богородицы и приснодевы Марии.
Сам же благоверный и великий князь поехал из города Ростова и приехал в город Ярославль, что на берегу Волги-реки стоит. И сел в струг, и поехал вниз по Волге, и пристал к берегу у Малого Китежа, что на берегу Волги стоит, и отстроил его, и начали молить все люди города того благоверного князя Георгия, чтобы образ чудотворный иконы пресвятой богородицы Федоровской перенес в город к ним. Он же прошение исполнил. Начали петь молебен пресвятой богородице. И когда кончили и хотели образ тот нести в город, то образ не сошел с места того, нисколько не сдвинулся. Благоверный же князь Георгий, увидав произволение пресвятой богородицы, избравшей здесь место себе, повелел построить на том месте монастырь во имя пресвятой богородицы Федоровской.
Сам же благоверный князь Георгий поехал с места того сухим путем, а не по воде. И переехал реку Узолу, и вторую реку, именем Санду, и третью реку переехал, именем Саногту, и четвертую переехал, именем Керженец, и приехал к озеру, именем Светлояру. И увидел место то, необычайно прекрасное и многолюдное; и по умолению его жителей повелел благоверный князь Георгий Всеволодович строить на берегу озера того Светлояра город, именем Большой Китеж, ибо место то было необычайно красиво, а на другом берегу озера того была дубовая роща.
И советом и повелением благоверного и великого князя Георгия Всеволодовича начали рвы копать для укрепления места этого. И начали строить церковь во имя Воздвижения честного креста господня, а вторую церковь - во имя Успения пресвятой владычицы нашей богородицы и приснодевы Марии, и третью церковь - во имя Благовещения пресвятой владычицы нашей богородицы и приснодевы Марии. В тех же церквах повелел князь Георгий приделы сделать и в честь других праздников господних и богородичных. Так же и образы всех святых написать повелел.
И город тот, Большой Китеж, на сто сажен в длину и ширину был, и была эта первая мера мала. И повелел благоверный князь Георгий еще сто сажен прибавить в длину, и стала мера граду тому в длину - двести сажен, а в ширину - сто сажен. А начали город тот каменный строить в год 6673 (1165), месяца мая в первый день, на память святого пророка Иеремии и иже с ним. И строился город тот три года, и построили его в год 6676 (1167), месяца сентября в тридцатый день, на память святого священномученика Григория, епископа Великой Армении.
И поехал в Малый Китеж, что на берегу Волги стоит, благоверный князь Георгий Всеволодович. И по построении городов тех, Малого и Большого, повелел он измерить в поприщах, сколь много они расстояния меж собою имеют. И по повелению благоверного князя Георгия намерили сто поприщ. И благоверный князь Георгий Всеволодович, узнав сие, воздал славу богу и пресвятой богородице и повелел также и книгу летописец написать. А сам благоверный и великий князь Георгий повелел всю службу отслужить. И молебен пропев пресвятой богородице Федоровской, по совершении службы той, отплыл в струге своем в путь свой в прежде упомянутый город свой Псков. Народ провожал его с великой честью; и, попрощавшись с ним, отпустили.
Благоверный же князь Георгий Всеволодович, приехав в город свой, прежде названный Псков, много дней пребывал в молитве, и в посте, и в бдении, и раздал много милостыни нищим, и вдовицам, и сиротам. А по построении городов тех прожил семьдесят пять лет.
Было же в год 6747 (1239). Попущением божиим, грехов ради наших, пришел на Русь войной нечестивый и безбожный царь Батый. И разорял он города, и огнем пожигал их, и церкви божий тоже разорял, и огнем пожигал. Людей же мечу предавал, а малых детей ножом закалывал, младых дев блудом осквернял. И был плач великий.
Благоверный же князь Георгий Всеволодович, слышав обо всем этом, плакал горько. И, помолившись ко господу и пресвятой божией матери, собрал свое воинство, и пошел против нечестивого царя Батыя с воинами своими. И когда вступили в сражение оба воинства, была сеча великая и кровопролитие. В ту пору у благоверного князя Георгия было мало воинов, и побежал благоверный князь Георгий от нечестивого царя Батыя вниз по Волге в Малый Китеж. И долго сражался благоверный князь Георгий с нечестивым царем Батыем, не пуская его в город свой.
Когда же наступила ночь, тогда благоверный князь Георгий вышел тайно из этого города в Большой град Китеж. Наутро же, когда проснулся тот нечестивый царь, то приступил приступом с воинами своими к городу и захватил его. И всех людей в городе этом побил и порубил. И, не найдя благоверного князя в городе том, начал мучить одного из жителей, а тот, не вытерпев мук, открыл ему путь. Тот же нечестивый погнался вослед князю. И когда пришел к городу, напал на него со множеством своих воинов и взял тот город Большой Китеж, что на берегу озера Светлояра, и убил благоверного князя Георгия, месяца февраля в четвертый день. И ушел из города того нечестивый тот царь Батый. И после него взяли мощи благоверного князя Георгия Всеволодовича. И после того разорения запустели города те, Малый Китеж, что на берегу Волги стоит, и Большой, что на берегу озера Светлояра.
И невидим будет Большой Китеж вплоть до пришествия Христова, что и в прежние времена бывало, как свидетельствуют жития святых отцов, патерик Монасийский, и патерик Скитский, и патерик Азбучный, и патерик Иерусалимский, и патерик Святой Горы, а эти святые книги, в которых писаны жития святых отцов, согласны в том, что сокровенная обитель не едина, но есть много монастырей, и в тех монастырях многое множество святых отцов, точно звезд небесных, просиявших житием своим. Как песка морского невозможно исчесть, так и невозможно все описать. Именно о них, провидя духом святым, блаженный пророк Давид-царь, удивляясь, вопиет духом святым, в богодухновенной книге своей Псалтыри говорит: «Праведник, как пальма, цветет и, как кедр ливанский, возвышается; насажденные в доме господнем, они цветут во дворах бога нашего». И еще тот же пророк царь Давид: «Возвышенны для меня помышления твои, боже, как велико число их; стану ли исчислять их, но они многочисленнее песка». О них, провидя духом святым, блаженный апостол Павел в своем послании говорит, провидя; такое слово к нам обращает: «Скитались в овчинных и козьих кожах, терпя лишения, скорби, озлобления, те, которых не был достоин весь мир». То же слово изрек и святой Иоанн Златоуст, в поучении своем говорит в неделю третью поста. То же слово обращает к нам, провидя, святой Анастасий с горы Синайской. Это же слово апостольское обращает к нам, провидя, и преподобный отец наш Иларион Великий, о святых он пишет: «И так же в последние времена будет: грады и монастыри сокровенные будут, потому что антихрист царствовать начнет в мире, Тогда побегут в горы, и в вертепы, и в пропасти земные». И человеколюбивый бог не оставит тогда хотящего спастись. Усердием, и умилением, и слезами все получает человек у бога. Самого спасителя божественные уста возвестили в пресвятом Евангелии, что «все имущему и хотящему спастись дастся».
И по убиении святого и благоверного и великого князя Георгия Всеволодовича, и по погребении честных мощей его, в год шестой пришел тот царь Батый воевать в русское царство. Пошел же против Батыя-царя благоверный князь Михаил Черниговский с боярином своим Феодором. И когда сразились оба воинства, было кровопролитие великое. И убил тот нечестивый царь Батый благоверного и великого князя Михаила Черниговского с боярином Феодором в год 6750 (1241), месяца сентября в двадцатый день. И после убиения благоверного князя Михаила Черниговского через два года убил благоверного князя Меркурия Смоленского тот нечестивый царь Батый в год 6755 (1246), месяца ноября в двадцать четвертый день. И было запустение московского царства, и прочих монастырей, и того града Большого Китежа в год 6756 (1248).
В заволжских лесах есть озеро под названием Светлояр.
Озеро невелико, но глубина его - до тридцати метров, и уровень воды всегда одинаковый, что летом, что весной в паводок. Зимой на озере намерзает особый «кружевной» лед. Светлоярская вода необыкновенно чиста, прозрачна и обладает целебными свойствами. Местные жители говорят: «Пей воду прямо из озера - не бойся, неси домой - месяцами будет стоять, не испортится».
М.М. Пришвин, побывав на Светлояре, писал в очерке «Светлое озеро»: «…глянуло на меня из леса спокойное, чистое око. Светлое озеро - чаша святой воды в зеленой зубчатой раме».
Здесь, на берегу озера Светлояр, возникло сказание о невидимом граде Китеже.
В сказании говорится, что в давние времена великий князь Георгий Всеволодович поставил на берегу Волги город Малый Китеж или Городец, а затем, переправившись - через речки Узолу, Санду и Керженец, пришел к реке Людне, берущей начало из озера Светлояр.
Места там были красивые, обжитые, и князь, «по умолению жителей», построил на берегу Светлояра город Китеж Великий, но сам в нем не остался, а вернулся в Малый Китеж.
В это время, «как темные тучи по небу», на Русь двинулись полчища татаро-монгол под предводительством хана Батыя. Враги подошли к Малому Китежу и взяли город приступом, перебив почти всех его защитников.
Князю Георгию Всеволодовичу с остатками войска удалось скрыться в лесах. Тайными тропами ушел он в Китеж Великий, чтобы собрать там новые силы.
Батый не смог отыскать следов князя и стал «примучивать» пленных жителей Малого Китежа, желая узнать дорогу, по которой ушел князь. Один из пленных «не смог мук стерпети» и провел Батыя лесом к Великому Китежу.
Татары осадили город, но вдруг, Божьим соизволением, Китеж стал невидим.
Устрашенные свершившимся чудом, враги бежали.
О том, как именно Господь сберег от врагов Китеж, в народе рассказывают по- разному.
Одни говорят, что город по-прежнему стоит на своем месте, но только никто его не видит, другие - что город скрылся под высокими холмами, окружающими Светлояр. Писатель В.Г. Короленко, побывавший на Светлояре в конце XIX века, записал такой рассказ местного старого рыбака: «(…) наше, брат, место не простое… Не-ет… Не простое… Тебе вот кажет: озеро, болотина, горы… А существо тут совсем другое. На этих вот на горах (он указал на холмы), сказывают, быть церквам. Этто во, где часовня - собор у них стоит Пречистого Спаса. А рядом, на другом-те холме - Благовещение. Тут в стары годы береза стояла, так на са-амой, выходит, на церковной главе».
По третьей версии, город вместе с жителями опустился на дно озера Светлояр. В нем по-прежнему живут люди, и иногда из-под воды доносится звон китежских колоколов.
Сказание о невидимом граде Китеже долгое время существовало в устной форме, передаваясь из поколения в поколение.
В XVII веке в лесах Заволжья стали возникать раскольничьи скиты - тайные поселения приверженцев «старой веры», не признаваемой официальной церковью. Именно раскольники в XVIII веке впервые записали сказание о Китеже в сочинении «Книга, глаголемая Летописец».
В изложении раскольников сказание приобрело ярко выраженный религиозный характер. В их представлении, подводный город - это монастырь, в котором живут праведные старцы, а видеть Китеж и слышать китежские звоны могут только люди, истинно верующие.
Со временем озеро Светлояр стало местом паломничества для верующих. В.Г. Короленко рассказывал: «Сходятся на берегу Светлояра толпы людей, стремящихся хоть на короткое время отряхнуть с себя обманчивую суету суети заглянуть за таинственные грани. Здесь, в тени деревьев, под открытым небом день и ночь слышно пение, звучит (…) чтение нараспев, кипят споры об истинной вере. А на закатных сумерках и в синей тьме летнего вечера мелькают огни между деревьями, по берегам и на воде. Благочестивые люди на коленях трижды ползут кругом озера, потом пускают на щепках остатки свечей на воду, и припадают к земле, и слушают. Усталые, между двумя мирами, при огнях на небе и на воде, они отдаются баюкающему колыханию берегов и невнятному дальнему звону… И порой замирают, ничего уже не видя и не слыша из окружающего. Глаза точно ослепли для нашего мира, но прозрели для мира нездешнего. Лицо прояснилось, на нем «блаженная» блуждающая улыбка и - слезы… А кругом стоят и смотрят с удивлением те, кто стремился, но не удостоился по маловерию… И со страхом качают головами. Значит, он есть, этот другой мир, невидимый, но настоящий. Сами не видели, но видели видящих…»
Вера в реальное существование невидимого града сохранялась в окрестностях Светлояра и в более поздние времена. В1982 году фольклористы записали рассказ местной жительницы: «Люди рассказывают, что где-то на середине озера есть дырка - не очень уж большая - ну вроде как с ковш будет. Только найти ее очень трудно. Зимой лед на Светлояре бывает чистый-чистый. Так надо прийти, разгрести снег, и можно посмотреть, что там на дне делается. А там, говорят, всякие чудеса: дома белокаменные стоят, деревья растут, колокольни, церкви, рубленные терема, люди живые ходят… Только не всякому покажется, не всякий эту дырку найти сможет».
В конце 1930-х годов от некоего старика Маркелова была записана такая история. Жил у них в селе «мужик, смелой такой». Этот смелый мужик заинтересовался норой, которую обнаружил под корнями поваленной березы, - и полез туда. «Лез-лез, потом видит место светлое, и на том месте сидят старцы светлоликие и дела крестьянские разбирают. И он своего деда узнал, а дед ему пригрозил клюкой, не велел больше лезть».
Другой местный житель в 1982 году рассказывал со слов своего отца, как тот «в граде Китиже бывал - накормили его там, денег дали». Отец рассказчика «ходил в извоз», и вот однажды его подрядили с обозом отвезти мешки с зерном. «И тронулся обоз. Только на тракт вышли - стемнело. Уж не знаю, сколько часов ехали и куда, только видят - ворота тесовые. Вроде как монастырь. Въезжают. Темно там, какие-то дома стоят. Пока разгружали обоз, всех провели в дом, накормили, дали денег - и щедро. А перед рассветом ворота отворили, и поехал обоз, уже пустой, назад… Где же они ночью были? (…) Пока судили-рядили, обернулись - а ворот-то уж никаких нет».
Рассказы о том, как китежане покупали у крестьян хлеб, местными жителями воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Один рассказчик уточняет: «Хлеб китежские старцы у вятских покупали». Другой приводит случай «с одним вятичем», который «привез из своего Вятского края на базар в село Воскресенское рожь продавать. И вот (…) подошел к нему старичок седенький, посмотрел зерно, попробовал на зуб и говорит: «Я куплю у тебя весь воз ржи (…). Только я попрошу тебя, добрый человек, отвези хлебец-то к нам во Владимирское. Я тебе за это лишнюю плату за каждый мешок дам». Вятич согласился. Возле Владимирского (ближайшего села от Светлояра) он увидел монастырь. Монахи встретили его, помогли ссыпать зерно в амбар. Получив плату, вятич поехал обратно. «Отъехал сколько-то от озера, остановился и хотел помолиться на монастырь за удачу с продажей. Оглянулся назад - а монастыря-то и нет». (Запись 1974 года.)
Местным жителям, по их словам, известны случаи, когда китежане помогали людям в самых обыденных делах. «Помнится, мне, еще мальцу, бабушка рассказывала про то, что жил тут в деревне у озера - во Владимирском или в Шадрине, что ли, старик один. Так вот, пошел тот старик как-то в лес за грибами. (…) Ходил-ходил, и все без толку - ни одного грибочка нет! Умаялся старик, устал. И вот сел он на пенек, отдохнуть захотелось. (…) Обидно ему, что много обошел, а сбора никакого нет. Тут и подумалось ему что-то: «Хоть бы старички китежские помогли». Не успел подумать, как дремота на него напала. (…) Через какое-то время проснулся старик, открыл глаза, глянул в корзину - и глазам своим не верит: в ней до краев грибы. Да еще какие - один к одному, да все белые!» Сказание о Китеже нередко сравнивают с легендой об Атлантиде. Историчность невидимого града (также, как и Атлантиды) неоднократно пытались доказать или опровергнуть.
С середины XIX века сказание о Китеже стало объектом исследований. Оно вызывало интерес у самых разных специалистов - фольклористов, литературоведов, историков, археологов. На Светлояр не раз снаряжались научные экспедиции. В 50-70-х годах XX века было установлено, что озеро Светлояр образовалось в результате «провала» - внезапного, сильного сдвига почвы, причем это произошло приблизительно в то время, к которому легенда относит исчезновение Китежа. На дне озера была обнаружена некая «аномалия» - полуметровый слой полужидкой породы, в которой во множестве присутствуют обломки древесины. Экспертиза показала, что на этих обломках «имеются следы режущих орудий», то есть они обработаны руками человека.
Поэтический образ града Китежа вдохновлял многих поэтов, художников, композиторов. О Китеже писали Максимилиан Волошин, Николай Клюев, Сергей Городецкий. Н.А. Римский-Корсаков написал знаменитую оперу «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии», Н.К. Рерих создал живописное панно-занавес для этой оперы - «Сеча при Керженце».
Легенда о граде Китеже - чудесно спасенном Богом от разорения врагами, укрываемом и сберегаемом до лучших времен, когда он вновь явится миру, сохранив древний корень, древнюю веру и правду - одна из самых заветных легенд русского народа, в течение веков подвергавшегося нашествиям внешних врагов.
В самом сердце России, в Нижегородском крае, есть озеро Светлояр — жемчужина русской природы. Это озеро называют иногда маленькой русской Атлантидой: его история овеяна легендами. Уникальное место задает исследователям множество загадок…
Главная светлоярская легенда — о невидимом граде Китеже. Легенда гласит: в Ветлужских лесах есть озеро.
Расположено оно в лесной чаще. Голубые воды озера лежат неподвижно днем и ночью. Лишь изредка легкая зыбь пробегает по ним. Бывают дни, когда до тихих берегов доносится протяжное пение, и слышится далекий колокольный звон.
Давным-давно, еще до пришествия татар, великий князь Георгий Всеволодович построил на Волге город Малый Китеж (нынешний Городец), а потом, "переправившись че рез тихие и ржавые речки Узолу, Санду и Керженец", вышел к Люнде и Светлояру на "зело прекрасно" место, где поставил город Китеж Большой. Так на берегу озера появился славный Китеж-град. В центре города возвышались шесть глав церквей.
Придя на Русь и завоевав многие земли наши, Батый услышал про славный Китеж-град и устремился к нему со своими ордами…
Когда "злые татарове" подошли к Китежу Малому и в великой битве убили брата князя, сам он скрылся в новопо-строенном лесном городе. Пленник Батыя, Гришка Кутерьма, не стерпел пыточных мучений и выдал тайные тропы к Светлояру.
Татары грозовой тучей обложили город и хотели взять его силой, но когда они прорвались к его стенам, то изумились. Жители города не только не построили никаких укреплений, но даже не собирались защищаться. До татар доносился лишь колокольный звон церквей. Жители молились о спасении, так как от татар не приходилось ждать чего-либо доброго.
И как только татары ринулись к городу, из-под земли вдруг забили многоводные источники, и татары в страхе отступили.
А вода все бежала и бежала…
Когда стих шум родников, на месте города были лишь волны. Вдали мерцала одинокая глава собора с блестящим посредине крестом. Она медленно погружалась в воду.
Вскоре исчез и крест. Теперь к озеру есть путь, который называется Батыевой тропой. Она может привести к славному городу Китежу, но не каждого, а лишь чистых сердцем и душою. С тех пор город невидим, но цел, а особо праведные могут увидеть в глубине озера огоньки крестных ходов и слышать сладкий звон его колоколов.
Легенда о граде Китеже тесно связана с именем выдающегося русского писателя В.Г. Короленко. Переселившись на Волгу, Короленко побывал в Ветлужском крае, где на Святом озере, у невидимого Китеж-града, собираются правдоискатели из народа — раскольники разных толков — и ведут страстные дебаты о вере. Вот что писал он: "Тяжелые, не радостные впечатления уносил я от берегов Святого озера, от невидимого, но страстно взыскуемого народом града… Точно в душном склепе, при тусклом свете угасающей лампады провел я всю эту бессонную ночь, прислушиваясь, как где-то за стеной кто-то читает мерным голосом заупокойные молитвы над уснувшею навеки народною мыслью".
…Судя по тому, как легко Китеж-град «перекочевал» из легенд эпохи татаро-монгольского ига в старообрядческие сказания, поэзию Серебряного века и век нынешний, мы имеем дело скорее с общим для русской культуры и всегда современным мистическим символом. Но это не просто символ ухода и спасения от банальной "поверхности".
Хотим указать на одно интересное отличие между русским Китежем и тибетской Аггартой. Если последняя в темные времена ушла под землю, то Китеж, как известно, сокрылся именно в озере, под водой. Это не случайно — и потому в русском сознании (и подсознании) все названные выше темы часто просто не знают строгого «земного» разделения и структурирования, но существуют как водное отражение, в котором контуры всякой «поверхности» сливаются и растворяются…
Литературную форму китежской легенде первыми дали старообрядцы. Насколько известно, самой ранней ее обработкой стала "Книга, глаголемая летописец, написана в лето 6646 (1237) сентября в 5 день" (иногда именуемая просто "Китежский летописец"), которая сложилась во второй половине XVIII века в среде одного из наиболее радикальных старообрядческих толков - «бегунов", или "странников". В основу ее сюжета легли предания, восходящие, по мнению Д. С. Лихачева, к XIII в. Князь Георгий (Юрий) II Всеволодович, о котором идет речь в данном памятнике - реальное историческое лицо: он пал в битве с татарами на р. Сити и в XVII в. был причислен к лику святых. Вполне реальна и его связь с городом Малым Китежем (ныне Городец): "с 1216 по 1219 г. (до занятия Владимирского стола) князь отъезжал туда на удел; в 1237 г. , когда полчища Батыя подступили ко Владимиру, Георгий Всеволодович ушел в Ярославскую землю, в пределах которой и находились оба города - Болышой и Малый Китежи и где состоялась проигранная русскими битва". В "Китежском летописце" налицо и героическое, и эстетическое содержание легенды: князь Георгий строит Большой Китеж на берегу Светлояра не только "по умолению" окрестных жителей, но и потому, что "место то было необычайно красиво". В отличие от народных преданий, здесь не говорится о чудесном спасении Китежа - сообщается только, что "нечестивый царь Батый" убил защищавшего город благоверного князя Георгия и ушел. "И после того разорения запустели города те, Малый Китеж, что на берегу Волги стоит, и Болыпой, что на берегу озера Светлояра". Мотив невидимости возникает вслед за этим без всяких объяснений. Однако его связь с христианской верой очевидна: "И невидим будет Болыыой Китеж вплоть до пришествия Христова. ".
«Китежский летописец» условно подразделяется исследователями на четыре чести (в оригинальном древнерусском тексте они не выделены, и четкой грани между ними нет). Первый раздел - «Летописец об убиении князя Юрия Всеволодовича» - имеет своим источником отрывок ростовской летописи, переработанной в начале XVIII веке в Городце в жанре позднего княжеского жития. Второй и третий разделы - рассуждения в защиту авторской концепции «сокрытого от неверных града». Четвертый, заключительный раздел - «Повесть о взыскание сокрытого Китежа». Этот раздел выдержан в жанре апокрифических хождений - путешествий, изобилующих описаниями чудес и сверхъестественных явлений («невидимый град»), иногда противоречащих официальной церковной точке зрения.
Второй книжный источник легенды - также старообрядческая рукопись "Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже". В конце XVII века старообрядцы соединили Городецкий «Летопись об убиении» и «Повесть о взыскании» в одно произведение, с привнесением мотива о сокровенном граде, о близком конце света, поисках спасения в пустыне и т. д. В отличие от "Китежского летописца", она лишена исторического фона и принадлежит к типу легендарных сказаний о земном рае. По мнению Д. С. Лихачева, логическим продолжением явленного в ней "представления о существовании невидимого, избегнувшего завоевания, безгрешного града" в XVIII веке стала популярная среди крестьян легенда о Беловодском царстве. Человек, желающий попасть в Китеж, уподобляется в "Повести и взыскании. " "спасающемуся от блудницы вавилонской, темной и полной скверны мира сего". Образ вавилонской блудницы, взятый из Откровения Иоанна Богослова, трактуется как образ современного мира. Иначе говоря, Китеж заменяет собой ту пустыню, в которую, по словам Откровения, в последние времена скроется жена от преследований змея. Его праведные жители "только о нас печалуют день и ночь, об отступлении нашем, всего нашего государства московского, ведь антихрист царствует в нем". Если человек всей душой захочет попасть в невидимый город и не будет помышлять ни о чем суетном, сам Господь направит его "в таковое благое и тихое пристанище" по молитвам преподобных отцов-китежан, которые с радостью его примут.
Образ Китежа и Светлояра в русском искусстве XIX и ХХ.
В мировой культуре на протяжении всей истории человечества встречается высокий идеал Святого Града. Он глубоко укоренен как в философии и религии, так и в народных сказаниях и легендах. В среде старообрядцев даже образовалось течение так называемых странников или бегунов, постоянно бороздящих просторы России. Одной из идей, которых они придерживались, была идея Святого Града. Она воплотилась в одну из самых примечательных легенд - легенду о Граде Китеже, нашедшую свое отображение в старообрядческой рукописи «Китежский Летописец».
Молва об этой легенде была настолько велика, что возник культ Града Китежа и озера Светлояр. Влияние этого культа на духовную жизнь России было особенно сильным в XIX - XX веках. На озере Светлояр устраивались многочисленные моления, крестные ходы, религиозные диспуты и ярмарки.
Все холмы были изрыты скитами-землянками, где жили монахи-скитники. Пришедшим на озеро, они рассказывали о многих чудесных явлениях, происходящих здесь. Приходили сюда люди разных вер: старообрядцы, сектанты, чернокнижники, толстовцы. Шли на молитву и на великий спор о том, чья вера ближе к истине. Озеро было Приютом свободомыслия.
Легенде о Граде Китеже послужила хорошим материалом для русских писателей. В 1875 году вышла книга П. И. Мельникова-Печерского «В лесах», в 1890 году В. Г. Короленко публикует очерк «На Светлояре» а в 1908 году выходит работа М. М. Пришвина «У стен Града Невидимого». В разное время на берегах озера Светлояр побывали писатели: А. М. Горький, В. Г. Короленко, П. И. Мельников-Печерский, С. Н. Дурылин, С. В. Афоньшин, М. М. Пришвин, З. Н. Гиппиус, Д. С. Мережковский; поэты: А. Майков, М. Волошин, А. Навроцкий, Н. Клюев, Б. Корнилов. Они приходили и растворялись в народной толпе, слушая ее рассказы и легенды о чудесах, происходивших на озере, а затем отражали все услышанное в своем творчестве. Болышую роль в утверждении Образа Святого Града сыграла опера Н. А. Римского-Корсакого «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» на либретто В. И. Бельского (1907 г.). К опере создавали декорации и писали картины такие известные русские художники: А. М. Васнецов, Н. К. Рерих, К. А. Коровин, М. Нестеров, И. Билибин.
Как и любая легенда, легенда о Граде Китеже состоит из множества порой самых разнородных элементов, образующих ее многообразное единство. Так, географическая ее часть связана с конкретным географическим местом, то есть озером Светлояром; историческая - с определенными историческими событиями, а именно, с нашествием Батыя; национальная - с чаяниями определенного народа, выражающимися на Руси в стремлении к правде и справедливости; религиозная - навеяна христианской традицией, и, наконец, художественная форма придает событиям особый колорит. Но если мы попытаемся снять все эти слои, то оставшееся ядро будет основой, которая принадлежит всему человечеству. И она заключается в духовном поиске Бога внутри себя. Старообрядческая культура смогла воспринять и дать жизнь этой великой идее духовной революции человека. Она сохранила христианский дух чистоты, праведности, добра и веры в высшее духовное начало человека.
Предметом тщательного исследования не раз становилось как происхождение китежской легенды на озере Светлояр, так и ее современное бытование. Согласно данным экспедиций конца 1990-х гг. , она и поныне является элементом живого устного народного творчества (типологически родственная и также популярная в XIX веке легенда о "старцах гор Жигулевских" в наши дни практически забыта).
Своеобразие китежской легенды очевидно на фоне ряда европейских сказаний о затонувших городах, устойчивый мотив которых - наказание жителей города за грех. Подобные сказания были известны уже в Древней Греции (город Сибарис и его жители, сибариты были наказаны за бесчестие богами). Присутствующий в таких сказаниях карающий потоп "есть элемент космической эсхатологии в историческом описании". Наиболее известна бретонская легенда о городе Ис, который был за грехи затоплен морем. Об этом повествует мистерия "Житие святого Гвеноле", рукопись которой относится к XVI в. Дочь короля, волшебница Дахут, помогла своему возлюбленному (по одной версии, иноземному принцу, по другой - демону) затопить Ис, а сама обернулась русалкой. По народному поверью, "рыбаки, во время бури, видят в волнах шпили церквей, а в тихую погоду слышится им, как бы исходящий из глубины, звон городских колоколов, возвещающих утреннюю молитву". Подобно тому, как китежская легенда воплотилась в известной опере Н. А. Римского-Корсакова, бретонский сюжет лег в основу оперы Э. Лало "Король из города Ис" (1888).
Легенда о граде Китеже принципиально отличается от похожих сказаний иным соотношением греха и праведности: исчезновение города под водой является здесь знаком не Божьего гнева, а Божией милости - чудо спасает город от монголо-татар. Легенды об Исе и Китеже как "злом" и "добром" городе сопоставляются, например, в приключенческом романе Е. П. Чудиновой "Ларец". Однако нельзя сказать, что спасение города через его затопление - исключительно русский сюжет. О таком чуде повествуется, для сравнения, и в балладе А. Мицкевича "Свитязь" (1821), где он использовал литовскую легенду об исчезновении города Свитязь в одноименном озере. Сюжет баллады прост: город тонет по молитве княжны, не желающей, как и все свитезяне, сдаться окружившей их русской армии.
Сходство этого сюжета с легендой о Китеже очевидно: по молитве горожан их город уходит в незримый мир, спасаясь от чужеземного войска. Но важны и различия. У Мицкевича героиня-княжна становится русалкой, а ее подруги - прибрежными цветами; Китеж, напротив, живет своей городской жизнью, хотя и в ином мире - то ли на дне озера Светлояр, то ли на его берегу, оставаясь при этом невидимым для обычных людей. Праведники же не только видят Китеж, но и ходят в этот город в гости. Кроме того, у польского поэта акцент сделан на защите национальной чести. В русской же традиции, как будет показано ниже, мотив невидимого города связан, прежде всего, с верностью вере.
По народному преданию, жители Китежа изначально отличались особым благочестием, и город опускается в озеро по их соборной молитве. По одной из записей, старики и дети обращаются с такой молитвой к Богу после того, как погибли, защищая Китеж, все его воины, а вслед за ними и взявшие оружие женщины. В другом варианте это молитва всех горожан в храме. Именно такой вариант А. М. Горький в детстве услышал от бабушки, а потом изложил в повести "В людях" (1916). По этой версии легенды, татары обложили город во время светлой заутрени; китежане сначала молят Бога и Богородицу позволить им достоять службу, затем - защитить храм от глумления, и лишь в последнюю очередь просят спасти их жизнь. Тогда Господь повелевает архистратигу Михаилу погрузить Китеж в Светлояр. Легенда определяет собой впечатление, полученное рассказчиком от богослужения в реальном храме: мальчику чудится, что церковь тоже погружена в воду озера, укрылась там, чтобы жить своей особенной жизнью.
Мысль о том, что в сказании о Китеже "не точно и не совершенно, но с чрезвычайной действенной силой и глубиной" воплощен "опыт народной души о Церкви", в 1913-1916 гг. неоднократно высказывал искусствовед С. Н. Дурылин. Н. И. Толстой, исследовав народную традицию паломничества к Светлояру и оползания озера, констатировал: «Китеж - сонм "живых" храмов, с колокольным звоном и утренними и вечерними службами, воспринимается паломниками как материально и конкретно существующий, но незримый или зримый не всем и не всегда. И в этом по народному представлению нет ничего необычайного, ибо Китеж отмечен печатью святости и героического подвига, и тем же отмечено и озеро Светлояр. Для народной легенды, как и для архаического народного мироощущения, град невидимый и храмы невидимые - не абстрактность и фантастичность, а конкретность и реалистичность, открывающаяся, правда, при условии молитвенной сосредоточенности и отрешенности". В конце 1960-х гг. архиепископ Иоанн Сан-францисский (Шаховской) назвал тайную жажду правды и веры "светлоярским сознанием в народе". По его мысли, воплотившаяся в легенде "победная сокровенность добра" стала в XX веке "выражением самой русской культуры".
Следует, однако, оговорить, что известен и вполне языческий вариант легенды. По нему, предки местных жителей чтили в древности различных лесных богов и в особенности "Девку-Турку". Гордые китежане забыли про Девку-Турку и перестали ее бояться. "И на то разгневалась она и напустила на китежское селение своего коня. Конь бил о землю копытом - все провалилось.
Это место заполнилось водой. Так и возникло на месте, где жило это племя, озеро Светлояр ". В одной из записей данного варианта легенды присутствует и народная этимология названия озера: «Соединились два слова - «светлый", что значит "добрый", и "яр" - от Ярилы, языческого бога». По словам В. Л. Комаровича, эта версия легенды "выдает языческую основу светлоярской обрядности". Но по-прежнему несравнимо более распространен веры; Однако ХХ век, если воспользоваться формулировкой В. Л. Комаровича, Ю. «вынес наружу» и те антихристианские потенции, которые до срока таились в образе невидимого города.
Отражение Китежской легенды в русской литературе XIX – XX вв (обзор)
1. Озеро Светлояр и китежская легенда в прозе XIX века.
В XIX веке использование мифов, легенд, и других фольклорных материалов в литературе XIXвеке стало очень популярным в среде писателей. Не исключением оказалась и легенда о граде Китеже. Мы находим её отголоски в творчестве русского писателя Мельникова-Печерского. Эпопея из жизни заволжского старообрядческого купечества «В лесах» (1871 – 1874) и «На горах» (1875 – 1881), насыщенная богатым историческим, этнографическим, фольклорным материалом.
2. Озеро Светлояр и китежская легенда в прозе ХХ века.
Получив благодаря Мельникову-Печрскому широкую известность, образ Китежа на рубеже XIX- XX вв. начинает привлекать деятельность различных видов искусства и быстро превращается в один из ключевых концептов национальной культуры. По всей вероятности, именно под впечатлением романа «В лесах» у Н. А. Римского-Корсакова возникает в 1899 году замысел «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» (1904); музыкальные критики сравнивали эту оперу с вагнеровским «Парсифалем», а Китеж – с Граалем. Но ещё до её создания на сцене московского частного театра шла опера Василенко «Сказание о граде Великом Китеж и тихом озере Светлояре» (1902). Аналогичную ситуацию мы видим и в литературе: к образу Китежа и Светлояра стали обращаться писатели самых разных направлений и дарований. Смещение местной легенды с периферии русской культуры к её центру вскоре стало настолько очевидным, что С. Н. Дурылин, посвятивший Китежу книгу «Церковь невидимого Града» (1914), провозгласил его «верховным символом русского народного религиозного и философского сознания». Начиная с рубежа XIX-XX вв. можно, на наш взгляд, говорить и о трансформациях этого символа.
3. Озеро Светлояр и китежская легенда в поэзии ХХ века.
Совершенно иным предстает образ Китежа в произведениях символистов и близких к ним авторов. Поскольку их поэтика во многом опиралась на эзотерические культуры, их не могла не привлечь легенда о городе, который виден лишь посвященным. В 1903 году на Светлояре побывали Д. С. Мережковский, отразивший свои впечатления в статье «Религия и революция», и З. Н. Гиппиус, посвятившая этому путешествию статью «Светлое озеро»; а в 1908 году – М. М. Пришвин (итогом стала его книга «У стен града невидимого»), а в 1913 году - С. А. Клычков (в результате был задуман, но так и не написан роман «Китежский павлин»). В расколе и сектах символисты склонны были видеть истинно народную веру, основу грядущей «русской духовности» - особенной и небывалой. Во имя этой духовности в их произведениях, как правило, отрицается исторически существующая Россия: её церковность, государственность, быт.
Литературный портрет Ю. Адрианов
Родился Юрий Адрианов в городе Горьком в 1939 году. Отец - Андрей Васильевич – был инженером – гидротехником. Погиб при обороне Севастополя в 1942 году.
С 1946 года учился в школе №8 города Нижнего Новгорода, параллельно обучался в художественной школе.
С девяти лет потянулся к стихам. Первое стихотворение «люблю я зимнюю дорогу» написал в 1942 году.
Публиковать свои стихи начал в газете «Ленинская смена» в 1957 году. Стремительный лирический поток, начало которому было положено в первом сборнике «считайте годы по веснам», изданное в г. Горьком в 1963 году, и последующем «Меридианы» 1965 года. Сборники выходили один за одним: «Северные посвящения» (1967год), «Звенья времени»(1974), «Керженец» (1969год) и «Братина»! (1972год).
С 1962 года по 1967 год Юрий Адрианов работал редактором молодежных передач Горьковской студии телевидения. Несколько раз избирался членом обкома ВЛКСМ. Принимал участие в работе ХV съезда комсомола. Он участник IV Всесоюзного совещания молодых писателей, работал в семинаре Ярослава Смелякова.
В 1965 году Юрий Адрианов был принят в члены Союза писателей. С 1965 года член КПСС. На III и IV съездах писателей РСФСР избирался членом ревизионной комиссии Союза писателей РСФСР.
Многое дали поэту зарубежные поездки в Англию и Голландию, ГДР и Венгрию. Ю. Адрианов читал свои стихи в Якутске и Берлине, в Москве и Будапеште, Ленинграде и Петропавловске-на-Камчатке, Дрездене и Пскове, Михайловском и Веймаре.
В июне 1967 года вместе с литераторами В. Беловым, О. Сулейменовым, Л. Васильевой участвовал в совещании молодых писателей стран социализма на родине Шолохова, в станице Вешенской.
В канун 50-летия Октября за успешную творческую работу был награжден медалью «За трудовое отличие» и Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ.
Последние годы жизни Юрий Андреевич получал многочисленные грамоты, дипломы премии: присуждение годовой премии за очерки «Васильсурск», «Макарьев», «Горбатов» (1977год), диплом им. Фета за лучший цикл стихотворений (1996год), пушкинская премия за вклад в культуру родного края (2000год), благодарность за добросовестный труд (2001год), грамота за книгу стихов «Китежская Русь» (2001год), диплом почетного гражданина города (2002год), почетная грамота за творческую деятельность (2004год), грамота им. Шолохова за пропаганду художественного наследия и заветов великого писателя (2005год) , грамота за двухтомник стихов «Избранное» (2005год), диплом за книгу «нижегородская отчина (год).
Образ Светлояра в творчестве нижегородского поэта Ю. А. Адрианова
«Нижегородская отчина» как цикл философско-лирических зарисовок
«Нижегородская отчина» - это сочетание лирического дневника с поэтическими характеристиками замечательных земляков. Автор объясняет жанр произведения как «изборник» очерков, статей, лирических эссе - «объяснение в любви к своей малой родине, к нижегородцам, к их исторической памяти». Им был найден главный стилевой «ключ», а именно: языком лирической прозы поведать читателям о красоте земли и ее людях. Юрий Андреевич называет свое произведение «лирическим краеведением». В книге почти нет фактических краеведческих находок, это не научное исследование. «Я стараюсь, - откровенничает поэт, - чтобы по необходимости данные из научных изданий «подружились» с потоком живого литературного языка. Но главное - это глаза современника, свидетеля. Личная память, личные встречи».
На излете 80-х годов выходит из печати третье, дополненное издание книги. Но в то время местное издательство выпускало серию «Нижегородская отчина», и потому новую книгу пришлось назвать не менее поэтически - «Хождение за равнинные реки».
Книга также получилась увлекательной, интересной для читателей: ней появились новые мотивы: об экологических заботах - «Озябший костер»; «Похвала русской борзой» - задушевное слово о давней и полузабытой русской удали. А рассказ о декабристах-нижегородцах, дополненный многими фактами, вылился потом в отдельную книгу.
В этом издании «Нижегородской отчины» добрая треть книги -новые страницы, написанные в 1990-1998 годах. Некоторые из них опубликованы в литературном журнале «Нижний Новгород» за 1997 год.
Герой книги - наша с вами любимая Нижегородская земля. Глаз художника выискивает в ней и показывает нам, казалось бы, мелкие, незначительные для простого обыденного зрения детали, которые, будучи обрамленными добротным литературным стилем, засверкали для читателя своеобразной краеведческой огранкой.
С трогательной заботой Юрий Андреевич «реставрирует» полузабытые имена земляков, проявивших себя на поприще служения Отечеству. А искрометные, афористические порой отступления лишь украшают адриановское повествование.
Тема природы родного края в творчестве Ю. Адрианова
Тема русской природы достаточно традиционная и вечная в национальной поэзии. Классическая традиция установила твердо и бесспорно, что никогда ни у одного истинного поэта не бывает «видовой» пейзажной лирики, что пейзаж всегда – образное выражение лирической темы, говорящей о мысли, переживании, чувстве.
Рецензенты книжек Адрианова отмечали дружно, что поэт близок по своему восприятию родной природы к художественному мышлению живописца или графика, так как он в свое время увлекался изобразительным искусством.
Природа по мысли поэта, - исток творчества, вечная его опора и поддержка. В книжке «Керженец» тема природы как истока творчества приобретает особо ясное и художественно законченное выражение. Природа питает поэзию, создавая нерасторжимое с ней единство.
Природа – исток любви: не фон, не место рождения, а источник чувства. Здесь поэт не отступает от классической традиции, но лишь в исходной точке, далее вариации вечной темы идут уже вполне своеобычным путем. Природа воспринимается поэтом и в сопоставлении с людьми – либо близкими к ней, либо противостоящими ей, чужеродными, враждебными. Природа целительна для человеческой души. Это вечный мотив поэзии. «Спасибо, сторона родная, за твой врачующий простор!» - классическая мысль Некрасова стала истоком традиции в этой важнейшей теме. Юрий Адрианов из всех врачующих свойств природы наиболее поэтичной считает тишину.
Поэт своеобразно осмысливает тему природы как часть своего лирического «я». Его стихотворения говорят о том, что природа дана поэту в наследство с первых лет жизни, но не вся, малый её кусочек. Однако поэту показалось этого мало, и только пройдя всеми краями, он убеждается, что красивее и лучше этого наследия ему не найти. Обобщенный образ-пейзаж, так сказать, шишкинского размаха встречается у Адрианова реже, но он всегда почти лишен описательности и перечислительных интонаций, хотя и обнимает собой большой простор и пронизан лиризмом.
В пейзажной лирике Адрианова только русская земля: Нижегородчина, Сибирь, Заполярье. Бывал поэт и за границей, но в стихах отразилась только публицистическая, политическая тема, чужая природа его не взволновала. Патриотическое ощущение связи с родной землей, вечной, вневременной и в тоже время окрашенной тревогами и волнениями века – наисовершеннейшая черта современного человека, непременное его свойство. Традиция здесь так переплелась с новаторством мысли и формы, что их не разделит, не разложить на части.
Русская старина в поэзии Ю. Адрианова
Тема русского искусства в поэзии Ю. Адрианова – тоже средство выражения патриотических чувств. Поэта влечет русская старина, народное искусство – зодчество, прикладное искусство, древние ваятели, резчики и богомазы. В самом начале развития этого мотива в творчестве поэта было немало эстетических настроений, его коллекционерского пафоса, в котором, по существу, есть безоглядное умиление стариной как таковой, без исторической её оценки, без подлинного ощущения с вязи «вчера» и «сегодня». Этим грешат иногда и другие молодые (и не молодые) художники современности, и поэты, и живописцы.
С первых стихов поэт высказывает предположение – простор безграничен, ибо о художнике, как о человеке мы не знаем ровно ничего, - что был «московский богомаз», что задумал он думу передать в своих иконах подлинные краски русской природы. Любовная детализация оказалась утяжеляющей, она определенно перевесила, взяла верх над поэтической мыслью. Искусство выступает лишь в качестве извечной радости для глаз – в образе, а рациональное резюме – вне образа и поэтому не убеждает.
Однако эстетическое безоглядное любование сменяется постепенно проникновением во внутреннюю суть древнего искусства и мастерства, отыскиванием в нем духовного начала, жизненного конкретного содержания.
В «Светлояре» отталкивание от темных верований, от мистических ведений. Китеж, ушедший под воду и вызываемый снова заклинаниями старух, - просто символ поиска, смысла, загадки красоты искусства, любви, жизни, вечного стремления к идеалу. Мысль поэта ищет в древних легендах о красоте искусства следы человека: Китеж опустился в воды, увидев врага, «Суздальская каменная Кидекша» вышла на битву до конца, «до последней
Пущенной стрелы», «красноватый утренний фасад» её был избит, расколот, но не сдался.
Для понимания особой природы ощущения поэтом древнерусского искусства, его народности хочется сравнить его мотивы этого рода с поисками других современных художников в той же области.
Анализ стихотворения «Эхо Китежской легенды»
Эхо Китежской легенды
Улетели гусляров слова,
Пуха тополиного крупа,
Встала трехметровая трава,
Где была Батыева тропа
Зарастает горе, как кострище,
Прячется полдневною совой,
Мягко растворяется тобой.
И легенда светлоярской ночи,
Как сиянья первого весна,
Как вода, Как
Свежая сорочка,
Телу утомленному нужна.
И живет, во взорах узнается,
Ведрами студеного колодца
Черпают её из глубины.
Граду Китеж не пришел конец:
В Хохлому, в цветастый Городец,
В чащи, что кудрявы да игольчаты,
Чтобы вновь звенеть и пламенеть –
Так на сто валдайских колокольчиков
Разлетелась вечевая медь!
В перезвон рассыпался набат,
Западая по сердцам осколками
Улетели гусляров слова,
Пуха тополиного крупа,
Встала трехметровая трава,
Где была Батыева тропа
Ю. Адрианов в первых 4-х строках обращается к прошлому, к прошлому Светлояра. Он обозначает связь Светлояра с Батыевой тропой.
Зарастает горе, как кострище,
Прячется полдневною совой,
Только то, что радостней и чище,
Мягко растворяется тобой.
Горе- печаль, несчастье, причиненное, возможно, давно, «зарастает, как кострище», то есть очень быстро, не оставляя ничего на своем пути, как огонь, который сжигает все. Прослеживается мотив течения времени.
Только то, что радостней и чище,
Мягко растворяется тобой.
Не смотря на то, что всё зарастает, озеро Светлояр остается святым местом для нас. Мы никогда его не забудем. Для нас всегда будет звучать в сердцах легенда об озере Светлояре и Граде Китеже. Всё то, что сердцу милее никогда не сотрется и не исчезнет.
И легенда светлоярской ночи,
Как сиянья первого весна,
Как вода, Как
Свежая сорочка,
Телу утомленному нужна.
Юрий Адрианов точно подмечает, что кроме святой легенд нечему больше очищать нашу душу. Святость и набожность Светлоярских вод способна снять всю напряженность, утомленность, чувство обыденности повседневной жизни. Это истинный отдых для души.
Возможно, образ озера Светлояра представлен у поэта на уровне символа. Он символизирует поэзию и её влияние.
И живет, во взорах узнается,
Бьется жилкой песенной струны,
Ведрами студеного колодца
Черпают её из глубины.
Легенда о Граде Китеже живет в каждом человеке. Она становится музой для многих поэтов, она – неиссякаемая источник вдохновенья для творческих людей.
Граду Китеж не пришел конец:
Расселился по заволжским весям,
В Хохлому, в Цветастый Городец,
В птицу Сирин корабельной рези.
В чащи, что кудрявы да игольчаты.
Хотя Града Китежа давно не существует, но легенда о нем рассыпалась по всем уголкам Нижегородской земли, да и не только. И отразилась эта легенда в искусстве Нижегородском, в росписи и резьбе. И в каждой веточке родной березки, в каждом её шорохе мы слышим еле уловимый звон колоколов затонувшего Града.
И рассыпаясь звон колоколов Китежских, не оставит никого равнодушным.
В этом стихотворении Ю. Адрианова мы прослеживаем мотив воды. Вода символизирует не только течение времени, как река времени, но и границу между мирами. Соотносимые с пониманием воды, как границы между мирами можно считать и сокровенные поиски так называемого Беловодья – Священной и запредельной страны. Места поклонений заветных человеческих желаний – распространенных у русских старообрядцев и странников.
Очерк жизни и творчества В. Бетаки
Поэт, переводчик, радиожурналист и историк архитектуры Василий Павлович Бетаки родился 29сентября 1930года в Ростове на Дону. Жил в Ленинграде. Учился на Восточном факультете ЛГУ (иранистика).
Окончил заочно литературный институт (Москва). Ученик Павла Антогольского и Татьяны Гнедич. Работал с 1950 года учителем, режиссёром самодеятельных театров, инструктором верховой езды, главным медистом Павловского Дворца – музея.
Публиковаться начал в 1956 году. В 1963 году перешел на профессиональную литературную работу. Первая книга стихов вышла в 1965 г. В Ленинграде. С 1965 по 1972 был членом Союза писателей.
Переводил поэзию с английского и немецкого, писал литературные передачи для радио, руководил литобъединением Невского района в Ленинграде. В 1971 г. Он стал победителем конкурса перевода трех «главных» стихотворений Эдгара По («Ворон», «Колокола», «Улалюм»), которые были опубликованы в двухтомнике Э. По (1972 г. , изд. «Художественная литература»). Это было последней публикацией В. Бетаки перед эмиграцией.
С 1973 года живет в Париже. Все публикации в СССР были запрещены. Двадцать лет проработал на радио «Свобода» и восемнадцать (в то же время) в журнале «Континент». Один из организаторов подпольной переправки в СССР запрещённых там русских книг и журналов, издававшихся на Западе.
За время жизни в Париже у него вышло одиннадцать книг стихов, книга статей о современных русских поэтах и восемь книг переводов, в том числе роман в стихах Вальтера Скотта «Мармион» («Литпамятники» 2000 г.) и анонимная поэма «Сэр Гавейн и Зелёный рыцарь» («Литпамятники» 2003г.).
С 1989 года Василий Бетаки снова публикуется в России.
Тема Китежа в стихотворениях «От Китежа до Петербурга», «Мы из Китежа» этого петербургского поэта
Мы из Китежа.
Василий Бетаки призывает современного человека «открыть глаза», очистить душу святым, оглянуться и стряхнуть пыль и грязь шумного, современного мира.
Погодите же, погодите же:
Слышишь колокол в тишине
Герой просит остановиться динамичный мир, несущийся мимо всего святого, да и вообще мимо всего, остановиться и осмотреться по сторонам, прислушаться к тому, что же творится вне настоящей цивилизации, а к тому, что связано с историей и культурой.
Герой говорит, что искусство любыми средствами пытается пробиться сквозь неукротимый темп мира. Хотя и не всегда это получается, но надежда не умирает:
Мы не призраки, но как призраки
Подымаемся по ночам
Призыв к пробуждению становиться в неком роде мольбой:
Разбудите же, разбудите же
Хоть кого-то на этот раз!
Для современного мира развитие почитания истории, религии, культуры, не так скоротечно, как технологический прогресс. Какой технологический скачок совершили люди в ХХ веке, но из-за этого возникла другая проблема: кризис искусства, бездуховность людей, «толстокожесть» каждого отдельного человека.
И когда поезда гремящие,
Обогнав нас, трясут мосты,
Разгляди, что мы настоящие,
Что совсем такие, как ты
Технологии не считались с творческими людьми. (Упоминание поезда и моста неслучайны: поезд символизирует движение, динамичность, мост – связь одного с другим, в данном случае прогресса и искусства.) Запрещались вольнодумные стихи, царила строгая цензура. Василий Бетаки, как поэт эмигрант выражает свою боль и горечь за Родину, которая не воспринимает «художников пера». Сколько бы ни пытались они достучаться до властителей, всё бесполезно.
Поэты, пытающиеся прорваться сквозь жестокий, непонимающий их мир, встречают множество преград: «перепуганные троллейбусы», «асфальт», «пятиэтажие», «гаражи» и т. д.
Бетаки сопоставил поэтов своего времени (ХХ века) с жителями Града Китеж. Четко прослеживается мотив эмиграции: эмиграция поэтов за границу – эмиграция Китежа в озеро. Власть современного поэту времени сопоставлена татарщине (словно зеркальное отражение).
Герой утверждает, что духовный человека делает его человеком, отличает его от существа.
Затонули мы вместе с Китежем,
И поэтому вас живей!
Уход под воду – единственное спасение. Прослеживается мотив воды, который символизирует границу между двумя мирами. Град Китеж – своеобразное Беловодье.
Ну, проснитесь же, ну, очнитесь же,
И услышьте колокола
От Китежа до Петербурга
От Китежа до Петербурга –
Совсем не так далеко:
Следи за полетом окурка,
Брошенного в Неву
От Лондона до Атлантиды
И вовсе рукой подать:
Гулкий Биг Бен обиду
Колышет в желтой воде
Говорят, Венеция скоро
Будет на дне морском
Лев Святого Марка,
Отращивай плавники!
Да только зачем – об этом?
Все-таки мне никак
Не нравится быть поэтом
Тонущих городов.
От Китежа до Петербурга-
Совсем не так далеко
Китеж и Петербург – два своеобразных духовных центра, в которых культура, нравственный стой на высшей ступени развития. В принципе, они похожи, но разница заключается в том, что Китеж – город затонувший. И расстояние, которое упоминается – это символичный временной отрезок. Происходит сопоставление современного мира и мира иного.
Следи за полетом окурка,
Брошенного в Неву
Окурок - истлевшая сигарета, тление – процесс, занимающий отрезок времени. Время – мир прошлого. «Брошенного» - следующее указание на истечение временного отрезка.
От Лондона до Атлантиды
И вовсе рукой подать:
Опять происходит сопоставление мира современного и мира прошлых лет, сравнение культурных ценностей, в том числе и литературного достояния.
Гулкий Биг Бен обиду
Колышет в желтой воде
Биг Бен – архитектурная постройка, которая вот уже несколько веков прославляет Лондон. Но «обида в желтой воде» отражает застой современного общества, отвержение ценностей культуры, первое место в современном мире встают совершенно иные проблемы, которые никак не касаются культуры развитого общества.
Говорят, Венеция скоро
Будет на дне морском
Лев Святого Марка,
Отращивай плавники!
Проблема современности, как болезнь, которая поражает весь мир. Пример Венеции взят условно, для отражения общего состояния общества и значения духовного развития в настоящий момент.
Да только зачем – об этом?
Все-таки мне никак
Не нравится быть поэтом
Тонущих городов.
В последней строфе Василий Бетаки подводит черту, делает вывод: сколько ни говори о проблемах общества, лишь немногие их видят или хотят видеть. В те времена (80-ые годы ХХ века) для советских людей литература была чем-то непонятным, лишь для узкого круга людей «она не умерла».
Заключение
Как не похожи судьбы двух поэтов - Юрия Адрианова и Василия Бетаки! Жизнь «разбросала» их в разные уголки России: Юрий Андреевич – нижегородский поэт, родился и вырос в Нижнем Новгороде, Василий Павлович родом из Ростова на Дону, а большую часть жизни провел в городе Санкт Петербурге. Жизнь каждого поэта сложилась по-своему интересно. Адрианов был советским поэтом, патриотическая лирика которого была многообразна. Этого нельзя сказать про Бетаки: он, эмигрировав во Францию, в своих стихах часто осуждал советскую власть, поэтому цензура не разрешала печатать его произведения.
Но, несмотря на различное мировоззрение поэтов, их взгляды сходились в одном: природа – самое святое, что есть на земле, искусство – невосполнимая часть жизни.
В данной работе мы попытались проследить выражение этой точки зрения поэтов, выявить сходные черты их творчества. Общий вывод таков:
Образ озера Светлояра представлен в творчестве того и другого поэта как символ святости, духовности. А Град Китеж, ушедший под воду - символ поиска смысла жизни, загадки красоты искусства, любви, вечного стремления к идеалу. Мысль поэтов ищет в древних легендах о красоте искусства следы человека.
1. В мировой культуре на протяжении всей истории человечества встречается высокий идеал Святого града, он глубоко укоренен как в философии и религии, так и в народных легендах и сказаниях.
2. Легенда о граде Китеже принципиально отличается от похожих сказаний иным соотношением греха и праведности.
3. Образ Китежа получил широкую известность на рубеже ХIХ-ХХ вв. и стал одним из ключевых концептов национальной культуры.
4. В ХХ веке в произведениях символистов и близких к ним авторов образ Китежа предстает совершенно иным, поскольку их поэтика во многом опиралась на эзотерические культуры.
5. В стихотворениях Ю. Адрианов отталкивается от темных верований, от мистических видений, проникает во внутреннюю суть древнего искусства и мастерства, отыскивает в нем духовное начало и вечное стремление к идеалу.
6. Необычный поворот темы наблюдается в стихотворение В. Бетаки «Китеж», где китежане поднимаются из озера и врываются в советскую реальность 1970-хгг. Китежане Бетаки находятся в озеро как во внутренней эмиграции.
7. Тема озера Светлояра проходит в творчестве Ю. Адрианова и В. Бетаки. Оба поэта считают, что озеро Светлояр – символ святости, духовности. Град Китеж, ушедший под воду – символ поиска, смысла, загадки красоты искусства, любви, жизни, вечного стремления к идеалу. Мысль поэтов ищет в древних легендах о красоте искусства следы человека.
8. В осмыслении легенды о Светлояре, в отношении к нему, отражалась и отражается жизнь русского народа, перемены в государстве и в мировоззрениях народных масс, в вопросах веры и в отношении к ней.
«Легенда о граде Китеже» (варианты названий: «Сказание о граде Китеже», «Китежская легенда» и др.) — цикл русских легенд. Социально-утопические легенды этого цикла имеют книжно-фольклорное происхождение. В основе рукописной традиции «Легенды...» находится два источника: 1) «Книга, глаголемая летописец, написана в лето 6646 сентября в 5 день» (или: «Китежский летописец»), содержащая рассказ об основании Большого и Малого Китежей Георгием Всеволодовичем Суздальским и о гибели св. князя и городов в дни нашествия Батыя, и 2) «Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже», легендарно-апокрифическое сказание о земном рае (известно 12 списков XVIII— XIX вв., хранящихся в архивах С.-Петербурга и Москвы). В окончательном виде произведение было оформлено в старообрядческом своде конца XVIII в., но анализ текста указывает на то, что основа обеих его частей восходит к XVII столетию.
В древнейшем слое китежских легенд, первоначально сложившихся во Владимиро-Суздальском (с. Кидекша-на-Нерли) и Нижегородском (Городец-на-Волге, оз. Светлояр и р. Керженец) княжествах, отразились, во-первых, устные рассказы об изгнании из этих земель волхвов при Ярославе Мудром (во крещении — Георгии; древнерусский вариант того же имени — Юрий), о строительстве в 1152 г. Борисоглебской церкви Юрием Долгоруким, об основании монастыря и Малого Китежа (Городца) в 1164 г., разрушении городов Северо-Восточной Руси войсками Батыя (XIII в.) и Эдигея (XV в.) и последующем запустении края. Во-вторых, в «Легенде о граде Китеже» заметны следы мифов финно-угорских народов (мари, коми и др.) о волшебных подземных городах, где живут души предков. В XV—XVII вв. сказание о православной обители, укрытой от врагов на дне озера Светлояр, была переосмыслена в Заузольском Спасо-Раевском монастыре под влиянием апокрифов о земном рае (типа «Хождения Зосимы к рахманам», отрывков «Александрии» и др.) и эсхатологических христианских пророчеств (Апокалипсис, слова Иллариона Великого, патерики Скитский, Азбуко-Иерусалимский, Св. Горы). Исследователи отмечают и сходство центрального образа китежской легенды с мотивами «Видения Даниила» и «Жития св. Андрея Юродивого» (V—VIII вв.; оба произведения известны на Руси уже в списках XII в., а в XV—XVI получили особую популярность как часть цикла сказаний о Царьграде): св. Андрей опровергает слухи о том, что в конце времен после того, как Константинополь уйдет под воду, Святая София не утонет, а будет висеть в воздухе над морем.
Примерно в то же время подверглось многократной переработке в духе житий святых мучеников Михаила Черниговского, Меркурия Смоленского и князя Довмонта и сказание о гибели великого князя Георгия II Всеволодовича в битве с Батыем на р. Сити. Возникший таким образом «Летописец об убиении благоверного князя...» после канонизации Георгия Всеволодовича (1645—1646 гг.) стал для агиографов основным источником сведений о жизни праведника.
Преследования старообрядцев в Заузолье в начале XVIII в. (особенно розыск, проведенный в 1713 г. в Спасо-Раевском монастыре) дали новый импульс развитию китежских легенд: чиновники администрации Петра I в сознании местных жителей встали в один ряд с прочими врагами православия: «литовскими людьми», со Смутного времени оставившими по себе недобрую память, и татаро-монголами.
К числу косвенных источников «Легенды о граде Китеже» можно отнести как сказания, сопровождавшие принятие на Руси праздника Покрова, и мотивы великорусских былин о золотом веке (так называемая «Киевская утопия»), так и произведения русской публицистики XIV—XVI вв. (новгородские повести о конце света, концепция «Москва — Третий Рим», споры о «мысленном» и «сущем рае»), эсхатологические мотивы которых опосредованно восходят к сочинению блаженного Августина «О граде Божьем». Образ сокровенной церкви, выходящей из моря перед праведниками, известен из корсуньских легенд о св. Клименте, папе Римском (сохранился рассказ о последнем по времени явлении этого чуда св. Кириллу, создателю славянской азбуки), и находит свои параллели в Апокалипсисе и некоторых сказаниях о чудесах Богородицы. Несомненно и знакомство составителей «Повести и взыскания...» со сказаниями о сокровенных Млевских монастырях, старцах Архангельских и Жигулевских гор и т.п.
Собственно слово «Китеж», вероятно, происходит от древнерусского «Кидекша» — «покинутое место»; отсюда варианты: Китеш, Кидиш, былинное Покидош и др. Ударение «Китеж» вошло в литературный обиход после «Исторических очерков поповщины» и романа «В лесах» П.И. Мельникова-Печерского (1864— 1874 гг.). Фрагмент названия второй части: «взыскание града», — взят из послания апостола Павла (Евр. 13,14).
Образы и мотивы «Легенды о граде Китеже» очень популярны в русском фольклоре. Тема сокровенного града-государства праведников встречается в социально-утопических сказаниях о Беловодье, Опоньском царстве и «граде Игната». Отголоски китежских преданий обнаружены в былинах об Илье Муромце и Суровце Суздальце (Покидош-град в сборнике Кирши Данилова), духовных стихах о Егории Храбром.
В начале XX столетия, несмотря на предупреждение анонимных составителей «Повести и взыскания о граде сокровенном...» — «скрытников-старцев»: «Кто сомневаться станет или с нечистым помыслом придет, или говорить о том станет <...> казнь примет здесь и в будущем веке», — многие русские поэты, писатели и художники обратились к образам этого произведения (например, А.Н. Майков, С.М. Городецкий, Н. А. Клюев, М.А. Волошин, З.Н. Гиппиус, М. Горький, В.Г. Короленко, М.М. Пришвин и др.). Китеж зачастую представлялся им своего рода русским аналогом Монсальвата или встающих из океана волшебных городов из мифов древней и средневековой Европы (Венета, Офир, Ултима Туле, Атлантида, Рунхольд, Дауры), или буддийской Шамбалы / Шамбхалы (в переводе — «Белый остров»). В романе «Антихрист (Петр и Алексей)» из трилогии Д.С. Мережковского «Христос и Антихрист» образ Китежа противопоставлен лже-раю: Парадизу — Петербургу.
На сюжет «Легенды...» С.Н. Василенко написал оперу «Сказание о граде Великом Китеже и тихом озере Светлояре» (1903 г.). В 1904 г. Н.А. Римский-Корсаков создал оперу «Сказание о невидимом граде Китеже и премудрой деве Февронии», в либретто которой (автор В.И. Бельский) соединились мотивы китежских сказаний и «Повести о Петре и Февронии Муромских» Ермолая-Еразма. Ее первые постановки — в Мариинском (1907 г.) и Большом театре (1908 г.) дали начало полемике о влиянии вагнерианства («Кольцо Нибелунгов») на творчество Римского-Корсакова.
Н.А. Бердяев писал о глубинном духовном родстве китежских легенд старообрядцев («раскольников») и вдохновивших события 1917 года, хилиастических по сути, иллюзий русского народа и интеллигенции. В январе 1918 г. С.А. Есенин в «Инонии», «богоборческой и космической поэме о революции», образам старого мира — Святой Руси: Китежу, Радонежу, Московии, — полемически противопоставлял образ новой, рождающейся «иной страны». Вместе с другими произведениями этого есенинского цикла («Преображение», «Иорданская голубица», «Сельский часослов») поэма представляла собой попытку религиозного осмысления пролетарской революции.
В начале советской эпохи разгорелась дискуссия о том, отвечает ли «Сказание о невидимом граде Китеже», которое вновь появилось в 1926 г. на сценах Москвы и Ленинграда, задачам социалистического строительства (например, статьи «Боги хороши после смерти» А.В. Луначарского, «Воскресение богов» С. Серова). Ее результатом стало постановление Наркомпроса, разрешавшее «постановку этого спектакля, не чаще <...> одного раза в месяц». В ходе атеистических кампаний 1920-1960-х гг. в окрестности озера Светлояр неоднократно направлялись специальные комиссии.
В живописи к образам «Легенды о граде Китеже» обращались А.М. Васнецов, К.А. Коровин, Н.К. Рерих и др. Китеж превратился в один из важнейших символов русской мифо-поэтической и эзотерической мысли XX века.
